Мы спускаемся в ад
Уже давно стемнело, но мы так и не решились зажечь газовые рожки, сумерничая в гостиной вокруг керосиновой лампы. К моему облегчению, русские не выказали намерения покинуть дом на Бейкер-стрит. Напротив, спустившись вниз, я заметил, что Карим занял пост возле сломанной двери и покидать его явно не собирался. Не видел, чтобы сыщик давал ему такое указание, но азиат, похоже, в указаниях не нуждался.
Благодаря заботе миссис Штольман наша хозяйка полностью овладела собой и ушла величественной походкой, сообщив, что ужин будет через полчаса. Я же окончательно принял решение, что уже завтра перееду в свою прежнюю квартиру, чтобы доброй старушке больше никогда не угрожала опасность.
Через полчаса миссис Хадсон уже невозмутимо накрывала на стол, а жена сыщика, нисколько не чинясь, ей в этом помогала. После ужина, прошедшего несколько натянуто, никто не торопился трогаться с места. Первым заговорить решился дядюшка Пётр. Я уже заметил, что молчание давалось этому забавному человеку труднее, чем остальным.
- Так ты думаешь, что это был рабочий? – обратился он к зятю, словно продолжая прерванный разговор.
- А больше некому, - тут же откликнулся сыщик. – Ни миссис Хадсон, ни дворня Сомерсета не заподозрили неладного, когда убийца возился с люстрой. Значит, он выглядел непримечательно. И вёл себя так же.
- Вы правы, мистер Штольман, - подтвердила старушка. – Обычный мужчина средних лет, хоть и смотрится он старше. Но это оттого, что с ним стряслась беда три года назад, он начал пить и совсем опустился. Думаю, прежде он был хорошим работником.
Бровь русского изумлённо изогнулась:
- А это из чего следует?
У меня не было случая предупредить его, что миссис Хадсон давно овладела дедуктивным методом своего беспокойного жильца и успешно применяла его на практике.
- У него была приметная шляпа. Три года назад они были в моде и стоили немало. Он мог себе купить такую, - пояснила хозяйка. – Но с тех пор эту шляпу ни разу не чистили, она и в канаве явно побывала не раз. Это потому, что её владелец начал сильно пить. У него одутловатое лицо, мешки под глазами. Но на работе его всё ещё держат. Значит, когда-то это был очень хороший рабочий, компания дорожит им и до сих пор надеется, что он возьмёт себя в руки.
Штольман восхищённо покрутил головой:
- Я бы вас в полицию взял вместо моих мудрецов. У тех один разговор: «От водки помер». Или ещё: «Утопилась от нежных чувств-с».
Его супруга тихонько хихикнула, припомнив что-то забавное, но вслух ничего не сказала.
- И всё же это был человек из низов? – продолжал расспрашивать русский.
- Вне всякого сомнения, - с достоинством ответила старушка. – Он говорил на кокни.
- Шляпа и кокни. Немного же у тебя особых примет, - хмыкнул дядюшка.
- Ошибаетесь, Пётр Иванович, - серьёзно возразил ему сыщик. – У нас есть главная примета.
- Какая же?
- Беда, которая стряслась с ним три года назад.
- Не сказал бы, что это примета, - усомнился мистер Миронов.
- Скорее, указание, - согласился Штольман.
- На что?
- Над этим я намерен поразмыслить, когда все улягутся, - поморщился сыщик.
Он явно ещё не успел отучить своих близких задавать неуместные вопросы. Русский вообще выглядел доступнее и человечнее, чем мой погибший друг: он не скрывал своих чувств, разговаривал, сомневался. Он не умел и не любил производить впечатление, что так нравилось делать Холмсу. Напротив, мне кажется, этот человек разозлился бы, вздумай кто-нибудь всерьёз превозносить его успехи. В этом он был полной противоположностью детективу с Бейкер-стрит.
Впрочем, простительное тщеславие моего приятеля было вполне себе человеческой чертой, и оно меня давно не раздражало.
- Но почему? – вдруг спросила миссис Штольман. – Почему он это сделал?
Её вопрос вовсе не разозлил сыщика, он тепло поглядел на жену и ответил весьма охотно.
- Думаю, месть. Последних выход отчаявшихся бедняков. Помните Затонского оборотня, Анна Викторовна?
Это прозвучало странно. Духи, оборотни. Они говорят об этом всерьёз?
Поймав мой недоверчивый взгляд, Штольман пояснил:
- Кузнец из нашего городка вздумал мстить своим обидчикам, имитируя нападения вервольфа. Орудия специальные сделал.
