Глава Семнадцатая

   
Следующий день был днем выписки, но Энди и не подумал сразу отправиться к Эстер. Не подошел он к матери и на второй, и даже на третий день.

По правде сказать, ему совсем не хотелось никого видеть, но в одиночестве мрачные мысли одолевали с удвоенной силой. В итоге в первой половине дня Энди пропадал в лазарете – помогал сестре Рэдфорд, если требовалось, но чаще расспрашивал Уотсона об отце. При других обстоятельств он слушал бы о пляшущих человечках или зловещей змее с куда большим восторгом, но сейчас лишь рассеянно кивал и, в конце концов, уходил к друзьям.

Однако в обществе Эллиота и Сандры легче не становилось. Энди совсем не хотел по десятому разу вспоминать события в Барнсли-хаусе, а шумная возня с Сэром Ковриком только раздражала. Тугой горячий узел, появившийся в груди после известия о болезни матери, тоже не ослабевал.

Не желая так просто исчезать, Энди говорил друзьям, что ему нужно помочь сестре Рэдфорд, зайти в библиотеку или повидать Холмса, и уходил. Ни в лазарет, ни в библиотеку, ни к отцу он, конечно же, не шел. Ближе к вечеру мальчик обнаруживал себя либо лежащим в высокой траве у ручья, либо на кладбище, сидящим у двух новых могил – Джейн и Эрика.

Мысли разбегались, были нечеткими, но одна из них оставалась неизменной – скоро от Эстер тоже останется вот такой вот холмик.

На четвертый день от привычных размышлений его отвлек голос матери.
- Здравствуй, Энди. Я предполагала, что увижу тебя здесь. Я не находила себе места, хотела увидеться с тобой сразу после выписки, но мистер Холмс сказал, что лучше пока подождать.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Энди, не оборачиваясь и пытаясь стряхнуть с плеча маленькую бледную руку. Узел в груди, казалось, стал еще больше и заполнил собой всю грудную клетку.
- Все хорошо, не беспокойся. Как твоя рана?
- Ничего не хорошо. Я все знаю. – Энди взъерошил и без того лохматые волосы и обхватил колено руками. К матери он так и не обернулся – не мог.
- Кажется, самую большую тайну мы уже разгадали, – попыталась пошутить Эстер.
- Почему ты не сказала, что больна?

Энди показалось, что он оборачивался очень медленно, словно все суставы давно заржавели. Он увидел ее – большие голубые глаза, окруженные тенями, на исхудалом сером лице. Тонкие губы дрожали, или ему показалось в неверных сумерках?
На серых щеках вспыхнули два ярко-розовых пятнышка.

- Тогда это было неважно.
- А мистер Холмс… отец? – рука снова потянулась к волосам, остановилась на полпути и коснулась вздернутого носа. – Я имею в виду – он что думает?

Ответ он слушать не стал. Новая мысль подбросила Энди с примятой изумрудной травы, он заговорил – быстро, словно старался ничего не забыть:
- Послушай, у мистера Уотсона наверняка есть знакомые врачи, хорошие врачи. Может быть те, кто специально занимается чахоткой. Мы их найдем. Ну не может в наш век прогресса не быть лекарства!

Энди не замечал грустной улыбки матери, зато заметил невдалеке могилу умершей от чахотки Энни О’Коннор и замолчал.
- Но это же приют… а у тебя есть деньги, которых не было у Энни, – цепляясь за последнюю соломинку, неуверенно проговорил Энди.
- Иди сюда, – вздохнула Эстер.

Он стоял посреди кладбища в неловких объятиях матери и думал лишь о том, сколько еще таких моментов им осталось.
- Если бы мы оба верили в бога, было бы легче. Я даже не знаю, что тебе сказать, Энди. Доктор Уотсон сказал, что необходима перемена климата. Мы скоро уедем – ты, я, мистер Холмс и Родерик – да, и Родерик тоже, я обязана познакомить тебя с братом. Мы уедем, и станет намного лучше. Не будет дыма и тумана Лондона, не будет фабричных труб. Ты мне веришь?
- Я очень хочу в это верить.
- А я постараюсь быть с тобой как можно дольше.

*  *  *

В тот же день, когда Холмс утешал Эстер, а дети пытались отвлечь Энди от невеселых раздумий, доктор Уотсон вышел из кэба и направился в полицейское управление.

Он не был в Лондоне почти месяц, и, признаться, постепенно отвык от городской суеты. Непрерывно проезжавшие экипажи, толпы людей на улицах, крики мальчишек-газетчиков, серые громады домов – все это было так непривычно после тихого и спокойного Барнсли с его зелеными лугами и размеренной жизнью.

Уотсон купил газету и взглянул на первую полосу.

«Дело убийц из приюта раскрыто, преступники пойманы».

