ЧАСТЬ 2
Глава одиннадцатая
Жиган


 
- Анна Викторовна, а в Париже вы чем занимались?
Она снова не смогла определить, который из близнецов её спросил. Решила про себя считать спросившего Сашей. Вроде, он побойчее будет.
- Помогала Якову Платоновичу. Мы искали пропавших людей. У нас очень неплохо получалось. Так что Муху эту мы найдём, не сомневайтесь!
- Как же вам это удалось? – с улыбкой поинтересовался Егор Александрович.
Ну, да, он ведь был уже достаточно взрослый, чтобы понять, что не всё так просто было у сыщика с барышней.
- Не без труда, поверьте, - пробормотала она.
Поезд потряхивало на стыках рельс, навевая дрёму.
Интересно, удастся ли им обернуться за день? А если нет, то сильно ли Яков будет волноваться? Впрочем, сейчас он очень занят. Когда Штольман работает, ему больше ни до чего нет дела. И потом, двадцатый век на дворе. Есть же телеграф.
 
…Ей не без труда удалось уложить Якова Платоновича, убедив, что уехать можно и завтрашним поездом. И теперь она совсем не представляла, куда себя деть. Просто тихонько сидела и смотрела на него. Сейчас, когда он спал, она могла это делать без стеснения, жадно вглядываясь в каждую чёрточку. Когда он пропал, её поддерживали воспоминания, в которых он был очень разным. И теперь его лицо – измождённое, избитое, осунувшееся – казалось ей  каким-то непривычным. И всё же до боли родным. Она уже знала, что примет его любого. Он больше не был незнакомцем из сна, от которого неизвестно, чего ожидать.

В доме на Столярной была только одна кровать. Можно, конечно, улечься в соседней комнате на оттоманке. Но Анна ещё не решалась доверять Штольману. Проснётся и снова придумает, что без него ей будет лучше. Она не была уверена, что ей полностью удалось его  убедить. Так что лучше приглядеть самой.
Подумав, она легла рядом с ним поверх одеяла и обняла на всякий случай. Теперь ему точно некуда деваться. Попробует перелезть через неё – она проснётся. И устроит ему грандиозный скандал!
Анна давно уже решила, что никакие условности не заставят её покинуть Якова Платоновича. Вот уже неделю она жена ему, хоть и не венчана. Об этом знает Бог и они двое – для начала вполне достаточно! Так что она может не стесняться, верно? Лежать рядом и обнимать его, потому что ей этого хочется.
Кажется, она всё же задремала, но стоило Штольману пошевелиться, как она вцепилась в его плечо.
- Что вы делаете, Анна Викторовна? - со сна хрипло спросил Штольман
- Стерегу, чтобы вы не сбежали, Яков Платонович! – сердито ответила она. – Не привязывать же вас. Лассаль попробовал, не больно-то у него получилось.
Вот как вам это понравится? Она два часа решалась прилечь рядом, гадая, как он это воспримет. А он улыбается!
- Боюсь, что пока я не в состоянии бегать, - со вздохом сообщил он ей. А потом тёплые губы легонько коснулись её виска.
- Но вы же собирались уехать без меня? – Анна переменила позу, чтобы видеть его лицо.
- Далеко бы я не уехал, - теперь он был серьёзен.
- Почему? – её немного испугал его мрачный тон.
- Потому что люди не живут без сердца.
В уголках тонких губ поселилась едва заметная усмешка. Пугает её, а сам, кажется, шутить вздумал!
- А где же ваше сердце, Яков Платонович?
- Не знаю точно, - вздохнул он. – Может, в чемодане. Может, в дамской сумочке. Или в кармашке вашего платья.
До сих пор ей нечасто приходилось видеть, чтобы Штольман безобразничал. Но, кажется, сейчас он именно этим и занимался. Вон глаза какие хитрющие, даром, что под одним синяк ещё не сошёл. Дамский угодник!
- А вот и нет, - сердито сказала она, чтобы он не заметил, как щёки порозовели от удовольствия. – Оно совсем в другом месте.
- И где же, Анна Викторовна?- тон у сыщика был уже совсем игривый.
- Вот здесь – она взяла его ладонь и поднесла к своей груди. – Слышите, стучит?
Она безбожно флиртовала, хотя никогда в жизни не занималась этим. От одной только мысли её кинуло в жар. Знала бы мама!
Кажется, Штольману было недостаточно коснуться её ладонью, вместо этого он приник губами.
- Надо же! Кажется, ему там хорошо.
- Это очень удобно, - сообщила его макушке Анна Викторовна. – Ваши враги станут искать его в ларце, в утке и в яйце. А о том, что оно тут, никто и не знает!
