Поход патриархов
Александр Францевич сразу сказал, что в поисках ёлки не участвует. Не при его росте и комплекции от ажанов по подворотням гонять. Штольман насмешливо вздёрнул бровь и молча покрутил головой – дескать, ну и ну!
Виктор Иванович, верный принятому решению наладить отношения с зятем, на поиски хотел отправиться именно с ним. Кажется, Яков Платонович отнёсся к вопросу всерьёз и накрепко задумался. Такое его выражение Миронов знал хорошо. Не раз ему приходилось наблюдать следователя за работой. Кажется, к поискам ёлки для мальчиков он отнёсся именно как к работе.
Надо сказать, что Виктор Иванович и сам был не чужд некой авантюрности. Вспомнить хотя бы их с Машей свадьбу. Мысль поставить ёлку внуку захватила его настолько, что он был готов отправиться тотчас. Но зять на вопрос, куда им теперь, иронически ответил:
- В постель, разумеется. Вы с дороги и так умаялись.
Кажется, и сам он срываться на поиски немедленно не собирался.
И назавтра Яков Платонович тоже не спешил. Завтрак прошёл в узком кругу, за столом собрались лишь «затонские» Мироновы, Аннушка со Штольманом, Александра Андревна и мадам Лепелетье. Остальные спозаранку уже пустились на поиски.
- И отправились добры молодцы, - откомментировал доктор, собираясь в лабораторию.
Кажется, и в Париже Александр Францевич не оставил привычки работать без праздников и выходных. Единственный отдых, который он себе позволял, заключался в приятном чтении научной литературы. После его ухода Аннушка выказала надежду, что прочие сотрудники в лаборатории господина Пастера перед Рождеством разбегутся пораньше, так что доктор Милц тоже вспомнит о празднике.
Яков хладнокровно прихлёбывал чай и никуда не торопился. Виктор Иваныч поглядывал на него с интересом. Подобное поведение могло объясняться только одним: зять точно знает, куда идти.
Миронов всё же не утерпел, задал вопрос, когда они садились в фиакр:
- А мы в какой лес едем, Яков Платоныч?
- В Латинский квартал, - невозмутимо ответствовал зять. Впрочем, глаза насмешливо блеснули.
- И что же, в Латинском квартале много ёлок?
- Ни одной, насколько я помню, - хмыкнул Штольман. – Зато там живёт часовой мастер Хайнц Набель, у него полон дом детишек. В немецком доме точно знают, где найти рождественское дерево для детей.
Это обстоятельство вдруг навело Виктора Ивановича на мысль, что он о зяте своём ведь до сих пор ничего толком не знает. Есть повод поинтересоваться. Вот только ответит ли?
- А ты, Яков, ведь сам из немцев?
- Вот именно, что «из», Виктор Иваныч. На осьмушку немец, предки при Матушке Екатерине в Россию приехали. У немцев принято держаться традиций, да только у нас их держаться некому было, все мужчины от прадеда померли не своей смертью и рано. Но ёлку мне мама ставила.
- А отец? – осторожно спросил Миронов.
- Погиб в Крымскую, - просто ответил Штольман.
Виктор Иваныч прикинул его возраст и понял, что отца Яков, должно быть, и вовсе не помнит.
- Один ты у них был?
- Один. Не водилось у нас в роду многочадия. В отличие от герра Набеля, - неожиданно сменил тему Штольман. – Приехали, Виктор Иваныч.
Часовых дел мастер оказался бодрым сухим стариком в забавном колпаке на плешивой голове. Якову он обрадовался, как родному.
- Герр Штольман, какой гость у нас! Вы, несомненно, по делу?
Из уважения к спутнику сыщика часовщик говорил по-французски.
- По делу, герр Набель, не сомневайтесь.
- Должно быть, ищете подарок для очаровательной фрау Штольман? Когда я увидел эту вещицу, то сразу же подумал о ней!
Старый немец был не промах. Как ловко он нашёл способ предложить свой товар! Яков, который до сих пор не мог надышаться на Аннушку, при одном её упоминании вздрогнул и словно бы вовсе забыл, зачем пришли.
- Давайте вашу вещицу, герр Набель. Впрочем, у нас к вам и другой разговор есть.
А вещица и впрямь была хороша: дамские часики в корпусе чудесной работы – точно ажурное серебряное кружево. Миронов задумался, что дочери такое и впрямь подошло бы, а Штольман уже молча раскрывал бумажник. Оплатил, не торгуясь, хотя часовщик запросил немало.[float=right]
[/float]
Когда подарок перекочевал в карман сыщика, Яков Платонович словно вспомнил, зачем они пришли. Он с силой потянул своим породистым носом:
- Рождественское дерево ставите, герр Набель?
Как ухитрился он унюхать хвойный запах за ароматом трубки, которую часовой мастер не выпускал изо рта? Впрочем, Виктору Ивановичу и самому казалось, что в доме пахнет чем-то знакомым.
- Ставим, - с достоинством заметил немец. – Много детей, много хлопот. Надо много радости. Моя Гретхен скоро подарит мне третьего внука.