Доктор не удивился, увидев, что в заметке особо отмечены заслуги «молодого, но подающего большие надежды инспектора Гленна» и все лавры вновь достались Скотланд-Ярду. Холмс удостоился лишь пары слов под конец статьи, так же как и «один из учителей и сирота, тяжело раненные при задержании опасных преступников».

Уотсон спрятал газету в карман и зашагал дальше. Он поймал себя на мысли, что до сих пор не до конца верит в виновность доктора Ноубла. В голове не укладывалось, как может человек, заменивший отца множеству детей и учивший Джейн, оказаться хладнокровным убийцей. Уотсон гораздо быстрее принял участие в убийствах Карпентера, но свыкнуться с мыслью, что мягкий и добрый Алан собственными руками отравил Джейн и убил других воспитанников, совершенно не получалось.

Размышляя о том, что худшая из масок – маска добродетели, Уотсон оказался на крыльце управления и был чуть не сбит с ног открывшейся дверью.
- Простите, я не хотела! – раздался очень знакомый голос. – Доктор Уотсон, это вы?
- Сестра Рэдфорд? – голос Уотсона звучал немного гнусаво – доктор прижимал руки к носу.
- Все в порядке? Вы целы?
- Кажется, да, – ответил Уотсон, ощупывая нос. – Все хорошо. Что вы здесь делаете, миссис Рэдфорд?
- Меня вызывали для дачи показаний.

Только сейчас Уотсон заметил, что сестра неважно выглядит. Он подумал, что София плохо себя чувствует и уже собирался предложить помощь, но вдруг понял – дело совсем не в этом. Миссис Рэдфорд едва сдерживала злость.
- Если честно, я не знаю, что хотел услышать инспектор. Мистер Ноубл был прекрасным актером.

Голос ее дрожал, а темно-зеленая шляпка, которую было так непривычно видеть вместо форменного чепчика, возмущенно качнулась.
Уотсон взглянул на часы.
- У меня еще есть время. Если хотите, мы могли бы пойти в парк, здесь недалеко. Все-таки неудобно разговаривать у дверей.
- Только если я вас действительно не задержу.

Несколько минут спустя они уже сидели на парковой скамье и наблюдали, как мальчик лет восьми в темном матросском костюме запускает разноцветного змея. Младший брат юного воздухоплавателя начал возмущаться, но был пристыжен почтенной пожилой леди.
- Но сейчас была моя очередь! – услышали Уотсон и Рэдфорд.

- Питер Коллинз тоже любил запускать змея, – тихо сказала София. – Я нашла мальчика в августе 1878, я и Алан тогда работали уже третий год. Алан подарил ему змея на седьмой день рождения.
- Получается, он ровесник Энди. Но я не помню мальчика с таким именем в его классе.

Уотсон толком не понимал, зачем сказал это – он догадывался, что случилось с Питером.

- И не вспомните. Питер умер года три спустя от скарлатины.
- Вы думаете, что ему помогли?
- Я уже не знаю, что думать, мистер Уотсон, – горько сказала сестра Рэдфорд. – Так не может быть. Если бы вы видели Алана в то утро, когда Джейн нашли мертвой… Он много говорил о вскрытии, я сейчас понимаю, что он боялся за себя. И я не знаю, зачем меня вызвали в полицию, я знаю столько же, сколько и остальные. Ноубл отлично играл. Если бы вы видели, как он сидел рядом с Эллиотом, когда того ударили, сколько времени проводил с детьми!
- Я тоже не хочу в это верить, миссис Рэдфорд. Но Джейн мертва и остальные дети тоже. Мистер Холмс сказал, что доктор во всем сознался. Я сожалею.
- Я тоже сожалею, – сдерживаемый гнев вырвался, бледное лицо сестры покраснело, грудь часто вздымалась. – Я сожалею, что не могу быть полезна следствию и что повешение – это высшая мера наказания. Этого слишком мало для мистера Ноубла. Он заслуживает тех же мучений, что и убитые дети.

Мальчик со змеем, наконец, передал управление брату  и вот уже счастливый малыш побежал по лужайке, радостно смеясь.

- Я понимаю, что вы расстроены, но я думаю, что Алан Ноубл уже достаточно наказан. И вы забываете о совести. Она – лучший обвинитель, судья и палач.
- Сомневаюсь, что она у него есть, – холодно ответила сестра.

Лицо снова стало непроницаемым, вспышка закончилась так же внезапно, как и началась. Повисло тяжелое молчание.

Чтобы занять себя, Уотсон снова взглянул на часы и как раз вовремя – у него почти не осталось времени.
- Прошу меня извинить, миссис Рэдфорд, но мне пора. Мне тоже нужно дать показания.
- Постарайтесь что-нибудь вспомнить. Кстати, как мистер Уотерс?
- Полагаю, завтра его можно выписывать. Что ж, до вечера, миссис Рэдфорд.
- До свидания, – София слабо улыбнулась, и они направились в противоположные стороны.