- Боюсь, что знают, -  помрачнел сыщик, отстраняясь. – И уже давно.
Ну, вот, так славно шутили, а теперь он снова…
- Если они попробуют его у меня отнять, им придётся потрудиться, - заявила она грозно.
- С палкой наброситесь? – фыркнул Штольман.
Анна подумала, не пора ли ей для порядка обидеться, но, кажется, он и это угадал.
- А где же ваше сердце, Анна Викторовна?
- Как где? – она уже без малейшего стеснения скользнула ладонью под его рубашку. – Вот же оно! И уверяет, что ему там тоже неплохо. Хотя я долго уговаривала его, что ненадёжное это место. Дамский угодник, картёжник, дуэлянт. И за работой обо всём забывает. Потеряет ещё где-нибудь, и не вспомнит даже. Но оно, представьте, ни в какую!
- Вот как вы обо мне думаете?
Анна на миг встревожилась, не обиделся ли? Он умеет, ох, как он это умеет! Но нет, Штольман по-прежнему улыбался:
- Нет, Анна Викторовна, в его сохранности вы можете быть совершенно уверены. Заберут разве что вместе с жизнью.
Вот зачем он это сказал? Так было хорошо...
- Нет! – твёрдо сказала Анна. – И вы, Яков Платоныч, дадите мне слово!
- Какое слово вы хотите, Анна Викторовна? – теперь уже серьёзно спросил он.
- Вы дадите мне слово, что позволите помогать вам. Быть рядом с вами. Чтобы я была уверена, что с вами без меня ничего не случится. Если я вам как жена не нужна, буду просто помощник. Как Коробейников!
Штольман внезапно рассмеялся и прижал её в себе, крепко целуя в макушку.
- Ну, что за глупости? Зачем мне второй Коробейников?
Ну, вот хоть сейчас он это скажет? Как все нормальные люди: «Анна Викторовна, я люблю вас! Будьте моей женой!»
Но он медлил почему-то. Анна отстранилась и заглянула ему в лицо. На губах бродила мечтательная улыбка. Видимо, господин следователь решил, что уже всё сказал.
Не дождавшись, она сердито повернулась к нему спиной. И дёрнула плечом, когда он попытался коснуться ладонью. Но он был слишком близко, через одеяло она ощущала его тепло.
- Анна Викторовна, вы очень сердитесь?- звучало виновато.
- Очень!
- И вы никогда меня не простите?
Ну, вот что за глупости он тут начал вспоминать! Она резко развернулась и крепко обняла его за шею.
- Я подумаю над этим.
- Анна Викторовна, - совсем уже вкрадчиво раздалось над ухом. – Это объятие или приём французской борьбы?
Намекает, что она ничего пока не умеет? А сам-то чуть чего, трясёт её, как грушу! Тоже мне, нежности!  А за ваши шутки, Яков Платонович...
- Французская борьба, - мстительно сообщила она. – И не отпущу, пока не дадите слово.
 
Честно говоря, она так и не вспомнила, дал ли он его в ту самую ночь?..
   
Интересно, а квартира на Столярной ещё цела? Может, её снова сдают? Можно бы и там поселиться. Кухня там была, она точно помнит. Если их первой супружеской спальней был четвёртый нумер в гостинице, то Столярная стала их первым семейным жилищем. Тоже воспоминания будет навевать.
Видя, что она замечталась, мальчишки оставили её в покое. Но стоило ей вернуться к действительности, тот, что побойчее, снова задал вопрос:
- А как мы эту Муху искать будем?
Об этом она пока не задумывалась. Ехать ещё не меньше часа. Хотя…
- В Твери тоже есть милиция. И губнаробраз. Где-то про него должны знать.
* * *
В губнаробразе сидел какой-то тип в галифе и френче, с печатью скуки на брыластом лице, и с новым кожаным портфелем. Он доставал из этого портфеля бумаги с очень важным видом, всячески давая понять, насколько занят.
- Дамочка, наробраз поисками беспризорников не занимается. Пусть его милиция ищет.
- Как не занимается? – возмутилась Анна Викторовна. – Это ваша обязанность – распределять их по детским учреждениям.
- Вот когда мне его доставят, я его распределю. А пока – ничем не могу помочь. Идите в детприёмник. Может, там про него знают.
В качестве великой милости товарищ Копытников соизволил сообщить, что тверской детприёмник находится в ведении губернской чека и велел узнавать о нём в здании бывшего Путевого дворца на углу Миллионной, нынешней Советской улицы.
По дороге Егор объяснял своим приёмышам, что Тверь – это маленький Петербург. Её отстраивали по регулярному плану после пожара при Екатерине Второй столичные архитекторы, в том числе знаменитый Карло Росси.