- Душевно рад, - заметил сыщик несколько раздражённым тоном. Сколько Миронов его помнил, любезности Якову не слишком давались. – А где взяли ёлку?
Часовщик мгновенно заметил их интерес, должно быть, поэтому ответил не слишком поспешно:
- Зять привёз из Эльзаса.
На лице Штольмана промелькнула целая гамма чувств, и дольше всего задержалась досада.
- Честь имею, - буркнул он, разворачиваясь.
Эльзас, и впрямь, был слишком далеко, чтобы можно было обернуться до Рождества. Оставалось надеяться, что остальным повезёт больше.
- Герр Штольман! - окликнул их старый немец.
- Да, герр Набель, - сыщик обернулся тотчас, словно ждал этого.
Старик пыхнул своей трубкой и произнёс, лукаво щурясь:
- Зять привёз две ёлки. Одну он срубил для Михеля Гроссбауэра. Но в память о том, что вы сделали для моей семьи…
- А как же Михель Гроссбауэр? – иронически сощурился сыщик.
- А Михель Гроссбауэр празднует уже неделю. Завтра приедет его жена из Страсбурга. Так что Михелю будет не до рождественского дерева.
Штольман снова полез за бумажником. Виктор Иванович ждал, что часовщик остановит его. Ведь сам же сказал, что Яков когда-то помог его семье. Однако старик взял деньги также спокойно, как и в первый раз.
А ёлка и впрямь оказалась самой настоящей: пахучей, мохнатой, высотой больше сажени. Ветки были плотно увязаны, чтобы не заломались при перевозке. Однако им пришлось повозиться, втискиваясь с добычей в фиакр наёмного извозчика.
Миронов вдохнул смолистый запах - и враз вспомнился ему тот день, когда наряжали ёлку в Затонске, и Аннушка сидела со странной улыбкой на трагическом и прекрасном лице. Это он забыть не мог, как ни пытался.
- Что-то погрустнели вы, Виктор Иваныч?
От глаз сыщика его настроение не укрылось.
- Вспомнил, - тяжело сказал Миронов. – То последнее Рождество в Затонске вспомнил. Как Аннушка… И где же ты был тогда, а?
Ему казалось, что всё между ними давно решено, но за эту картину, за неподдельные муки дочери, которые не мог облегчить, нёс ответственность один только человек. И эту вину отец никак не мог ему простить.
- В плену я был, Виктор Иваныч, - горько ответил Штольман, отворачиваясь. Желваки проступили на щеках, но говорил он совершенно спокойно. – Помните невинного, как ангел, господина Лассаля? Этот господин пырнул меня ножом в гостинице и увёз с собой. Полагаю, мне недолго оставалось жить, утоли я полностью его любопытство. Своим молчанием я обеспечил себе неделю жизни.
Сыщик намеренно избегал подробностей, но по тому, как он морщился, было видно, что вспоминать ему неприятно.
- А потом? – отважился спросить затонский адвокат, мгновенно вспомнив, как однажды вырвал скользкого француза из лап начальника сыскного.
- А потом меня нашла Анна Викторовна, - слабо улыбнулся Штольман, и пальцы на рукояти трости сжались, выдавая волнение.
Конечно, Аннушка не могла бросить любимого, попавшего в беду! Виктор Иванович до сих пор не знал всех подробностей их одиссеи, да видно и не узнает уже. Разве что дочь расскажет. Просто теперь он понимал, что заставило Анну так сразу повзрослеть в те тяжёлые декабрьские дни. Она приняла решение быть со своим сыщиком.
- Наследник Разумовского нынешней весной объявился, - вдруг сообщил он зятю. – Я думал, и не найдутся уже.
- И что?
- Приехал, вступил в свои права, - в голосе адвоката прорвалась досада. – А мне так досадно, знаешь, стало! Наследник предателя ходит, лица не прячет. А мои дети на чужбине! Я ведь иногда мечтать себе позволял… будто внуков на салазках с горы катаю. Вот есть она справедливость, как думаешь? – горячо воскликнул он.
Яков только усмехнулся:
- А ведь есть. Мы хоть на чужбине, да не в земле. Как Кирилл Владимирович, которого его же француз и кончил.
Миронов вспомнил событие, потрясшее Россию два года назад. Тогда жутким образом сбылось видение Петра о людях, давящих друг друга в толпе.
- А воцарение Николая Александровича твоих обстоятельств не изменило? – спросил он зятя, робко надеясь на чудо.
- Скорее усугубило, - вздохнул Штольман. – Нет, Виктор Иваныч, покуда Николай Вторый на троне, нам в России не бывать.
Грустный получался разговор. Грустный, но необходимый, раз уж он решил понять зятя до конца и принять его в своё сердце. Вот теперь бы и сказать всё, повиниться за то, что часто бывал к нему несправедлив. Но Штольман излишней сентиментальности не любил и едва ли такие излияния дозволит.
- Приехали, - сказал он. – Пойдёмте уже домашних ёлкой радовать.
Следующая глава Содержание
. 
))