*  *  *

Карпентер спал неспокойно. Он сбился со счета, сколько раз просыпался за ночь, и при всем желании не мог заснуть надолго – тело после падения со второго этажа продолжало болеть, а во снах смутно мелькала одна и та же пеньковая петля.

В очередной раз он подскочил на узкой жесткой койке, когда ему показалось, что в камере есть кто-то еще. Но это было невозможно.  Сюда никто не заходил, кроме разносчика еды.
Однако Карпентер настороженно крутил головой, до боли в глазах вглядывался в полумрак, но ничего, кроме железной двери, деревянного стола с миской на нем, и стула не увидел.
Александр вздохнул с облегчением, вытер покрывшийся испариной лоб и снова провалился в сон. Но ненадолго.

В камере определенно кто-то был. Карпентер чувствовал чей-то пристальный взгляд, сверлящий спину, но боялся обернуться.
- Я здесь один, – как можно громче сказал он. Звук собственного голоса немного успокоил. – Это все нервы.
- Неужели?

Карпентер почувствовал, как его в одночасье сковало льдом. Этого не может быть. В последний раз он слышал этот голос месяц назад в темных коридорах приюта. Призывы о помощи закончились сдавленным криком, который через секунду оборвался. Эрик Стивенс умер месяц назад, он сам нес его до церкви и перерезал ему горло.

С нарастающим страхом и малой долей любопытства Александр обернулся. В камере темно, но он отчетливо видел сидящего на стуле мальчика. Уши торчали, как у братьев-заказчиков, безупречную голубую рубашку портил бордовый воротник
- Эрик, но ты же… – хрипло проговорил Карпентер, садясь и вжимаясь в стену.

Мальчик сделал несколько шагов навстречу.
- Умер, да. Вы сами убили меня, вот этим ножом.

Голос Эрика звучал холодно и отчужденно, он поднял повыше руку и показал знакомый нож – костяная ручка с символом, зазубренное лезвие в запекшейся крови.
- Меня и так повесят! Уходи! – истерично воскликнул Карпентер и закрылся руками.
- Этого недостаточно. Смерть – конец страданий, мистер Карпентер. Почему бы не прекратить их сейчас?

Лицо Эрика бесстрастно, он подошел почти вплотную и сделал едва уловимое движение рукой.

В ту же секунду Карпентера пронзила сильнейшая боль. Он прижал руки к животу и упал на койку, не в силах отвести взгляд от мальчика.
- Теперь все так, как надо.
Гортань в разрезе двигалась, Карпентер закрыл глаза.

«Это все нереально, – твердил он, катаясь по постели от боли. – Это только сон, он же давно умер! Нож тоже нереален, кажется, у меня даже нет крови. Но почему так больно? Надо немедленно проснуться! Тогда все закончится, надо проснуться!»

Но проснуться не получалось. Боль сверлила тело, поднималась от живота все выше, кажется, она заполнила его всего, не давала дышать. Запоздало Карпентер отметил, что Эрик все еще здесь. Он улыбался страшной застывшей улыбкой. Когда это закончится?
Он не запомнил момент, когда боль начала постепенно уходить. Сначала с трудом, а потом все быстрее, она отступала. Карпентер, наконец, решился открыть глаза. В камере вновь никого (не было). Значит, у него получилось проснуться.
Александр слабо улыбнулся, перевернулся на спину и снова уснул.

Через несколько часов комиссару Уоррену доложили, что заключенный Александр Карпентер минувшей ночью умер.

*  *  *

Доктор Ноубл, в отличие от своего подельника, сохранил относительно крепкий сон, и даже подобие спокойствия.

Жалел ли он о сделанном? Алан мог бы поклясться на Библии, что не испытывал и доли сожаления по поводу всего, что касалось убийств незаконнорожденных.

Доктор поднялся и несколько раз прошелся по камере, разминая ноги. Нет, он ни о чем не жалел. Вернее, почти ни о чем. Впереди его ждала петля, и врать себе не имело смысла – смерть Джейн была глупой, ненужной, и если бы у Алана была возможность повернуть время вспять, он бы обязательно придумал что-то другое.

Девушку убил его страх перед разоблачением, его глупость – ну кто еще будет прятать важную улику в жестянке между книгами? Джейн Голд не должна была умирать, и речь шла не только о его отношении к ней, как к дочери. Джейн не была неизвестным подкидышем, она никак не вписывалась в четко отлаженную схему убийств. Если бы он в тот вечер сам отдал ей нужную книгу, а не послал Джейн за ней, то все было бы хорошо. Может, он не сидел бы сейчас здесь. А Джейн уже готовилась бы к поступлению на курсы, может быть даже под его руководством, или под руководством сестры Рэдфорд.

Юное восхищенное лицо Джейн в воображении доктора вытеснил образ строгой серьезной Софии. Доктор даже ощутил что-то похожее на укол совести и недовольно дернул плечом. Ситуация с миссис Рэдфорд ему тоже не нравилась.