- У него обесчестили любимую, - печально сказала Анна, обращаясь к нашей хозяйке. – И она покончила с собой.
- Какой ужас! – вздохнула миссис Хадсон.
- Ладно, - очнулся неугомонный дядюшка. – Я допускаю, что кто-то мог пожелать отомстить Сомерсету. Было, было за что! Но зачем пытались взорвать миссис Хадсон?
- Дядя, но это же очевидно! – воскликнула племянница. – Взорвать пытались не миссис Хадсон, а Шерлока Холмса.
- Или его картотеку, - задумчиво добавил Штольман.
Какие ни на что не похожие отношения! То ли нежная семья, то ли компания друзей, то ли слаженная сыскная команда. Я не удивился бы, если бы пришёл азиат и тоже вставил своё слово.
Миссис Хадсон между тем приготовила спальни и предложила их гостям.
- Пойдёмте, милая! В вашем положении нельзя так долго находиться на ногах.
Это замечание напомнило мне, что я вообще-то врач, и это моя обязанность – позаботиться о женщине в тягости. Как я мог забыть об этом? Просто миссис Штольман сама совершенно не вспоминала о своих обстоятельствах. И это тоже было странно. Обычно будущий ребёнок становится средоточием жизни беременной женщины. Анна Штольман бегала, гонялась за мужем, вызывала духов, рисовала, занималась всем, чем угодно. Не удивлюсь, если и рожать она начнёт набегу.
Супругу сыщика уложили в моей прежней спальне, а спальню Холмса я предложил мистеру Миронову. Штольман прекрасно мог расположиться вместе с женой, но делать это, похоже, не собирался. Дождавшись, пока все разошлись, он снова вытащил какие-то документы из картотеки Холмса и погрузился в их изучение.
Моим прибежищем стал диван в гостиной, который служил обиталищем великому детективу в периоды вынужденного безделья. Оттуда я наблюдал за русским и думал о том, что за последние сутки начал считать этих людей своими друзьями. Сегодня они, рискуя жизнью, спасли миссис Хадсон. И видя в полумраке чеканный профиль Штольмана, я радовался, что они здесь. Мир нуждается в добрых феях, странствующих рыцарях, великих детективах. Нуждается, но мало в них верит.
* * *
После завтрака русский сыщик изъявил желание навестить газовую компанию. Разумеется, у меня и тени сомнения не было, что я должен его сопровождать. Это было моё право, заслуженное годами сотрудничества с лучшим в мире детективом-консультантом. А вот миссис Штольман дала настоящий бой, добиваясь возможности поехать вместе с мужем.
- Яков Платонович, - возмущённо сказала она. – Вы всё ещё думаете, что мне где-то будет безопаснее, чем рядом с вами?
Кажется, этот аргумент был самым неотразимым, и жена сыщика прекрасно об этом знала. Штольман явно заколебался и опустил голову, раздумывая. Воспользовавшись этим, его супруга вцепилась ему в локоть обеими руками, заглядывая в лицо с таким детским восторгом, что он едва смог сдержать улыбку.
- Верёвки вы из меня вьёте, Анна Викторовна.
- Мы должны быть вместе – сами говорили! – триумфально провозгласила юная леди.
Это было совершенно не моё дело, но мне тоже захотелось улыбнуться. Анна Штольман обладала совершенно сокрушительным обаянием. Хотя я не думаю, что уступчивость мужа в данном случае уместна.
- Вы уверены? – спросил я, улучив момент.
Штольман недовольно поморщился:
- Опять забыли, доктор, что за квартирой следят?
Я и впрямь об этом забыл. Зато русский помнил также о том, что дверь сломана. Своего телохранителя он оставил охранять миссис Хадсон.
- Придут чинить – дальше прихожей не впускай. Внутрь – чтоб и вовсе никого. Ты понял?
- Понял, Якоп-мырза.
- За бабушку отвечаешь.
- Не волнуйся, Якоп-мырза, - широко улыбнулся азиат. – Апашка будет жаксы!
Миссис Хадсон пользовалась услугами газовой компании «Лондон», размещавшейся на Саутгемптон-стрит. Когда мы выехали на Стрэнд, мне вдруг показалось, что уже наступила весна. Выглянуло солнце, и улицы заполнила нарядная толпа лондонцев, радующихся неожиданному теплу. Я вспомнил, что почти таким же солнечным днём год назад сел в экипаж у Лоусерского пассажа, чтобы успеть к экспрессу, уходящему на континент. Думал ли я, что это последний день, когда я был спокоен и счастлив?
Моих спутников не угнетали, подобно мне, тягостные воспоминания. Они были полностью поглощены стоящей перед нами задачей.