Анна слушала Фомина и думала о том, что ничего не успела увидеть в этом городе тридцать три года назад. Тогда ей и не до того было, заботило лишь одно: неприметно сесть на поезд и затеряться на бескрайних просторах Империи. А город и впрямь похож на Петербург своими ровными улицами и классическими фасадами невысоких домов.
Круг замкнулся, и она словно идёт по своим собственным следам, по дороге встречая следы других людей, которых знала когда-то. Ванечка Бенцианов стал офицером и погиб на войне, а теперь она снова отыскивает маленького бродягу – его сына. Тогда им удалось заставить Ваньку поверить им. И нашлась добрая старушка, ставшая ему матерью.
Кому будет нужен его сын? Есть ли хоть одна душа, готовая принять его в свою жизнь? Какой он – наследник Ивана Бенцианова? Как его зовут?
Бывший Путевой императорский дворец, где нынче квартировала чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем, на пятом году революции снаружи всё ещё выглядел не грозно, а роскошно. Но в фойе сновали занятые люди в кожанках и с оружием. Один, самый отзывчивый, проводил затонскую делегацию в детприёмник, располагавшийся вовсе не в здании комиссии, а в двух кварталах от него.
- Такого не знаю, - сказал заведующий, разглядывая портрет. – Видимо, к нам он пока не попадал. Где-то на воле гуляет. Если жив, конечно.
- Жив! – уверенно сказала Анна.
Она не чувствовала его среди мёртвых. Но помочь в детприёмнике им больше ничем не могли.
Во внутреннем дворе сидели, смоля одну «козью ножку» на всех, малолетние босяки самого экзотического вида, смирившиеся со своей участью и ожидавшие распределения по детдомам.
- Анна Викторовна, а дайте мне портрет, - вдруг попросил один из близнецов.
- Возьми… Саша? – она протянула уже слегка обтрепавшийся за день листок.
Поскольку он не возразил, угадала она верно.
Рядом с беспризорными Егоровы приёмыши смотрелись принцами крови – в чистых белых рубашках и красных галстуках пионеров, с золотистыми кудрями и открытыми улыбками. Глеб – строгий, причёсанный, подтянутый. Санька выглядел более взъерошенным и разбитным. Он без опаски присел рядом со стайкой оборванцев.
- Ты скаут чё ли? – спросил самый маленький и чумазый, в драном зимнем пальто, надетом прямо на голое тело. И потянулся пощупать галстук.
- Сам ты скаут, - беззлобно сказал Санька. – Лапы вперёд помой.
- Чё, сильно смелый? – встопорщился тот.
- Да не трусливее тебя как-нибудь, - насмешливо ответил близнец.
Анна в сторонке с тревогой наблюдала эту сцену. Не пришлось бы вмешаться. Хотя, Саша, должно быть, знает, что делает. Видя, что обстановка накаляется, к группе беспризорников подошёл Глеб и тоже присел рядом. 
- Гы, одинаковые! – хохотнул приятель маленького задиры. И ткнул пальцем, только уже в Глеба. – Прынц какой!
Санька, более не обращая внимания на подначки, сунул листок с портретом самому старшему из компании, цыганистому подростку лет шестнадцати:
- Знаешь его?
- Ну, - неопределённо сказал вожак и сплюнул на землю.
- Вам он на что, одинаковые? – снова вклинился чумазый малец.
- Его бабка ищет, - солидно сказал Глеб. – Домой зовёт.
Анна молча восхитилась сообразительностью близнецов. Как бы ни бравировали беспризорные своей независимостью, родная душа, которая ждёт их где-то, была для каждого самой сокровенной мечтой. Они перестали задираться и стали молча передавать друг другу лист. Чумазый задира кивнул драным треухом в сторону Анны:
- Эта чё ли?
- Дурак что ли? – насмешливо отозвался Санька. – Нашёл тоже бабку! Не, та старая совсем.
- Была, - флегматично поправил Глеб.
- Как была? – удивлённо спросил цыган.
- А так. Нету её. Померла давно, ещё при царе.
Стайка юных бродяг оторопела от такого поворота, а Санька, мгновенно подхватил мысль брата.
- Это Анна Викторовна, духовидица наша затонская. К ней Мухина бабка пришла и велела Муху разыскать. Иначе пропадёт совсем, сказала.
Цыган снова сплюнул, покачал головой солидно:
- Вона как.
- Муха с Жихарем, - сказал кто-то из толпы. – Давно, с самой зимы. Не пойдёт он с вашей барыней никуда.
- А Жихарь – это кто? – спокойно спросил Глеб.
- Во даёт! Жихаря не знает! Это самый лихой жиган в Твери. Кассу бомбит, как семечки щёлкает. И никакой на него управы нет.