За дверью вдруг раздалось множество шагов, чьи-то голоса. Алан прислушался. Может быть, это за ним, на очередной допрос? Но шаги и голоса прошли мимо и растворились вдалеке.

Он добрался до жестяного умывальника, плеснул в лицо пригоршню затхлой воды, подставил под тонкую струйку голову. Вода приятно охлаждала старые ушибы и ссадины, проясняла мысли.

За Софию было даже обидно – умная женщина, прекрасная выдержка и сильная воля. Миссис Рэдфорд могла бы стать достойным членом их организации. К сожалению, жалость к маленьким ублюдкам оказалась сильнее.

Алан прикрыл глаза, вспоминая бесконечное число детей, которых он и другие сотрудники приюта находили у ворот. Он тщательно осматривал каждого, кое-кому даже давал свое имя. Это было совсем не обязательно, но ему нравилось ловить на себе восхищенные взгляды, нравилось искреннее сочувствие и участие, когда он после бессонных дежурств возле больных детей, наконец, ложился спать. И никто не мог подумать, что в половине смертей виноват именно самоотверженный доктор Ноубл.

Охранник, принесший завтрак, прервал плавный ход мыслей. Алан молча забрал миску, отметив, что голоса в дальнем конце коридора еще звучат. Поколебавшись секунду, он все-таки спросил:
- Что случилось?
- Заключенный из двадцать четвертой камеры умер, – с явной неохотой ответил охранник, но все же добавил. – Это ваш сообщник.

Алан вспомнил закатанный рукав рубашки и белые шрамы на тонком предплечье. Всегда был слабаком и умер, как слабак.

- Он все-таки довел дело до конца. Что это было – ремень, осколок очков?
- Скорее всего, умер во сне.

Новое воспоминание – тот же день несколько лет назад. Неестественно бледный Карпентер стоит на пороге процедурного кабинета, а через минуту уже лежит на полу без сознания.

- К этому все и шло. Спасибо. Но я постараюсь, чтобы вы насладились хотя бы моей казнью.
Но охранник уже захлопнул дверь, оставив доктора в одиночестве.
Значит, Карпентер умер. Алан не расстроился, но все же позавидовал – Александр хотя бы не будет болтаться в петле.

Доктор машинально потер шею. Что ж, если казнь неизбежна, то остается хотя бы выйти на эшафот с гордо поднятой головой и подать пример. Алан был убежден, что всех все равно не раскроют, и дело по устранению ублюдков еще долго будет процветать. С этими мыслями доктор Ноубл приступил к завтраку.

*  *  *

Несколько дней спустя Энди вновь незаметно для себя оказался на кладбище. Все последнее время он старался проводить рядом с леди Гоут, но сегодня утром она почему-то отсутствовала. Энди подумал, что мама, наверное, с мистером Холмсом и решил не вмешиваться.

Мальчик много размышлял в эти дни, но в голову пришла лишь банальность – решать проблемы по мере их поступления и не думать о скорой смерти матери. Чтобы отвлечься, он раз за разом обсуждал с друзьями последние события. В какой-то момент они с Эллиотом пришли к выводу, что после всего случившегося носить фамилию Ноубл уже совсем не хочется. Правда, Эллиот вскоре передумал:
- Это будет громкое дело, ставлю свои ботинки. Доктора Алана еще не скоро забудут. Он станет знаменитым преступником, а я к тому времени стану знаменитым инспектором!

Энди только головой покачал, но друга это нисколько не смутило, и он продолжил:
- Только представь – приемный сын знаменитого серийного убийцы вершит правосудие! – Эллиот победно взмахнул рукой и добавил. – Ну а тебя, наверное, признают. Эндрю Шерлок Холмс – по-моему, звучит.

Энди ничего на это не ответил и Эллиот вскоре отстал.

Расследование окончилось, он, скорее всего, уедет из приюта вместе с леди Гоут. А потом? Что будет потом, Энди не очень хорошо представлял и, если честно, пока не хотел даже задумываться об этом. Мистер Холмс вряд ли заберет его – он постоянно занят, постоянно подвергается опасности. Что ж, если суждено остаться в приюте – так тому и быть. По крайней мере, здесь будут друзья, а убийцы скоро отправятся на виселицу. А еще Энди будет знать, что у него есть родители.

Энди удобнее устроился на траве, с сожалением глядя на могилы Джейн и Эрика.
- Серьезно? Ты снова здесь?! – раздался позади голос Эллиота.
- Может, не стоит? – тихо спросила Сандра.

Но Эллиот уже подошел к другу и поднял его на ноги.
- Никаких возражений!
- Да что случилось-то? – устало спросил Энди.
- Я только что слышал, как мистер Холмс сказал сестре Рэдфорд, что он ждет ее и остальных в кабинете директора.
- Остальных – это кого? И зачем?
Эллиот отмахнулся и продолжил:
- Если поторопимся – можем успеть спрятаться где-нибудь и подслушать. Неужели тебе не интересно узнать, как мистер Холмс раскрыл это дело?

