06. Искушение Жана Демулена

Искушение Жана Демулена

Жан облегчённо выдохнул. Похоже, ситуация разрешилась сама собой, и лишних проблем удастся избежать. Возможно, дядюшка Пьер сможет уговорить своего побитого соотечественника спустить дело на тормозах. Русские, не обращая на него внимания, продолжали душить друг друга в объятьях, сопровождая это действо восторженным рёвом. Воистину, нация медведей!
- Так это ваш знакомый, господин граф? – осторожно поинтересовался Жан. – Право, мне очень жаль...
- Это не просто знакомый! – воскликнул тот с лицом обалдело-радостным. – Это мой лучший, можно сказать, друг! Земляк, ты понимаешь, Орлиный Глаз – это мой земляк! Из Затонска!
Жан молча поперхнулся. Затонск! В представлении Орлиного Глаза, страшнее места не было не то, что в их дикой России, но и на всём белом свете. Стоит на одного Карима взглянуть! Мсье Ребуш, автор книжек про Героического Сыщика, в этих своих книжках если и привирал, то совсем чуть-чуть. После того, как дядюшка Пьер пересказывал им эти истории, Жана перестало удивлять, что на самых отчаянных парижских апашей Великий Вождь уже с первой встречи смотрел, как на пыль под ногами. Один Господь знает, с какими душегубами ему приходилось иметь дело в своих родных краях.
И этот, выходит, тоже оттуда? О Матерь Божия, да что они все из своего жуткого Затонска прутся в тихий и спокойный Париж? Им тут что – медом намазано?
Вслед за этой мыслью пришла другая: другом и земляком побитого русского мог оказаться не только дядюшка Пьер, но и сам Великий и Героический Штольман! Или, что еще хуже, вся эта история могла дойти до мадам графини!
Дело отчетливо запахло жареным. Великий Вождь хоть и не одобрял иных проделок Койотов-с-Холма, относился к ним, как к неизбежности; госпожа же графиня в гневе была воистину страшна.
- Мсье, я прошу прощения за своих бестолковых парней! – затараторил Жан, выдвигаясь вперёд и стараясь улыбаться как можно шире. – Клянусь, я всё улажу! Они просто не знали, с кем имеют дело! Койоты-с-Холма рады всем русским гостям в нашем захолустье! Простите этих обалдуев, мсье!
Русский, похоже, ни слова не понял. Только коротко глянул на него, скривился и отмахнулся, точно от назойливой мухи, продолжая что-то горячо и радостно обсуждать с дядюшкой Пьером на их невозможном языке. Похоже, придется объясняться с ним позже, с помощью мсье Миронова. Но прежде следовало показательно приструнить виновников.
- А вы! – тут Орлиный Глаз свирепо взглянул на свою потрёпанную когорту. – Как в ваши пустые головы только взбрело! Грабеж прямо под дверью моего заведения?!
Взгляд, которым он их окинул, Орлиный Глаз подсмотрел своё время у мсье Штольмана, и потом долго втихаря учился перед мутным зеркалом вот так же сурово выгибать бровь. Но похоже, толк от этих упражнений всё-таки был. Койоты-с-Холма дружно занервничали.
- Это не мы, вождь! – проскулил Дикий Кот, зажимая пятернёй подбитый глаз. Остальные поддержали его согласным гомоном. Да что они несут?
- Он первый начал! – робко пискнул кто-то из-за спин впередистоящих.
Орлиный Глаз набрал в грудь побольше воздуха, готовясь обрушить на головы непокорного племени весь доступный ему гнев вождя вкупе с отборными ругательствами, но тут Лисий Хвост, баюкавший правой рукой левую, возмущенно подтвердил:
- Так и есть, вождь. Он первый начал, матерью клянусь! Мы шли как раз к вам, чтобы мирно выпить, и тут этот…господин. И Картавый решил – со всем уважением, вождь, со всем уважением! – спросить, не пожертвует ли мсье ему пару франков на поправку здоровья по случаю наступающего Рождества? Но не успели мы глазом моргнуть, как Картавый уже улетел в канаву! Ну, тут уж и мы не утерпели, но начал – он!