- Понятно, - важно кивнул Глеб и аккуратно свернул лист. – Ну, спасибо вам.
- И вам не хворать, - милостиво отозвался цыган.
 
Узнав, что приезжие интересуются Жихарем, молодой чекист, провожавший их в детприёмник, предложил поговорить с товарищем Рыбниковым. Анна с Егором согласились тут же. Вначале они планировали обратиться в милицию, но раз в чека знали про бандита, почему не спросить у них?
Товарищ Рыбников оказался невысоким, круглолицым мужчиной лет пятидесяти,  совершенно седым. Простоватое лицо, глаза с лукавинкой, ямка на подбородке – выглядел он вполне приветливо. И всё же Анна на мгновение ощутила под его взглядом знакомый холодок. Что-то подобное было с ней в присутствии Варфоломеева. Не в Париже, где он выглядел добрым дядюшкой и стал крёстным их сына, а в декабре восемьдесят девятого, когда внезапно распахнулась дверь в кабинет следователя – и испуганный Уваков подскочил, вытягиваясь в струну. Видимо, в людях этой профессии есть что-то общее, независимо от происхождения. Удивительно, что ничего подобного она так и не уловила у Якова Платоновича, хотя он тоже служил в секретном ведомстве. А вот товарищ Рыбников умел источать едва заметную, но ощутимую угрозу. С Анной он пожелал беседовать наедине.
- Я Анна Викторовна Штольман, учительница из Москвы, - представилась она, усилием воли преодолевая неприятное чувство. – Мы ищем мальчика, который попал в банду Жихаря.
- Штольман? - переспросил глава тверских чекистов, и в хитроватых глазах блеснул колкий лучик интереса. – Ваш муж служил в затонской полиции?
Анна удивилась мельком, потом решила, что такое экстравагантное обстоятельство, как воскрешение легендарного сыщика, должно было дойти и до губернской чека.
- Служил, - подтвердила она. – Полтора года заведовал сыскным отделением. Мы уехали за границу в январе девяностого года.
- Что так? – продолжал интересоваться Рыбников.
И что она должна ему объяснять? Если она сама и по сей день всех обстоятельств не знает.
- Яков Платонович ещё в Петербурге перешёл дорогу каким-то очень влиятельным негодяям. Вначале его сослали в Затонск, потом попытались убить. А в итоге обвинили в преступлении, которого он не совершал. Кажется, кто-то при дворе был заинтересован в том, чтобы он замолчал навсегда. Да вам лучше у него самого спросить.
- Спросим, - пообещал Рыбников. - А где он сейчас?
- В Затонске. Вообще-то он служит в МУРе, но сейчас помогает местным товарищам обезвредить банду Циркача.
- Циркач, - задумчиво сказал Рыбников. – Наслышан. И вы полагаете, что удастся его обезвредить?
- Уверена в этом, - твёрдо сказала Анна.
- А вы, значит, интересуетесь Жихарем?
- Нет, - терпеливо поправила Анна. – Мы интересуемся мальчиком, который, как нам сказали, попал в эту банду.
- Что за мальчик? Как зовут?
- Этого мы не знаем. Ему лет десять-двенадцать. Он из Затонска, сын Ивана Бенцианова, погибшего на фронте в 1914 году. Кличка – Муха. Это всё, что нам о нём известно.
- А почему он вас интересует?
- Как почему? – удивилась Анна Викторовна. – Ребёнок попал в беду, бродяжничает. Бандиты втянули его в свои дела.
- М-да, - неопределённо сказал товарищ Рыбников. Он продолжал смотреть на Анну с каким-то непонятным вниманием. И ей самой на миг сделалось как-то странно. Было в тверском чекисте что-то смутно знакомое. Но что именно, она так и не могла уловить.
- Иван Данилович, - осмелилась спросить она, чтобы прервать затянувшуюся и крайне неприятную паузу. – А кто этот Жихарь?
- Личность известная. Настоящее имя – Жильцов Константин Вячеславович. Тридцать лет. Служил у Деникина. В прошлом году объявился в Твери, сколотил банду, промышляет грабежами. Мы давно им занимаемся.
- Как же к нему нашу Муху занесло? – задумчиво произнесла Анна Викторовна.
- Это по-всякому бывает, - произнёс глава тверской чека, наливая чай из самовара, протягивая гостье кружку и подставляя блюдечко с колотым сахаром. – Бандиты часто использую беспризорных. Мальчишки незаменимы, если нужно проследить, подглядеть, в форточку залезть.
- Иван Данилович, а что с этими мальчиками бывает? Когда взрослых удаётся обезвредить.