Как выяснилось, ответ Эллиоту был совсем не нужен. Он взял слабо сопротивляющегося Энди за руку и словно буксир потащил в сторону приюта, игнорируя протесты Сандры.

Вскоре будущий знаменитый инспектор уже заглядывал в кабинет Найта. Удостоверившись, что там никого, он залез в массивный старый гардероб и поманил друзей за собой. Энди и Сандре осталось повиноваться.
- Отлично! – свистящим шепотом заключил Эллиот, с трудом закрывая створки. – Эй, кто отдавил мне ногу? Ноубл, перестань ворчать, ты можешь страдать в свое удовольствие и в шкафу.

Энди хотел высказать все, что об этом думает, но Сандра вежливо посоветовала всем умолкнуть и указала на узкую щель в створках гардероба.
- Смотрите!

Первыми в кабинет вошли директор, инспектор Гленн, Уотсон и неизвестный высокий господин. Вернее, господин, стараниями Эллиота, стал известен всем – это был отец Эрика, лорд Арлингтон.

Директор сел за стол, Гленн, Арлингтон и доктор отошли к окну. В эту же минуту в кабинет зашла Эстер в сопровождении Холмса. Они заняли небольшой диван. Следом появились сестра Рэдфорд, мисс Баркер и пастор.

Питер Найт взглянул на часы.
- Я полагаю, все в сборе. Можете начинать, мистер Холмс. Нам всем не терпится узнать, что здесь происходило на протяжении стольких лет.
- Нет, директор, не все. Одного не хватает, – покачал головой Холмс, но тут же поправился. – Прошу простить, вот он. Мистер Уотерс, проходите.

Серый изможденный Ральф едва заметно кивнул и осторожно прошел к креслу.

- Вот теперь, с вашего позволения, мистер Найт, я хотел бы начать, – сказал Холмс.
Энди показалось, что он кинул быстрый взгляд на гардероб. Неужели догадался? 

Но Холмс больше не смотрел на укрытие друзей. Вместо этого он неспешно раскурил трубку и заговорил.

- Не буду утомлять всех долгим предисловием – его, если нужно, потом напишет Уотсон. Скажу лишь, что убийства в приютах по всей Британии продолжаются как минимум двадцать лет, а в Сент-Джоне совершались в течение последних пятнадцати. Благородному лорду не стыдно заводить роман с гувернанткой или горничной, но стыдно нести ответственность за последствия этого романа. Мистер Арлингтон, прошу не принимать это на свой счет. Иногда, как в вашем случае, исправить ошибки прошлого берутся другие родственники.

Пятнадцать лет назад доктор Ричардсон отметил семьдесят первый день рождения и вышел в отставку. Его место занял скромный, в высшей степени добродетельный молодой человек по имени Алан Ноубл. Новый доктор с потрясающей заботой относился к отверженным детям и вскоре завоевал расположение всего приюта. Слухи об умершей невесте доктора только подогревали всеобщее сочувствие и интерес.

Энди видел, как поморщилась сестра Рэдфорд. Холмс выпустил колечко дыма и продолжил.

- Доктор Ноубл ревностно исполнял свой долг, старался спасти каждого, даже становился названым отцом некоторым детям. К сожалению, он не был богом, и кто-то все равно умирал. Но болезнь не щадит ни бастардов, ни «честных» детей.
Восемь лет спустя взамен умершего учителя истории пришел Александр Карпентер. Тихого, даже слабого учителя не в чем было заподозрить.

Из кресла, где сидел Уотерс, раздался смешок.
- Он был слишком тихий, слишком слабый и слишком нервный, мистер Холмс.
- Я помню, вы рассказывали о своих подозрениях, как только пришли в себя.
- Я его недооценил, – и Уотерс едва заметно указал на грудь, куда недавно ударил нож. – Извините, продолжайте.

- Никто ничего не узнал бы, если бы не роман лорда Арлингтона и няни его детей двенадцать лет назад. К чести мистера Арлингтона, он не отказался от ребенка, а даже наоборот – оплатил ему пребывание и обучение в Сент-Джоне, стал попечителем приюта буквально сразу после рождения сына, затем – возглавлял попечительский комитет. После он планировал все рассказать Эрику Стивенсу, забрать его из приюта и устроить его дальнейшую судьбу. Одного лорд не учел…
- Собственных детей, – глухим голосом закончил Арлингтон и скрестил руки на груди.
- Вернее, Ричарда. Хотя, полагаю, что его брат Джеймс поддерживал эту идею. Они оба до сих пор не признались, кто именно подсказал им возможность незаметного и безнаказанного уничтожения брата, но это лишь дело времени. Как бы там ни было, но в марте этого года Ричард Арлингтон и Алан Ноубл встречаются, чтобы обсудить детали смерти Эрика. Доктор предупреждает, что дело это не быстрое, что основная роль здесь отводится невмешательству в тяжелую болезнь, но Ричард соглашается. Мальчик должен был умереть от пневмонии или скарлатины, все было бы тихо и естественно. Но все в одночасье портит Карпентер.