Дядюшка Пьер, тоже слышавший весь этот разговор, повернулся к своему знакомцу и что-то удивленно спросил у него по-русски. Тот пожал плечами, как показалось Жану – смущённо, - и ответил коротко, на что граф Миронов только руками развёл.
- Мсье! – воскликнул Орлиный Глаз, вложив в голос всё доступное ему негодование. – Мсье, так это вы затеяли драку с нашими парнями? Боже мой, мсье, зачем? Понятно, что рожа Картавого не вызывает желания пожертвовать ему пару франков даже в Рождество, но вам следовало просто об этом сказать! И он бы охотно уступил вам дорогу – ведь так, Картавый? Мы здесь уважаем гостей, мсье! Особенно русских!
В мыслях Жан лихорадочно прокручивал ситуацию. Понятно, что парни отчасти сами нарвались. Но, с другой стороны, русский, похоже, тоже был не прочь подраться. Может, чувствуя и за собой некоторую вину, мсье из Затонска не станет жаловаться Штольману, а уж тем более – мадам Мироновой?
Дядюшка Пьер открыл было рот, то ли собираясь перевести его речь, то ли ответить вместо своего приятеля, но тот внезапно заговорил сам.
- Да как-то так само собой вышло, - французский его был скверным, а улыбка – кривой. – Ну, бывает! Рожи мне их не понравились, вот и всё!
Мсье из Затонска осклабился еще шире, трогая пальцем подбитую губу. Койоты-с-Холма молча воззрились на него – кто с ужасом, кто с обидой. Дядюшка Пьер покачал головой и возвел очи горе, что-то пробормотав по-русски.
- Вы… Вы… - Жан заново обрёл дар речи, но слов подобрать не мог. В голове крутилось только одно: какое страшное место этот неведомый Затонск!
- Мсье, это Париж! – возопил Орлиный Глаз наконец. – Это Франция! Я не знаю, как в вашей кошмарной России, но во Франции не принято бить людям морду только потому, что она тебе не понравилась! Запрещено еще кардиналом Ришелье! За что, мсье? А моя дверь? Она пострадала и вовсе безвинно!
Заморский гость неожиданно посмотрел на Жана прямо-таки ласково, и коротко, задушевно произнес что-то по-русски. Слов Орлиный Глаз не понял, но интонацию уловил превосходно. И заткнулся.
Русский же извлёк из кармана сюртука пухлый бумажник, отсчитал несколько крупных купюр и протянул Жану.
- Это тебе на дверь, – сказал он на своём плохом французском – И на поправку здоровья. И главное - пусть выпьют за нашу с Петром Ивановичем встречу! На это мне ни денег, ни морд не жалко!
Орлиный Глаз обалдело посмотрел на щедрого русского мсье. Потом на купюры. Потом снова на русского, а в голове Демулена заговорили множество голосов сразу.
Первый голос строго напомнил о том, что перед ним друг дядюшки Пьера, а возможно, и самого Великого и Героического Сыщика, а стало быть, особа неприкосновенная. Второй голос горько об этом сожалел.
Второй голос, вне всякого сомнения, принадлежал тому Орлиному Глазу, что еще несколько лет назад не считал грехом обобрать любого бедолагу, неосторожно подвернувшегося ему на пути, а если тот будет против этого возражать, то сам виноват. Сколько их таких осталось лежать по темным закоулкам Монмартра с перебитыми носами и переломанными рёбрами? И теперь, при виде толстенного бумажника, который его безрассудный обладатель безо всякой опаски продемонстрировал толпе весьма лихих парней, тот – прежний Орлиный Глаз, - властно напомнил о себе. Шепнуть пару слов Дикому Коту, он парень верный – и дело в шляпе.