- Тут по-разному, - признал Рыбников. – Совершеннолетние – с ними разговор короткий. В тюрьму. А если кровь пролили, то по законам революции… А мальчишки? Отмываем, отпариваем, отправляем в детские дома. Но пока у Советской власти слишком мало сил, чтобы всех беспризорных пристроить. И детдома бывают разные. И мальчишки разные. Случается, снова бегут.
- Плохо, - со вздохом произнесла Анна Викторовна.
- Что ж хорошего? А вы задержитесь здесь на пару дней. Будем мы этого Жихаря брать. Парнишку вашего, если жив, найдём поди-ка.
- Остаться? – Анна задумалась.
С одной стороны, очень не хотелось задерживаться. Она уже успела соскучиться. Да и беспокоилась, как он там без неё. С другой, уезжать, не сделав дело, было немыслимо. Да и Яков отпускал её  с таким видимым облегчением, что даже обидно немного стало. Боится он за неё. А пока она в Твери, он хотя бы нервничать не будет.
- Это можно, наверное, - неуверенно сказала она. – Надо только мужу телеграмму дать, чтобы не слишком волновался. И где нам остановиться? У меня же охрана при себе – учитель Фомин из Затонска и два замечательных мальчика.
- Видел я вашу охрану. Мальчики и впрямь замечательные. Юные пионеры?
- Егор Александрович отряд создал ещё в июне. Целых десять человек. Такие ребята чудесные! Клуб для города делают.
Рыбников улыбнулся как-то иначе, так что Анна почувствовала, как исчезает ледяная иголочка тревоги.
- Дети у вас есть?
- Двое.
- У меня трое. Телеграмму мы дадим, - внезапно он сменил тон. – Пишите! – и придвинул лист и карандаш.
Анна думала минут десять, прежде чем получился текст, который у Якова Платоновича никаких опасений вызвать не должен.
«Затонское отделение милиции, для Штольмана.
Задерживаюсь в Твери. Работаю с товарищами из ЧК. Не волнуйся. Анна»
Рыбников пробежал телеграмму глазами и тонко улыбнулся:
- Не будет волноваться? Что с товарищами из чека.
- Думаю, нет. Он сам часто с вашими коллегами сотрудничает.
- Это хорошо, - сказал он с той же непонятной интонацией, которая уже проскакивала у него прежде. – Квартиру мы вам предоставим. Будете под нашим присмотром. Не побоитесь?
- Чего? – прямо спросила Анна. Она очень не любила, когда её пугали.
- Быть под присмотром чека.
- Напротив, - твёрдо сказала она, глядя собеседнику в глаза. – Я буду чувствовать себя в совершенной безопасности.
* * *
Три дня она была в безопасности и под присмотром. На квартире, принадлежащей тверской чека, с ними безотлучно находился тот самый любезный молодой человек, который провожал их в детприёмник. Звали его Петей, он был ещё очень молод и очень скоро целиком освоился в их компании, с интересом слушая рассказы Анны о дальних странах и о детективных расследованиях. Но её не оставляло чувство, будто она оказалась здесь под арестом. Очень уж пронзительным был взгляд хозяйки квартиры. Товарищ Лида была крепкая бабёнка лет тридцати с красным лицом и натруженными руками, говорила с вульгарной хрипотцой и всё время курила. И вот она точно напоминала охранницу. Итого – двое? Ради неё одной? Или Егора они тоже в чём-то подозревают?
Размышляя о том, не попала ли она в ловушку, Анна Викторовна не могла взять в толк, для чего её держат взаперти. Пожалуй, у неё были бы серьёзные опасения, но чекистов она привыкла воспринимать как своих. Неужели пришла пора их опасаться?
Каждый день она передавала Штольману, что всё ещё задерживается, но сроки своего возвращения указать по-прежнему не могла.
А чего она ждёт, если на то пошло? Откуда уверенность, что с бандой покончат в ближайшие дни?
Если так пойдёт дальше, Яков бросит всё и примчится за ней. Хотелось бы обойтись без этого. Он, конечно, стал гораздо спокойнее, чем прежде, но взорвётся, как динамит, если какая-либо опасность будет грозить ей. Если ему даже почудится эта опасность.
Утром четвёртго дня Петя Трофимов постучал в её комнату спозаранку.
- Анна Викторовна, Иван Данилович просит прийти.
- Что-то случилось?
- Он вам сам объяснит, - уклончиво ответил молодой человек.
На этот раз Анна собрала всю свою гвардию. Если товарищу главчекисту хочется говорить с ней, пусть говорит при всех. Ей нечего скрывать. Егор погладывал на неё с тревогой, но вслух не комментировал.
Рыбников выглядел так, будто не спал всю ночь.
- Мы ликвидировали банду Жихаря, - сообщил он персонально Анне. – Главарь убит при задержании.
