Страшные тайны спиритизма
С первого взгляда Александру Францевичу стало понятно, что ожидаемая буря не состоится. Похоже, общение с Митенькой воздействовало на его вспыльчивого батюшку самым умиротворяющим образом. Штольман, всклокоченный и невесёлый, молча прошёл через гостиную и остановился у столика с напитками. Ни слова не говоря, налил себе бокал коньяка, выпил залпом - и только тогда повернулся к присутствующим, что при его появлении тоже замолчали и теперь следили за ним с немалой долей тревоги.
Сыщик заговорил первым.
- Я не могу помешать Ребушинскому делать из меня посмешище. Но от вас – не ожидал!
Глядел он при этом на встревоженную Александру Андреевну. М-да, ситуация складывалась не из лучших. Хоть Яков Платоныч не был уже бледен от ярости и обрёл способность говорить.
– Яков, ну чего ты кипятишься, право слово! – немедленно влез Пётр Иваныч, всегда готовый поддержать супругу. – Всё равно никто кроме нас тебя в этом не узнает. А у апашей ты и без того уже пять лет, как Великий Вождь!
- Апаши? – переспросил Яков, недоуменно нахмурившись. – Вы хотите сказать, что затеяли всю эту литературную возню ради этих обормотов с Монмартра?
- Яков, они в полном восторге! И пусть лучше читают про Великого и Героического полицейского, чем разбойничают по подворотням! Послужишь, так сказать, светлым идеалом! – непререкаемо заявил дядюшка. Хмель явно добавлял ему уверенности.
Александр Францевич с тревогой наблюдал, как на лице Штольмана обозначились желваки. Похоже, Пётр Иваныч своим выступлением только подогрел обстановку. Но тут на стороне зятя внезапно выступил адвокат Миронов, причем не в обычной своей примирительной манере, а весьма жёстко.
- Право, Пётр! – оборвал он брата решительно. – Но ведь это и впрямь ни в какие ворота! Между прочим, в одной из последних книжек ты в образе графа Рыгайлова грызёшь ножки стульев и воешь на луну! Самому-то понравилось бы?
- Я готов! Готов послужить правому делу! – нетрезво, но патетически воскликнул младший Миронов, но тут же нахмурился. – Погоди, Виктор, но я же бесплотный дух! Где я могу грызть ножки стульев?
- В сумасшедшем доме, - внезапно подал голос купец Игнатов.
При появлении в комнате хозяина, давешнее выступление затонского гостя как-то отошло на второй план. Александр Францевич вовсе полагал, что тот уже угомонился и спит в кресле, но не тут-то было. Поднявшись из кресла, Павел Евграфович, слегка пошатываясь, подошёл к своему собутыльнику и, обняв его за плечи, сокрушенно повторил.
– В сумасшедшем доме, мой дорогой! Моя вина!
- Твоя? – несколько ошеломлённо переспросил Петр Иванович. Игнатов испустил скорбный вздох и с видом раскаявшегося грешника стукнул себя кулаком в грудь.
- Моя! Это ведь я этому каналье тогда сказал! Что же ты, говорю, паскуда, живых людей в духи записываешь! А ну, исправляй! Вот он и...исправил. Матери…зи… Мете…реазило…тьфу! Словом, обретаешься ты, друг Пьетро Джованни, ныне в теле графа Рыгайлова. Ничего, мощный мужик. Только дикий. Навроде, как даже людоед, оттого и сидишь ты вместе с ним в сумасшедшем доме. И стулья грызёшь! – и Игнатов пару раз пьяно лязгнул зубами, изображая как именно.
О, боже правый! Александр Францевич изо всех сил старался подавить душивший его смех, не совсем уместный в сложившейся обстановке, но похоже, атмосфера балагана уже захватила всех присутствующих, кроме, разве что, мадам Лепелетье, которая по-русски не понимала. Но, кажется, и она догадывалась о причинах происходящего: Антон Андреевич как раз что-то говорил ей шёпотом с видом крайне смущенным. Тихонько хихикнула Анна Викторовна, неуверенно улыбнулся адвокат Миронов. На лице же Штольмана было выражение неописуемое. И сильно напоминало то, с которым он много лет назад созерцал открытое окно своего кабинета, через которое сбежала из заточения в участке его будущая супруга.
Это он еще не слышал предшествующего выступления затонского купца!
Наконец сыщик словно очнулся и со стуком поставил на столик бокал, который так и держал в руке.
- Я начинаю ценить Ребушинского. Виктор Иванович, надеюсь, вы привезли нам это бессмертное творение? – спросил он хищно, глядя при этом на младшего Миронова и явно получая удовольствие от момента. – Дайте мне, я сам переведу! И прослежу, чтобы все ваши, Петр Иваныч, друзья с Монмартра получили по отдельному экземпляру!