- Знаешь, Аннет, - задумчиво сказал дядюшка Пётр. – Одного не могу понять. Зачем Сомерсет предупредил нас? Какой ему резон?
Вопрос был уместный, хотя и странный. Я всё ещё не мог решить для себя, как относиться к вчерашнему откровению. Но для русских оно было в порядке вещей.
- Мне кажется, что он нас не предупреждал, - подумав, возразила Анна.
- А что же?
- Позлорадствовать хотел. Ему и в голову не пришло, что мы кинемся спасать миссис Хадсон. И что мы успеем.
- М-да, кто может знать, что у духов в голове? - глубокомысленно изрёк дядюшка.
- Строго говоря, Пётр Иваныч, у них и головы-то нет, - насмешливо отозвался Штольман. – Как и прочего тела.
- Яков, ты опять не понимаешь! – возмутился мистер Миронов. – Духи – суть энергетическая субстанция, пронизывающая Вселенную. И эта всепроникающая энергия сродни мысли, которая…
- Увольте, Пётр Иванович! – со смехом произнёс Штольман и выпрыгнул из экипажа на ходу.
Кажется, он подобно мне скептически относился к спиритизму, если бежал в такой спешке. Надо признать, что его паническое отступление никого не удивило. Либо они уже привыкли к такой реакции, либо просто потому, что мы приехали.
Газовая компания «Лондон» была одной из самых преуспевающих и солидных в городе. В канцелярии нас приветствовал аккуратный молодой клерк с набриолиненными волосами и заученной улыбкой.
- Чем могу служить?
Сыщик не стал тратить время на приветствия, а сразу взял быка за рога.
- Скажите-ка, любезный, кого из рабочих отправляли вчера чинить газельеру на Бейкер-стрит 221-Б?
Клерк попросил позволения проверить по книгам, но скоро вернулся к нам с такой же любезной, но уже сожалеющей улыбкой:
- Прошу прощения, но вчера никто не обслуживал этот адрес.
- Вы уверены? – спокойно спросил Штольман.
- Совершенно уверен, сударь.
- В таком случае, - так же невозмутимо спросил русский. – кто обслуживал дом лорда Сомерсета третьего дня?
- Тот, что сгорел? – живо откликнулся служащий. – Но, сударь, к счастью для нас, лорд Сомерсет не был клиентом нашей компании!
Это известие, кажется, не обескуражило Штольмана. А вот милая Анна Викторовна и её дядюшка заметно расстроились.
- Похоже, Яков, на этот раз ты ошибся, - констатировал мистер Миронов.
Его племянница подарила ему взгляд, полный возмущённой укоризны. Она никому не позволит усомниться в гениальности своего мужа - это было очевидно.
- Не думаю, - флегматично заметил Штольман. И вновь обратился к клерку. – А могу я увидеть списки работников вашей компании?
- Это никак не возможно! – клерк сделался неприступнее Тауэра.
- Ну, что ж. Видимо, нам придётся совершить сюда ещё один визит в сопровождении…
- …инспектора Грегсона, - в тон ему закончил я.
- Именно, - хладнокровно подтвердил сыщик.
- Господа! – служащий попытался возмутиться. – Но за что же полиция?
На лице Штольмана появилась обворожительная и очень злая улыбка.
- А вы как думали, любезный? Препятствовали ведению следствия.
Испуганный клерк колебался.
- Но деловая репутация компании «Лондон»…
- Мне нет дела до репутации компании. Я ищу человека. Если вы утверждаете, что этого человека никто не посылал, значит, он действовал по собственному почину. Если вы поможете его найти, претензий к фирме у полиции не будет.
От сыщика исходила такая великолепная уверенность, словно он и впрямь был облечён властью. И клерк не выдержал, он достал какой-то гроссбух и раскрыл его на столе.
- Но я вас прошу, - умоляющим тоном произнёс он. – Если станет известно, что я разгласил секреты компании, меня уволят!
- Вы их не разгласили, - пробормотал Штольман, ведя длинным пальцем по странице. Потом вдруг замер с удовлетворённым выражением на лице. – Могу я видеть Бенджамина Ньюлава?
- Бенджи Ньюлав? Но он уже три дня не выходит на работу. Сказался больным. Думаю, на этот раз всё окончится увольнением. Он, простите, запойный, - торопливо сообщил клерк и убрал свою книгу с видимым облегчением.
- Где он живёт?
- В Ист-Энде. Уайтчэпел. На Олмстед-сэркус. Самое отвратительное место, знаете ли.
Я бывал в тех местах и не мог с ним не согласиться.
