Приложение II: Ландан из зе кэпитал оф Грейт Британ

   
Наиболее возбуждающим аудиторию вопросом предсказуемо оказался следующий: каким это образом Штольман знает английский? Что ж, давайте разбираться, что по этому поводу говорит канон, а конкретно – «Тайна синей тетради», касающаяся этой проблемы наиболее полно.

Для начала разберёмся с азами. Любые рассуждения о каноне должны иметь в основе две необходимых предпосылки: произведение-первоисточник фактически истинно, и в его событиях есть рациональная логика. Если первоисточник лжёт нам по поводу фактов, то, как говорил друг Месгрейва, «Как можно строить предположения на таком неверном материале?» Если же мы считаем, что в событиях первоисточника правит бал иррациональный бред, то нет никаких шансов его логически осмыслить и выстроить на этом какую-то версию канона. Из этого следовала бы и невозможность спорить про канон, а кто в фандоме готов этим пожертвовать, м? То-то же. Поэтому изучать серию мы отправимся, считая, что всё показанное в ней фактически истинно и имеет в своей основе какую-то логику.

Факт №1: Штольман характеризует свои знания английского.

– Я знаю, вы прекрасно владеете немецким… А как у вас с английским?
– Не блестяще.

Штольман может сказать «Не владею» – это так же лаконично, в его стиле, и хорошо увязывается с предыдущей репликой, в которой Анна использует именно это слово. Но он выбирает «Не блестяще». Говоря о своём владении языком, Штольман использует выражение степени, а не выражение наличия/отсутствия.

Для Штольмана, которого мы знаем, характерно смягчать углы, использовать выражение степени, когда речь о наличии/отсутствии? Ничуть. Он говорит именно то, что имеет в виду. Диалог из той же серии:

- Странное здесь может быть только одно: то, что зашифровано в этой тетради.
- Очень может быть, но к нашему убийству это отношения не имеет.

Штольман может сказать «К нашему убийству это имеет самое косвенное отношение» – использовать выражение степени вместо выражения наличия/отсутствия – но он этого не делает. Для него «нету» значит «нету». Значит, если он, говоря о своём владении языком, выбирает выражение степени, значит, он определённо ВЛАДЕЕТ языком, но в степени, которую СЧИТАЕТ «не блестящей».

Факт №2: Штольман отдаёт Анне тетрадь на перевод.

После этого, казалось бы, о чём вообще говорить – мужик не в состоянии перевести «moving through, moving through»! Но не будем торопиться. Если допустить, что Штольману действительно нужен перевод текста от Анны – почему эта тема более не всплывает? Почему на следующий день он не требует от неё этот перевод в письменном виде и не сажает Коробейникова снимать с него дюжину копий? Нельзя допустить, что этого просто не показали – ни письменного перевода, ни снятых копий и близко нет, иначе никто не сокрушался бы по поводу утерянной тетрадки. Так почему Штольман и думать забывает про перевод уже к утру? Способов разумно объяснить эту ситуацию у нас ровно три:

1.Штольман – идиот с девичьей памятью
2.Штольман целенаправленно саботирует следствие
3.Штольман НЕ НУЖДАЕТСЯ в переводе.

Кто считает, что первые два допущения вяжутся с образом лучше третьего, пусть первый бросит в меня камень.

Но если перевод Штольману не нужен, почему он, лишь немного помявшись, соглашается отдать Анне тетрадь? Улика, как-никак. Какова в таком случае его мотивация? Очень просто. Вспомним: что мотивирует Штольмана на протяжении первой части сериала в его взаимодействиях с Анной? Желание удержать эту сумасбродную барышню подальше от полицейских дел. А чем для него в начале серии является тетрадь? Несущественной безделкой, которая, в отличие от ободранного подоконника или украденного столового серебра, не представляет явной ценности для дела. Ergo, Штольман осознанно отдаёт Анне тетрадь как красную сельдь – пусть дитя потешится да успокоится, если это её удержит подальше от официального расследования. Итак, для Штольмана отдать Аннушке тетрадь – это не приглашение поучаствовать в расследовании, упаси боже, которого нет, а наоборот попытка её сплавить подальше от дела.

Хорошо, поначалу Штольман не видит в тетради ничего ценного, но почему он позволяет Анне болтаться под ногами дальше, когда убеждается, что под синей обложкой могут скрываться ценные сведения? Разберёмся подробнее. Во-первых, ещё одно косвенное свидетельство: как только Штольман понимает, что тетрадь может быть ценна, к кому он идёт, к переводчику с английского? Нет, к криптографу. То есть, препятствие, которое стоит перед сыщиком в понимании тетради – не язык, а именно шифр. Во-вторых, роль Павла в событиях серии тоже заслуживает более пристального внимания.