- Нет, мне это надоело! – вдруг воскликнул мистер Найт. – Я все понимаю, но на кой черт Карпентеру, и уж тем более – доктору этим заниматься?

Эллиот и Энди, не сговариваясь, дружно закивали, всецело поддерживая директора в его недоумении.

- С доктором все очень банально, мистер Найт. У его отца тоже был незаконный сын, и значительная часть денег отошла к нему. Алан Ноубл не смог этого пережить и пронес юношескую обиду сквозь всю свою жизнь. Так что он прекрасно понимал молодого Арлингтона.
- Подлец! – с чувством сказала сестра Рэдфорд.
- С Карпентером ситуация интереснее. Он сам не может с точностью сказать, действительно ли он незаконный или нет, но его отца это не волновало. Карпентер рос в прекрасной атмосфере побоев и унижений, и нет ничего удивительного, что он пытался покончить с собой в возрасте семнадцати лет.
- Эти шрамы у него на руке, – кивнула Рэдфорд. – Лучше бы его не спасли.
- Но он остался жив, однако психика необратимо пострадала. Карпентер решил, что все незаконные дети мучаются от несправедливости этого мира, и смерть – идеальный выход из этой ситуации. В итоге настал день, когда он и Ноубл, эти две родственные души, встретились.

- Ноубл был ведущим в их тандеме, так? – вдруг подала голос мисс Баркер. – Как он мог довериться Карпентеру? Он совершенно не производил впечатление сильного волевого человека, а уж после вашего рассказа…
- Ноубл и не доверял. Чуть ли не единственный раз, когда он позволил Карпентеру все сделать своими руками – смерть Алисы Финч. Карпентеру просто повезло, что мост был старый и прогнивший, а девочка – мечтательница, жившая в своих мирах. Нервному, неуравновешенному Александру не нравилось пребывание на вторых ролях – и он взял инициативу в свои руки.
- Каким образом он выманил Эрика из спальни? – спросил Арлингтон.
- Ему помогла случайность – Леонард Рэскотт и его компания хотели подшутить над Эриком в ту ночь, напугать легендой о призраке девочки. К несчастью, ваш сын был очень ведомым, он попался на розыгрыш. Я говорил с Леонардом недавно – да, они собирались пугать Эрика, но в назначенное время просто не проснулись. Тем временем мальчик в темном коридоре вместо призрака увидел своего учителя с ножом в руке. Непонятно, на что рассчитывал Карпентер. Кроме того, его подвела любовь к театральности – алтарь, тело, кровь на стенах, и, самое главное – буквы на алтарном покрове.

- А еще – потерянный перочинный нож, монетка-талисман, порез на руке и разбитые очки, - усмехнулся Гленн. – Надо признать, что преступник из него никакой.
- Вы правы, инспектор. Карпентер действовал почти спонтанно, однако кое-какие детали он все же продумал – например, идею совершить убийство в церкви и выставить тело на всеобщее обозрение. Зная, что двери заперты, он взломал их буквально за несколько минут до встречи с Эриком.

Энди в который раз попытался представить всегда спокойного и доброжелательного мистера Карпентера, который хладнокровно убивает ученика, и не смог.

- Итак, – продолжал Холмс, встав и слегка повысив голос, – в ночь на двадцать девятое апреля дело обстоит следующим образом: Эрик Стивенс, мальчик, боявшийся темноты, выходит в старую часть здания, надеясь увидеть призрак девочки. Для защиты он берет с собой перочинный нож. В коридоре его уже поджидают, но это вовсе не несчастная Алиса Финч. Доктор Алан Ноубл в это время спит и ни о чем не подозревает, но он проснется через пару часов и отправится заметать следы. Дальше все происходило по такому сценарию. Увидев Карпентера, Эрик пытается сбежать, но спотыкается у кладовки и пролетает почти фут, вывалявшись в побелке. Вероятно, он пытается кричать, но в этой части приюта никого нет, его никто не слышит. Карпентер набрасывается на мальчика, последний пытается защититься и ранит убийце руку. Все напрасно – мальчика схватили и ударили головой о стену. Помните, Уотсон, там есть едва заметные пятна крови? Их попытались отмыть, но получилось не до конца. Перочинный нож в пылу борьбы улетает под дверь кладовки и там и теряется. Вместе с ножом бесследно пропадает и старинный пенни – талисман, который носит с собой убийца.
- Леди Гоут, вам дурно? Может быть, вы хотите пойти к себе? – спросил вдруг Уотерс.

Холмс встревожено обернулся. Эстер сидела, прижав руку ко рту, и, кажется, из бледной стала серой. Однако это не помешало ей сообщить, что с ней все в порядке.