Штольман не стал тратить время и на прощание, он резко повернулся и вышел вон, оставляя клерка нервно утирать пот со лба. Мы торопливо последовали за сыщиком, который, кажется, не имел обыкновения никого ждать. Он походил на гончую, взявшую след. Жена нагнала и притормозила его в тот самый момент, когда он знаком подзывал кэб. Судя по гримасе, перекосившей его лицо, он собирался благополучно «потерять» нас на Стрэнде и ехать в Ист-Энд в полном одиночестве. Я был не прочь оставить здесь миссис Штольман и её дядюшку, но сам твёрдо намерен был сопровождать русского. Но у обоих Мироновых имелось своё мнение на этот счёт.
Расположившись в экипаже, Пётр Иванович заметил:
- А ты, Яков Платоныч, совсем забыл, что говорил тебе Шерлок Холмс?
Сыщик недовольно уставился в сторону и промолчал.
- А я напомню, - настойчиво произнёс дядюшка. – Он сказал, что ты больше не полицейский.
Штольман сделал над собой усилие, повернувшись к нам, и ответил непринуждённо:
- Это вы о том, что я нагнал страху на этого малого? Забудьте! Он уже забыл.
- Нет, я о том, что теперь у тебя за спиной нет городовых. А ты об этом никогда не думаешь.
Тут уже русскому сыщику было, видимо, нечем крыть. Он промолчал и снова отвернулся. А я, признаться, был удивлён. Шерлок Холмс редко брался чему-то учить своих коллег, полагая, что тот, кто не безнадёжен, сам должен иметь голову на плечах. То, что он счёл нужным говорить мистеру Штольману о безопасности, наводило на мысль, что о своём коллеге мой друг беспокоился всерьёз. Пожалуй, я это мог понять. За те пару дней, что я знал этих людей, они успели вызвать во мне симпатию, которой не мешала даже их очевидная эксцентричность.
Между тем, мы приближались к одному из самых омерзительных районов нашего прекрасного Лондона. Даже солнце, так радовавшее нас ещё час назад, скрылось, словно не желая заглядывать в безнадёжные трущобы Ист-Энда. Улицы окутал туман, который лондонские остряки именовали гороховым супом. И этот туман по мере того, как мы углублялись в улочки Уайтчэпела, становился всё более зловонным.
Я не был здесь с тех пор, как мы с Холмсом едва не погибли, расследуя в 1888 году дело кровавого уайтчэпельского маньяка. Должен сознаться, что отчёт об этом деле я всё же составил, вопреки категорическому запрету великого сыщика. И этот отчёт лежит, запакованный, в моём рабочем кабинете в ожидании того часа, когда мне, как и моему другу, уже безразлично будет мнение сильных мира сего, или когда это дело перестанет интересовать наследников герцога Шайрского.
Кучер отказался везти нас до Олмстед-сэркус, ссылаясь на то, что из-за тумана он вовсе не видит, что творится впереди. Но скорее, причина была в том, что он опасался за свою коляску и свой дневной заработок. Штольман молча покачал головой, взял жену под руку, и зашагал в туман. Мы с мистером Мироновым следовали за ними.
Признаться, меня беспокоило, как русская леди сумеет вынести смрад и нищету лондонских закоулков. Блестящие глаза и здоровый цвет лица говорили о том, что миссис Штольман выросла в какой-то сельской идиллии.
Но, вопреки моим опасениям, она не содрогалась и не шарахалась даже тогда, когда перед нами, подобно призракам, вырастали из непроницаемо мглы угрожающего вида оборванцы или пьяные проститутки, разыскивающие клиентов.
- Не волнуйтесь за Аннет, - тихонько сказал мне мистер Миронов. – Ей приходилось видеть вещи и похуже.
Мне трудно было это представить, но дядюшка пояснил:
- Дар Аннет особого свойства. К ней обращаются за помощью духи тех, кто погиб насильственной смертью. Ей случалось находить могилы, в которых тела провели достаточно долгое время. Она ничего не боится рядом со своим Штольманом.
Это было ни на что не похоже, но я уже должен был понять, что все мои представления об этих людях, составленные по первому впечатлению, вовсе не соответствуют действительности. Кажется, за неожиданным союзом сыщика и прекрасной спиритки скрывалась какая-то удивительная история, которую я едва ли когда-нибудь узнаю.
Отправляясь в эту авантюру, я представлял, что буду служить проводником моим русским друзьям, однако вышло, что сыщик в моих услугах не столь уж нуждался. Довольно быстро мы оказались перед дверями какого-то мрачного и убогого дома, слепо глядевшего на улицу темными провалами грязных окон, заткнутых тряпьём в тех местах, где стёкла были выбиты. Здесь Штольман соизволил обернуться:
- Нам сюда. Я думаю.