Первый голос в ужасе напомнил про дядюшку Пьера, про Великого и Героического Сыщика, но прежний Орлиный Глаз отмахнулся от него, точно от надоедливой мухи. Штольман Штольманом, а этот русский – ведь он ему, Жану, не сват и не брат. Если обстряпать всё молчком, никто ничего не узнает и не докажет. Не одни Койоты-с-Холма промышляют среди переулков Монмартра. Затонский медведь все одно ни в жизни не вспомнит, кто именно приложил его по темечку. И ведь он первый начал, не так ли? Вон, Картавый сидит, за башку держится.
Да и так ли уж велик грех? Убивать никто никого не будет, а судя по лёгкости, с которой этот тип расстался с той суммой, что он небрежно сунул апашам «на поправку здоровья», этот бумажник у него не последний. А Господь велел делиться с ближним, не так ли? Особенно в Рождество, когда все делают друг другу подарки. А какие шикарные сережки он бы смог подарить Клодин! Если она так обрадовалась обычному лопоухому щенку…
«В том-то и дело, Жан, - шепнул за его правым ухом еще один голос, третий, вроде бы негромкий, но первые два как-то сразу притихли. – Клодин обрадовалась. Она ведь действительно думает, что ты уже не тот, что был. Что ты более-менее честно трудишься, что твоё заведение только-только встаёт на ноги. Потому и радуется, когда ты приносишь ей беспородных рыжих щенков и фиалки. Она поймёт, откуда твои сережки. Вспомни, полчаса назад ты сам говорил, что не хочешь, чтобы твоя жена якшалась со всяким отребьем!»
Голос прежнего Орлиного Глаза, что искушал Жана почище любого дьявола, разочарованно умолк. Жан сам не заметил, как расправил плечи.
Туда ему и дорога! И вовсе не потому, что он боится Великого и Героического мсье Штольмана или мадам графиню. Просто у него – Жана Демулена, - теперь другая жизнь. А с тем что было, он покончил.
А с чем заканчивать пока рано… ну, там и Дикий Кот справится. Нужно будет с ним это дело обговорить. Как там сказал дядюшка Пьер – «серый кардинал»? Звучит. Ничуть не хуже, чем Орлиный Глаз!
Все эти и мысли понеслись в голове Жана Демулена в считанные секунды. Никто ничего не успел заметить, а вождь Койотов-с-Холма уже расплывался в улыбке самой любезной.
- Простите, как ваше имя, мсье?
Дядюшка Пьер спохватился и счел нужным представить их друг другу. Имя у затонского мсье, как и все русские имена, было совершенно непроизносимым, но нужное Жан всё-таки уловил.
- Мсье Поль, - произнёс он, старательно копируя задушевную интонацию своего нового знакомца. – Приходите завтра. Я сведу вас в одно шикарное местечко, где вас будет ждать сколько угодно морд, желающих подраться, и ни одна из них вам не понравится! А сейчас прошу сюда! Вам надо умыться. И есть превосходное вино, вот, господин граф не даст соврать. Не желаете ли выпить за встречу?
И Жан решительно распахнул многострадальную дверь, жалобно скрипнувшую на одной петле. Русские весело переглянулись и, обхватив друг друга за плечи, без колебаний прошествовали в мрачноватое логово Койотов-с-Холма.
Хотя за фиакром придётся кого-нибудь сгонять. Великий Вождь, оно конечно, но кое у кого из парней глаза при виде пухлого бумажника всё одно загорелись нехорошим блеском. Нужно будет провести воспитательную работу в племени. И донести до них планы на новую жизнь. Есть ведь и иные способы отъёма денег у любителей ими пошвыряться. Неужели они, истинные французы и хитрое племя Койотов-с-Холма, не найдут способа выудить из бумажника хоть этого бледнолицего, хоть какого иного всё, что можно, не прибегая к кастету?
Кстати, если напоить мсье Поля хорошенько, не удастся ли и ему всучить одного из толстолапых отпрысков рыжей Марго?

Следующая глава Содержание