Глядел чекист очень пристально и как-то недобро.
- А мальчик? – волнуясь, спросила она. Хотя, случись что с Мухой, она, наверное, уже знала бы.
- И Муху вашу чуть не прихлопнули. Очень шустрый малец, настоящий звереныш. Руку прокусил нашему человеку. Вы уверены, что хотите его видеть?
- Конечно. Мы за этим и приехали.
Их повели в подвалы дворца, где теперь располагалась тюрьма чека. Мальчик сидел один, прямо на полу, и с увлечением что-то вырезал из деревяшки коротким самодельным ножом. Увидев входящих, он ощерился и выставил лезвие перед собой, крича ломающимся, с хрипотцой голосом:
- Не подходи, суки легавые! Порежу!
Рыбников обернулся и ожёг конвойного неласковым взглядом:
- Как получилось, что у него нож? Не обыскали?
Конвойный с растерянным лицом потянулся к кобуре. Они что же – в мальчика стрелять будут?
«Меня он может испугаться, а вас к себе подпустит…» - вспомнилось Анне Викторовне.
Она бесстрашно подошла ближе и подняла деревяшку, которую Муха отбросил в сторону. Надо же, он вырезал лошадку. И ведь похоже получилось.
- А твой отец выгибал фигурки из проволоки, - сказала она спокойно.
Её замечание обескуражило всех присутствующих. Анна подошла ещё ближе и опустилась на колени, чтобы быть вровень с мальчиком. Какой же он маленький и худой, всё-таки! Ваня более коренастый был. А этот в маму?
- Чё? – опешил Муха.
- Он очень любил животных. Делал собачек, кошек, петушков. Ты талантливый в него, наверное?
- Врёте, - сказал мальчик, направляя на неё свой ножик, но звериная решимость постепенно уступала место растерянности.
- Нет, зачем мне? - сказала Анна Викторовна. – Он жил на чердаке и таскал проволоку со склада купца Курилина. Его звали Ваней. А тебя как зовут?
Мальчишка не ответил, но во взгляде отразилось замешательство. Удивительно, на отца он походил разве что цветом волос. А конопатый какой!
- Сколько тебе лет? Ты, должно быть, его совсем не помнишь? Он ведь погиб, когда ты был совсем маленьким. А маму свою помнишь? Сколько тебе было, когда она умерла?
- Восемь, - вдруг откликнулся мальчишка.
- А сейчас?
- Одиннадцать.
- Меня зовут Анна Викторовна. Меня прислала твоя бабушка, Антонина Марковна.
- Врёте, - угрюмо повторил мальчик. – Она давно умерла. Я ещё не родился тогда.
- Я знаю, - мягко сказала Анна. – Просто я умею разговаривать с мёртвыми. Она просила меня позаботиться о тебе.
- Я в приют не пойду! – с прежней яростью выкрикнул мальчик. – Я вольный жиган!
Про нож свой он, кажется, уже забыл. Вырезал игрушки ловко, а вот резать людей не умел пока. Слава богу!
- А в Затонске и нет приюта, - сообщила ему Анна. – Ведь правда, Егор Александрович?
Учитель угрюмо кивнул:
- Сколько уже добиваюсь в губнаробразе. Нет средств – и весь сказ.
- Средства изыщем, товарищ Фомин, - пообещал Рыбников. – А с этим жиганом что делать? Вы, в самом деле, готовы взять за него ответственность?
- Да, - сурово сказала Анна Викторовна, распрямляясь. – Я вам говорила, что мы приехали только за ним. И если у вас нет оснований задерживать мальчика, то мы забираем его с собой.
- Как моего отца звали? – вдруг отчаянно спросил у неё парнишка.
- Ваня. Ванечка Бенцианов. Он был беспризорником, как ты. Бандит Лёнька подсылал его в дом к одной старой женщине, потерявшей сына. А когда понял, что мы разгадали его план, то хотел убить мальчика. Но мы с Яковом Платоновичем успели его спасти. А потом Антонина Марковна Бенцианова взяла Ваню к себе.
Настороженность медленно угасала в глазах, но она в любой момент могла вспыхнуть вновь. У него слишком открытый и искренний взгляд, чтобы можно было что-то скрыть. Совсем как… у Штольмана – вдруг пришло ей в голову.
- Не врёте? – ещё раз спросил он.
- Зачем мне? Как тебя зовут? Ваня, да? - спросила она, повинуясь внезапному наитию.
- Откуда вы знаете? – сипловато спросил мальчишка.
- Просто знаю, - легко сказала Анна. – Наверное, бабушка твоя подсказала.
Духи не говорят имён. Но малыш пока этого не знает.