Тут взгляд сыщика перескочил на незваного гостя и Штольман снова нахмурился. Александр Францевич почувствовал беспокойство. Действительно, господин Игнатов своим присутствием смягчил одну проблему, но тут же создал другую. Тайна Штольманов, тщательно оберегаемая родными на протяжении стольких лет, переставала быть тайной.
Н-да, что же с ним делать-то? Не закапывать же затонского визитёра в подвале, право! Отправить отсыпаться вместе с Петром Ивановичем, и пусть тот завтра, протрезвев, сам выкручивается?
- Павел Евграфович! - окликнул Штольман решительно. Тот оторвался от плеча приятеля и воззрился на сыщика крайне безрадостным взглядом.
- Да, Яков Платоныч! – грустно откликнулся он. – Да вы не беспокойтесь, я уже понял, что никто вас изгонять не собирается, а мне что – больше всех надо? Ведь я и живому вам ничего плохого не делал, и о покойнике так завсегда с уважением. Я вот другого понять не могу… Ну Петр Иванович, Анна Викторовна, это ладно, а остальные-то как? И я, теперь, тоже, выходит? Доктор!
Затонский гость хотел развернуться к Александру Францевичу, но запутался в собственных ногах, и единственное, что смог – рухнуть обратно в кресло и уже оттуда устремить на доктора Милца жалобный взгляд.
- Доктор, а этот самый спиритизм – он, выходит, заразный, навроде чахотки?
- Павел Евграфович, ну что за чушь! - не сдержался Александр Францевич. Очевидно, та его часть, что принадлежала учёному медику, уважаемому сотруднику лаборатории Пастера, возмутилась и потребовала прекратить поток этой пьяной ахинеи. Но купец на его реплику внимания вовсе не обратил и продолжал рассуждать, глядя на доктора с унылым упрёком:
- Нехорошо вы поступали, Александр Францевич! Каков бывает вред от вшей – так всем, помню, рассказывали, а про то, что со спиритами пить нельзя, поскольку потом покойники являться будут, так молчок! Нехорошо, доктор! А еще Гиппократу клятву давали!
- Пить вообще вредно, Павел Евграфович. Хоть со спиритами, хоть с кем, - рассудительно изрёк Александр Францевич извечную медицинскую сентенцию.
Всё же таки привычка – вторая натура. Хотя, признаться, градус абсурда начинал уже переходить всяческие границы. С болтуном Игнатовым нужно было что-то делать – но что? Один взгляд на дядюшку показал доктору, что Петр Иванович воздействовать на им же приведенного гостя не способен - младший Миронов почти сполз с кресла, умирая от беззвучного хохота. Его супруга сохраняла невозмутимость, но, похоже, это давалось ей с трудом. Виктор Иванович изо всех сил пытался быть серьёзным, а Антон Андреич снова скрылся за портьерой, которая теперь подозрительно тряслась. Анна Викторовна прикрывала рот рукой, в глазах её светился смех пополам с жалостью. Одна лишь Мария Тимофеевна была неприкрыто возмущена и смотрела на купца, точно на упомянутую им вошь.
Александр Францевич кинул быстрый взгляд в сторону Штольмана: левая бровь сыщика своим изгибом выражала крайнюю степень замешательства. Похоже, Яков Платоныч только сейчас начал осознавать, что затонский гость всерьёз считает его выходцем из могилы.
Штольман, перехватив брошенный на него взгляд доктора, это предположение подтвердил, вкрадчиво у него поинтересовавшись:
- А что, звучали уже предложения о моём изгнании?
Одной грозы удалось избежать, вот не полыхнёт ли сейчас вторая? Но, похоже, сыщик уже достаточно отошел от приступа ярости, настигшего его при виде творений Ребушинского, переведенных на французский и обрёл присущеее ему чувство юмора. Потому Александр Францевич откликнулся с готовностью:
- А как же, ЯкПлатоныч! Петру Ивановичу и предлагалось заняться немедленным выдворением вашего разгневанного духа. Сорокоуст заказать, всенощную отстоять…
- …и отца Серапиона, - замогильным голосом отозвался кто-то, похоже, что Антон Андреевич из-за портьеры.
- И впрямь, Яков Платоныч, на вас же смотреть страшно было, - встрял неугомонный Игнатов.
Признаться, доктора он интересовал уже с медицинской точки зрения. Пребывая в таком градусе, ему следовало бы уснуть давно, но, как видно, Пал Евграфыч обладал какой-то немыслимой для человека сопротивляемостью к алкоголю. Было бы очень занятно исследовать этот феномен.
Затонский купец, не подозревая о вызванном им научном интересе, продолжал вещать с пьяной рассудительностью:
- Вы же, господин следователь, точно прямиком из бесовского котла выскочили. Понятно, что книжки эти местами смехотворны, что Алексей Егорыч и приврать горазд… Но он же от всей души! И про вас всегда хорошо писал, и про Анну Викторовну. А ежели вы на него в обиде, за то, что он со свадьбой так обмишулился… Простите вы его, право слово! Да вы и сами неплохо справились. И знаете, да будь вы хоть трижды покойник – душевно я за вас рад!