Пользуясь паузой, Сандра шепотом высказала общую мысль: не удивительно, что доктор не доверял Карпентеру. Как ему вообще можно было что-то доверить?

- Остается следующая часть плана – непосредственно убийство на алтаре. Карпентер подхватывает мальчика на руки, пачкая его одежду кровью из раненой ладони, и выходит во двор. Ему тяжело, но он все равно идет. На дорожке к церкви с носа падают очки и оказываются растоптаны. Поскольку дверь уже открыта, ему остается только толкнуть ее плечом – и зацепить головой Эрика косяк. Оказавшись в церкви, Карпентер садится на первую же скамью, опираясь рукой на сиденье и оставляя там еще один кровавый след. Отдышавшись, он решает закончить начатое и, наконец, укладывает тело на алтарь. Он приготовил ритуальный нож – тот самый, с костяной ручкой и зазубренным лезвием. Рискну предположить, что ему трудно было перерезать горло – об этом говорит характер раны, – и он провозился долго. Однако этого хватило, чтобы перерезать наружную сонную артерию. После этого Карпентер рисует кровью знаки Марса и Венеры, не забыв приписать тройное «М» на алтарном покрове, – и уходит.

Холмс замолчал, снова раскуривая трубку. Теперь заговорил Гленн.

- Как мы уже выяснили, Карпентер очень недальновиден. И поэтому он понимает, что оставил множество улик, только спустя приблизительно час. Ему нужно с кем-то поговорить и единственный, кто подходит на эту роль – доктор Ноубл. Можно лишь представлять, что именно сказал только что разбуженный и осознавший всю глубину провала доктор. Как бы там ни было, но, придя в себя, Ноубл развивает бурную деятельность. Ему необходимо замести следы до того, как труп будет обнаружен. Он перевязывает руку Карпентера, а его самого отправляет спать. Затем доктор бежит в старую часть корпуса – отмывать стену и пол. Он осторожно вскрывает дверь в кладовку и забирает оттуда перочинный нож. Собирает осколки очков на дорожке. Орудие убийства он скрывает у себя до поры до времени, так же, как и нож Эрика. Последний прячет очень непредусмотрительно, впоследствии это будет стоить жизни Джейн Голд. Ему остается лишь лечь спать и утром отправиться вместе с мистером Найтом на осмотр тела. Доктор Ноубл намеренно лжет о характере раны, но ложь эта вскоре раскрывается.

- При первом осмотре места преступления и окрестностей я мог сказать совсем немного: убийца среднего роста или даже выше среднего, не обладает выдающимися физическими данными, любит театральные эффекты, вполне возможно, что приверженец тайного культа. Инспектор высказал по этому поводу еще одну мысль: все это – отвлекающий маневр. Кроме того, мы оба знали, что у убийцы ранена рука. Ситуация, казалось, упростилась…

- Пока не нашлись сразу четыре человека с похожей травмой, – закончил Гленн.

- Карпентер внешне подходил под описание, но меня сбила с толку перевязь. Доктор Уотсон объяснил, и после мы оба убедились, что имело место инфицирование раны. Можно было снова задуматься о порезе, засомневаться в правдивости истории о схватке с котом за день до убийства, но…

- Мальчишка Макбрайд действительно притащил кота в класс, – подал голос Уотерс. – Они шумели и мешали мне вести занятие. Я решил разобраться и застал чудесную картину: кот забился под шкаф, рядом с которым стоял Карпентер, зажимая глубокие царапины на ладони. Пришлось дать ему платок, так как свой он по рассеянности забыл.
- Да, он тоже упоминал о платке, – согласился Холмс.

Эллиот предложил устроить Сэру Коврику роскошный обед, но одновременно пожалел, что кот недостаточно сильно поцарапал учителя.

- Оставалось еще трое. Справедливости ради, алиби на ночь двадцать девятого апреля не было ни у кого, но больше всего меня насторожили вы, мистер Уотерс и вы, мисс Баркер. Прошу меня простить.

Учительница пожала плечами, а Ральф лишь с досадой отмахнулся и поморщился.

- А пастор? – спросил лорд Арлингтон. – Он же совершенно ненормальный!
- Я попросил бы вас не оскорблять слугу Господа, – начал было Рипли, но был остановлен Холмсом.
- Пастор тоже внушал сомнения, но в меньшей степени. А после его признания, что в ночь убийства он лично видел «демона с горящими глазами» и сам себя поранил, пришлось и вовсе исключить мистера Рипли из числа подозреваемых.

Холмс снова быстро взглянул на гардероб. Эллиот был готов держать пари на что угодно, что сыщик догадался о наличии в кабинете трех пар лишних ушей. Сандра, вспомнив о своей героической вылазке в церковь, улыбнулась.

- Мисс Баркер тоже вскоре оказалась вне подозрений, так как…

Но Холмс прервал Гленна, сообщив лишь, что они навели все необходимые справки, чтобы снять с учительницы обвинения.