- Пойдём со мной.
Удивительно, что он повиновался ей. Анна взяла его за грязную руку, высовывающуюся из рукава драного пиджачка по самый локоть. Вынула нож, взамен отдала игрушку. Поправила на нестриженой голове громадный картуз, то и дело съезжавший то на уши, то на глаза.
- Я тебе дома отдам. А то ты людей пугаешь. Ваня, значит? Ну, это гораздо лучше, чем Муха. Идём. Нам надо успеть на поезд до Затонска.
Чекисты проводили их взглядами, словно она заворожила их, как индийский факир ядовитую змею. Задержать их никто не попытался.
* * *
В вагоне Ванька сжался в комок, подтянув к себе колени. Когда поезд тронулся, он панически поглядел в окно, и в глазах снова появилось выражение затравленного зверька.
Трудно будет с ним.
Увидав беспризорника, многие пассажиры опасливо проходили мимо, но вагон был переполнен, так что попутчики всё же нашлись – старушка с большой корзиной, обвязанной поверху тряпицей, и городского вида гражданин средних лет в очках и с саквояжем. Старушка тоже поглядывала на Ваньку с опаской, но деваться было некуда. Гражданин был невозмутим и улыбался приветливо.
- Разговаривал третьего дня с товарищем Копытниковым по поводу школы-коммуны для беспризорных, - негромко рассказывал Анне Егор Александрович. – В любом из барских домов организовать можно, пока всё имущество подчистую не растащили.
- А он?
- Одно твердит: «На рассмотрении!» Пока они смотрят, ребята под асфальтовыми чанами живут. А скоро зима.
Ванька делал вид, что происходящее в вагоне его не касается, но Анна видела, что он напряжённо прислушивается. И ощетинивается ещё больше. Надо бы как-то отвлечь его!
Близнецы молча переглянулись. Они вообще понимали друг друга без слов. Потом Глеб кивнул, а Санька, как ни в чём не бывало, задал вопрос:
- Анна Викторовна, а на Крыше Мира вы были?
- Нет. Это очень высоко, не взобраться без специального снаряжения. Так высоко, что там всегда снег, очень холодно и совсем нечем дышать. Но я её видела. Издали.
- А правда, что там без очков совсем нельзя ходить, иначе ослепнешь? – спросил теперь уже Глеб.
Анна улыбнулась. Егор очень неплохо учил детей географии, если они знали такие подробности. Едва ли это было в учебнике.
- Правда, - кивнула она. – Только это особенные очки – из конского волоса. Они позволяют смотреть на искрящийся снег без опаски. Там все их носят, чтобы не было снежной слепоты.
- А как там здороваются? – хитро спросил Санька. Об этом она им уже рассказывала по дороге в Тверь. Они много смеялись над этим. Ай да Санька!
- Они делают джуле. Вот смотри. Надо вывалить язык как можно дальше.
Близнецы дружно высунули языки и сказали:
- Джуле!
Ваня слушал их разговор с самым обескураженным видом, которого по малолетству ещё не умел скрыть. Уловив её взгляд, он вдруг показал ей язык. И это точно не было джуле. Он бросал ей вызов. И ждал, что она сделает в ответ.
Ах, малыш! Тебе ведь только кажется, что ты не нуждаешься ни в ком. Даже самый сильный человек нуждается в других людях. А ты просто не хочешь, чтобы тебя жалели. Боишься, открыться, потому что тогда тебе могут сделать больно. Я такое уже видела.
Анна рассмеялась и показала ему язык:
- Джуле!
Старушка неодобрительно покосилась на неё и пододвинула поближе к себе свою корзинку.
- В дальних странах много забавных обычаев, которые кажутся неприличными русскому человеку, - примирительно заметил Егор Александрович.
- Это уж точно! – улыбнулся гражданин в очках. – В Китае, например, принято рыгать за обедом. Это высшая похвала для того, кто готовил. Означает, что тебя накормили досыта.
Мальчишки воззрились на него с изумлением.
- О, боже! От китайской еды это происходит совершенно непроизвольно, - вздохнула Анна Викторовна.
- Это точно. Съедобного там мало, - приветливо подхватил попутчик. – А вы были в Китае?
- Очень давно. Больше тридцати лет назад. Анна Викторовна, - представилась она.
- Яков Семёнович, - отозвался попутчик.
Услышав имя, Анна невольно улыбнулась. Ещё несколько часов, и она увидит своего Якова Платоновича. Как же она соскучилась по нему за эти долгие дни!
- А ещё в Китае принято плевать на землю, - оживлённо продолжил Яков Семёнович. - Причём, даже дамы это делают, представьте себе! Такая хрупкая знатная китаянка с крохотными ручками и ножками, обряженная в шёлк, а харкает, как портовый грузчик!