- Кто этот Бенджи Ньюлав? – тихо спросила Анна у мужа.
- Пока не знаю. Но знаю, что Генри Ньюлав, повесившийся в лондонской тюрьме, был одним из мальчиков с Кливленд-стрит, расплатившихся за грехи лорда Сомерсета.
Сыщик толкнул входную дверь, едва справлявшуюся со своей основной задачей – защищать прихожую от уличного холода, и мы оказались в мрачном коридоре, более напоминающем звериную нору, чем обиталище людей. В коридоре омерзительно пахло жареной селёдкой, гнилым тряпьём, немытыми телами и нечистотами.
- Господи! – дрогнувшим голосом прошептала миссис Штольман. – И здесь люди живут?
Вместо ответа сыщик отворил первую попавшуюся дверь. Женщина, сидевшая в комнате у колченогого стола, была пьяна и обдала нас потоком сквернословия. Из её брани можно было понять, что она приняла нас за проповедников.
- Мне нужен Бенджи Ньюлав, - спокойно сказал русский.
- Отстаньте от Бенджи! – разъярилась женщина. – Мало он претерпел от таких, как вы?
На её вопли из других дверей стали показываться физиономии обитателей мрачного дома. И все они были настроены весьма нелюбезно. Одним из последних тяжкой походкой вышел немолодой человек, которого легко было опознать по меткому описанию миссис Хадсон.
- Бенджамен Ньюлав? – ледяным тоном осведомился Штольман.
- Ты ф’раон? – сипло спросил тот. – А, мне всё равно.
Сыщик невозмутимо спросил:
- Вы были третьего дня в доме лорда Сомерсета?
Я не думал, что убийца станет говорить в присутствии стольких людей, но он ответил.
- Был.
- Это вы убили его?
- Я.
Представления не имею, что стал бы делать Штольман дальше, ведь арестовать этого человека здесь мы никогда не смогли бы. Предприми мы такую попытку, нас немедленно растерзают обитатели этого ада.
- Не спросишь, за что я его? – с усилием выдохнул Ньюлав. Звук дыхания выдавал тяжёлую астму.
- Я знаю, - поморщился Штольман.
- Что ты хочешь? Зачем пришёл? Я ничего уже не боюсь.
Сыщик сжал зубы так, что ходуном заходили желваки на щеках.
- Вчера ты пытался убить одинокую старую женщину. Зачем?
- Потому что ты меня нашёл бы. Твоя фамилия ‘Олмз? Я тебя убить хотел.
- Я не Холмс, - угрожающе ответил русский. – Меня зовут Яков Штольман, я детектив из России. И если ты попытаешься причинить вред миссис Хадсон, то я заставлю тебя пожалеть об этом.
- Горите все в аду! Не боюсь я вас! – выкрикнул Ньюлав. – Всех ненавижу, растлители детей!
Он разразился грязной бранью, к которой присоединилась женщина из первой комнаты, потом ещё одна. За одной из дверей истошно заорал ребёнок.
- Яша, пойдём, - тихонько сказала миссис Штольман, потянув мужа за локоть к выходу.
Мы отступили на улицу, словно боевой отряд, сомкнувшись спина к спине, чтобы не оказаться беззащитными. Ни я, ни Штольман не вытащили оружие. Думаю, при виде револьвера все эти люди просто набросились бы на нас.
На улице туман уже давно превратился во мрак, и мы двинулись сквозь этот непроглядный ледяной мрак, как сквозь преисподнюю, где влачат бесконечное и безнадёжное существование толпы непохороненных мертвецов.
Я вдруг вспомнил слова Холмса, которые слышал от него однажды в одном из таких закоулков: «Это люди придавленные, но не растоптанные, опустившиеся на дно жизни, но не низкие…» Признаюсь, те, о ком он говорил, вызывали во мне омерзение и ужас в большей мере, нежели сочувствие. Я военный врач, я многое повидал, выжил посреди резни, но, признаюсь, меня охватил мучительный ужас при виде этой гниющей язвы нашего общества.
- Когда-нибудь… - вторя моим мыслям, нетвёрдым голосом произнёс Миронов. – Когда-нибудь, помяните моё слово, настанет день гнева. И эти несчастные выползут из своих нор, чтобы отомстить всем, кто сытно ел и мягко спал, пока они влачили жалкое существование. И знаете… я в ужасе от этого. Но не могу считать это несправедливым.
Содержание Следующая глава