Доктор привычно оценил, далеко ли пациенту еще до полноценного Delirium tremens. Это же как нужно набраться, чтобы искренне считать живого человека – духом! Но может, это и есть выход из ситуации? Нужно поскорее отправить этого пьянчугу куда подальше, отсыпаться, а завтра Петр Иванович, протрезвев, сам поймет, что наделал, притащив затонца к Штольманам. Пусть и дальше убеждает своего приятеля в явлении призраков, спиритизме, черной магии, белой горячке, да в чем угодно! – лишь бы сохранить тайну воскрешения Якова Платоновича.
Александр Францевич пристально посмотрел поверх очков на младшего Миронова, пытаясь дать ему понять, что шутка несколько затянулась, но дядюшка Анны Викторовны не внял и продолжал развлекаться вовсю.
- Действительно, Яков, чем ты недоволен? – воскликнул он. - Жена-красавица, дом в Париже, сын чудесный, дочь на подходе! Всем бы такое загробное существование!
- Вы, Пётр Иванович, лучше бы молчали, - едко парировал сыщик. – Вы готовьтесь, вам меня еще обратно в преисподнюю изгонять предстоит. Без помощи отца Серапиона.
- Зачем в преисподнюю-то, Яков Платоныч? – снова влез Игнатов. – Раз у вас и тут всё хорошо! Это мы по сей день сидим, ждём, когда нам Ребушинский-стервец про вашу свадьбу напишет. Ведь весь Затонск тогда переживал за вас да за Анну Викторовну! Даже пари заключали! А вы взяли и того-с…померли.
- Пари? – внезапно заинтересовался сыщик. – Какое пари?
- Ну, так обыкновенное, - купец пьяно пожал плечами. – Сделаете вы предложение своей спиритке, или нет. Пётр Иваныч, вон, выиграл. Прав оказался, шельма, сказал, что хоть вы герой да храбрец, а к барышне посвататься – тут иная храбрость нужна.
Взгляд сыщика переместился на младшего Миронова, который как-то резко утратил изрядную долю своей весёлости. Анна Викторовна тихонько ахнула. Мария Тимофеевна всплеснула руками с возгласом «Да что же это!». Виктор Иванович, нахмурившись, воззрился на брата. Из-за портьеры выглянула встревоженная физиономия Коробейникова.
Сам Александр Францевич с беспокойством взглянул на главного героя сей давней истории. Он про эпохальное пари узнал уже много позже, после отъезда Штольманов, и понятное дело, никогда об этом Якову не говорил. И вот, нетрезвый и незваный гость походя выложил эту страшную затонскую тайну!
Реакция сыщика могла оказаться непредсказуемой, но, похоже, общий фарс происходящего возымел воздействие и на него.
- Душевно вас благодарю, Павел Евграфович, - внезапно произнёс сыщик. Обращался он вроде бы к Игнатову, но смотрел на Петра Ивановича – смотрел, не отрываясь, и в глазах светилось предвкушение. Тот чувствовал себя под этим взглядом весьма неуютно. Александр Францевич усмехнулся в усы. Похоже, сегодня Яков Платоныч получил свой великий шанс отыграться, наконец, за многолетние шуточки любимого дядюшки.
- Прямо-таки царский подарок к Рождеству я от вас получил, - хищно ухмыльнулся сыщик. – Сначала граф Рыгайлов, а теперь еще и пари! Стоило помереть, чтобы про это услышать. Готовьтесь, Пётр Иваныч, так просто вам не отделаться. Еженощно теперь к вам являться буду! И Уложение о Наказаниях Российской Империи читать!
Пётр Иванович ответить не успел. Похоже, именно в этот момент до купца Игнатова дошло, что его длинный язык стал источником неприятностей для его собутыльника. Воинственно встопорщив усы, коммерсант вскочил с кресла.
- Яков Платоныч, дорогой! Да он же не со зла! Да мы же… - Игнатов сделав пару неверных шагов к сыщику, явно намереваясь продолжать свои увещевания, но в этот момент ноги его запутались окончательно, и пьяный купец рухнул прямо в объятия «духа». Яков Платоныч не смог удержаться на ногах, и оба – сыщик и незваный гость полетели на пол, сопровождая это действо неразборчивыми воплями.
Это оказалось последней каплей. Александр Францевич, всхлипывая, сорвал очки и принялся поспешно утирать слёзы, которые в их кругу с лёгкой руки Ребушинского именовались «анатомическими». Со всех сторон до него доносился смех прочих домочадцев.
Спиритический сеанс в доме на Гранд-Огюстен можно было считать удавшимся на славу.
Следующая глава Содержание
))