Старушка подхватила свою корзину и торопливо устремилась по проходу – подальше от неприличной компании. Все оставшиеся, не удержавшись, прыснули. Даже Ванька стал выглядеть менее настороженно.
- Но чтобы я у вас китайских манер не видел! – строго заметил Егор своим близнецам. Те согласно кивнули, но физиономии были хитрые.
- А на Тибете не принято показывать пальцем, - припомнила Анна. – Только всей ладонью. Пальцем – это неприлично.
- Вы много путешествовали? – поинтересовался попутчик.
- Пришлось, - вздохнула она. – Но не жалею. Мир велик и разнообразен.
- Это уж точно, - согласился Яков Семёнович.
Он был очень располагающий мужчина – образованный, приветливый. И лицо приятное, хоть красавцем не назовёшь. Чувствуется сдержанная сила и уверенность, несмотря на интеллигентный вид и очки. Анну не покидало ощущение, что с глазами у него что-то не так. Должно быть, какое-то офтальмологическое заболевание?
- А вы тоже путешественник? – поинтересовался Санька.
– Был одно время.
- А сейчас вы куда едете?
- В Затонский уезд, по делам.
- А мы тоже из Затонска, - заметил Глеб.
- Вы коммерсант? – спросила Анна. На эту мысль её навёл добротный твидовый пиджак. Сейчас такие себе позволяли разве что нэпманы.
- Нет, я от наробраза, - улыбнулся попутчик. – Еду изучать окрестные поместья на предмет организации школы-коммуны.
- Неужели? – просиял Егор.
- И как я понял из вашего разговора, который невольно подслушал, простите, именно вы были инициатором этой затеи?
Фомин зарделся, как маков цвет. Всё же застенчивость так и осталась неотъемлемой частью его натуры. Правда, теперь он умел её преодолевать.
- Господи, да неужели? Так я вам сам все покажу! В городе есть несколько особняков, ещё не разорённых до конца.
- Благодарю вас! Когда доберусь до Затонска, непременно прибегну к вашей помощи. Просто я планировал начать с Зареченска.
Анна поймала тревожный взгляд Саньки, обращённый на неё. Егоров сын молча сигнализировал ей глазами обратить внимание на Ивана. Да, тему приютов при «вольном жигане» лучше не обсуждать.
Глеб, как всегда, понимал брата без лишнего слова.
- Анна Викторовна, а Яков Платонович тоже джуле делал?
- Конечно! А почему ты спрашиваешь?
- Ну, - замялся паренёк. – Он же серьёзный такой.
- Самая распространённая ошибка тех, кто не знает Штольмана! – рассмеялась она. – Всем кажется, что он страшно суровый. Так вот это не так. И джуле он делал с превеликим удовольствием!
Особенно по утрам, приветствуя свою молодую жену: «Джуле, Анна Викторовна!» Причём, в том самом стиле, что сейчас Иван изобразил. «Джуле, Яков Платонович!» Эти взаимные приветствия у них постоянно сопровождались смехом, переходившим в поцелуи.
Она замечталась, должно быть, заставив собеседников почувствовать себя лишними.
- Простите, я вас покину, - Яков Семёнович поднялся и подхватил свой саквояж. – Курить ужасно хочется, но поскольку здесь дамы!.. – он приподнял шляпу.
Ох, как же неловко вышло! Анна улыбнулась его предупредительности. Она и впрямь так и не привыкла к табачному дыму. Среди её близких табаком изредка баловался только дядя.
Когда он ушёл, разговор сам собой угас. Иван отвернулся к стене и, кажется, задремал. Анна смотрела на беззащитные, в цыпках, щиколотки, высовывающиеся из коротких, грязных штанов, и сердце сжималось от неясной тревоги.
Что же с тобой делать, малыш? Даже если бы в Затонске был детдом, ты туда никогда не согласишься пойти. А где взять вторую Антонину Марковну?
Словно услышав её мысли, тихо откликнулся Фомин:
- И куда мы его, Анна Викторовна? Ко мне?
- Егорушка, у тебя и так двое.
- Ну, где двое, там и трое.
Но Анна покачала головой. Пока ей одной удавалось заставить этого маленького дикаря говорить и слушать. С ним почти так же трудно, как было когда-то с Элис.
- Я возьму его, - решила она. - Антонина Марковна ведь меня об этом просила.
- А Яков Платонович что скажет?
Ну, это совсем нетрудно предугадать.
- Он скажет: «Ох, уж мне ваши духи, Анна Викторовна!»
 

 
Следующая глава       Содержание
   

Скачать fb2 (Облако Mail.ru)         Скачать fb2 (Облако Google)