Перевод, как мы успели убедиться, в интересах расследования был не нужен – так зачем сводить с нашим учителем-криптографом барышню Миронову (подчеркну во избежание – не в романтическом смысле «сводить», а в деятельностном)? Не будем приписывать Якову Платоновичу наличие хитрого плана с самого начала – вероятно, в гимназию Штольман барышню берёт просто потому, что пристала она как репей, а запретить Анне Викторовне никто и ничего не в силах. Но потом, когда сыщик замечает, как у этих двоих глаза горят, он понимает пользу, которую можно извлечь из ситуации. Если повезёт, они будут просто ковыряться в тетрадке, и дальше дело не пойдёт, а если – что намного более вероятно – Анна продолжит собственные изыскания, то рядом с ней, пока сам Штольман бегает в мыле, распутывает дело и физически не имеет возможности круглосуточно опекать барышню, будет хоть какой-то мужчина! Конечно, наш сыщик потом хмурится – но кто сказал, что Штольману это должно нравиться? Это для него не идеальное решение, а лишь меньшее из двух зол, способ снизить риски для Анны, если их нельзя совсем избежать. Да и Павел, разумеется, не фонтан как защитник, но он не вызовет у Анны подозрений в гиперопеке, как если бы пару ражих городовых к ней приставить. Кроме того, учитель может хотя бы отвлечь на себя первый удар – а большего, как выясняется, и не требуется. Стало быть, наш сыщик не имеет возможности запретить Анне её экстремальные игры, но старается хоть как-то повысить степень её безопасности, придав ей спутника мужеска пола для дальнейших поисков. Ещё раз: не Штольман привлекает Анну к расследованию из-за её полезности, а Анна влезает в следствие с изяществом слонёнка в посудной лавке (очаровательного слонёнка, надо признать), и Штольману приходится импровизировать способ её как-то обезопасить.

Домыслы? Вне всяких сомнений. Но менее смелые, чем попытки приписать Штольману кретинизм или саботаж.

Это уже выбивает почву из-под возражения, основанного на:
Факт №3. Штольман не выказывает чувства вины в разговоре с Марией Тимофеевной, хотя должен бы, если втянул Анну в дело без надобности.

Но всё-таки давайте разберём по фразам, что он там говорит.

– Я сожалею о случившемся и приношу вам свои извинения.

Ну да, он сожалеет и извиняется. Барышня оказалась в опасности, а француз ушёл – ещё бы не сожалеть!

– Позвольте заметить, я не занимаюсь авантюрами. Я занимаюсь официальным расследованием преступлений.

Всё так и есть. И отдавая Анне тетрадь, он пытается сплавить её подальше от официального расследования. Если бы это когда-нибудь работало...

– Она оказалась в этой непростой ситуации по собственной инициативе.

Опять же, всё верно. Анна сама выклянчила тетрадь и сама ринулась в дом ночью. Никто и ничто, кроме собственной любознательности, не подводило её под нож француза. А Павел, с которым Анну свёл именно Штольман, послужил как раз громоотводом. Иначе Анна пошла бы в дом одна (нет, хоть кто-нибудь сомневается в том, что она бы туда пошла?), а Разумовский – и, следовательно, Лассаль – были бы уверены, что тетрадь у неё. Ну а по событиям «Инженера» мы знаем, какой у француза разговор с молодыми барышнями, оказавшимися не в то время и не в том месте. Так за что же Штольману чувствовать себя виноватым, за безрассудство Анны, которое не завершилось трагедией только благодаря его предусмотрительному решению?

Максимум, что можно вменить ему в вину – он не сумел удержать Анну от самодеятельности. Но если бы в Затонске был хоть один человек, способный это сделать, у нас бы не было сюжета. Но разве Штольман «втягивает» Анну в дело? Избави боже, которого нет. Сначала он пытается отправить её по ложному и, казалось бы, безопасному следу, а когда выясняется, что этот след всё же куда-то ведёт, и Анна будет топать по нему во что бы то ни стало, старается её обезопасить так, чтобы у неё при этом не создалось впечатления, что её опекают, и она не встала в стойку. Реализм, предусмотрительность, расчёт. Это – вполне в духе нашего сыскаря. В отличие от амнезии, идиотизма или преступной халатности.

Итак, что нам известно из фактов сериала и логических связей между ними?
1.Штольман ВЛАДЕЕТ английским в степени, которую СЧИТАЕТ «не блестящей»
2.Штольман НЕ НУЖДАЕТСЯ в переводе тетради

Штольмановские знания английского, таким образом, колеблются в широком диапазоне от «может разобрать “moving through, mowing through”» до «чуть хуже, чем немецкий и русский». Более точных указаний у нас нет, и каждый вправе сам приписать сыщику любой уровень владения языком из этого диапазона.

Это – наш канон.
   

   
Приложение III          Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)

Отредактировано Robbing Good (16.03.2019 05:45)