- Оставался мистер Ральф Уотерс. Вы категорически не желали сотрудничать со следствием. Ваше упорство весьма похвально, но проявили вы его там, где не надо. Если после находки «Истории человеческих жертвоприношений» в вашей библиотеке еще и оставались какие-то сомнения, то после того, как вы лично принесли нам орудие убийства, стало очевидно – вас кто-то старательно пытался подставить.
- А я уже тогда начал подозревать Карпентера, – отозвался Уотерс. – Оснований как таковых у меня не было, но чем дальше заходило расследование, тем больше он нервничал. Дважды, незадолго до обнаружения ножа, я заставал его рядом со своим кабинетом. У меня не было доказательств, я надеялся припереть его к стенке.
- В итоге приперли вас, – не удержался Гленн.

Математик прищурился.
- Простите, инспектор, но не вам говорить о подозрениях. Нашли у меня книгу и обрадовались; решили, что поймали убийцу.
- Попрошу выбирать выражения, мистер Уотерс!

Завязался шумный спор, который обязательно перешел бы в ссору, если бы не мистер Найт. В ходе перепалки Энди успел заметить, как Холмс наклонился к Уотсону и что-то ему сказал. Увы, обитателям шкафа удалось расслышать лишь фамилию учительницы.

Когда все успокоились, в беседу вступила сестра Рэдфорд.
- То, что Карпентер был плохой преступник и конспиратор, мы поняли. Очевидно, что мистера Уотерса старался подставить доктор, но непонятно другое: неужели он ничем себя не выдал?
- Отличный вопрос, миссис Рэдфорд, – одобрительно улыбнулся Холмс. – Доктор Алан действовал осторожно, но сначала допустил один маленький промах. Он утверждал, что смертельная рана была нанесена обычным кухонным ножом. Это простительно обывателю, но никак не доктору с почти двадцатилетним стажем. Он, конечно, утверждал, что не помнит курс судебной медицины, но учебник по этому предмету стоял у него в кабинете. Одного этого было недостаточно, и я решил наблюдать. Когда стало ясно, что Эрик и Алиса Финч – далеко не первые жертвы, мы с инспектором подняли архивы приюта за последние пятнадцать лет. Обнаружилась любопытная закономерность: от болезней и травм умерло в разы больше детей, чьи родители не были известны. С обычными сиротами дело обстояло намного лучше. Подозрения мои крепли. Смерть Джейн Голд и последняя запись в ее дневнике стали завершающим штрихом.

- Каким лекарством она была отравлена? – сухо спросила сестра.
- Производное наперстянки.
- Стоило бы догадаться. Все симптомы передозировки были налицо. А того мальчика, Эллиота, тоже доктор ударил по голове? Кстати, зачем он это сделал?
- Нет, это был Карпентер. Мальчик случайно подслушал их разговор, был лишним свидетелем и выдал себя в самый неподходящий момент.
- Понятно, спасибо.

На несколько секунд повисло тягостное молчание. Холмс был вынужден прервать его.

- Личность второго убийцы тоже стала проясняться. Все почти сложилось, когда пастор упомянул о «демоне с горящими глазами» – блестящие в лунном свете очки. Я даже нашел стеклышко предположительно от них. Огорчало лишь одно – оно было простое, без диоптрий. Но здесь мне, как ни странно, помог юный Макбрайд. Выяснилось, что Карпентер прекрасно видит, в его очках обычные стекла. Я сообщил мистеру Найту, что немедленно отправляюсь вместе с инспектором в Лондон и скоро прибуду с полицией, но сначала мы, убедившись, что Карпентер отсутствует, обыскали его комнату. Находки впечатлили: несколько пар очков с простыми стеклами, статуэтка с фразой на постаменте «Mors meta malorum» – «Смерть – конец страданиям». Три «М», все сходилось. Оставалось лишь найти самого Карпентера, а еще лучше – его и доктора.

- В то утро я видела, как Карпентер и этот мальчик, Эндрю Ноубл, уходили в сторону деревни. Это показалось мне странным – в это время мистер Найт собирал детей, чтобы передать важное сообщение, – сказала мисс Баркер. – Я хотела рассказать об этом директору, но…
- …встретили нас, – закончил Гленн.
- Доктор Ноубл отсутствовал с самого утра. Говорил, что ему нужно в Лондон, – добавила сестра Рэдфорд.
- Всем в тот день было очень нужно в Лондон, – усмехнулся Гленн. – На отсутствии Эндрю Ноубла и Карпентера странности не закончились. Неожиданно пропал и мистер Уотерс, говорили, что он ушел в том же направлении.

- А вслед за ним – Эллиот Ноубл и Кассандра Келли. Мы телеграфировали в участок и едва дождались помощи. Карпентера, Уотерса и детей видели местные, все они направлялись к Барнсли-хаусу. Когда мы наконец-то туда прибыли, то увидели в холле Карпентера, он был без сознания. Надо было оставить с ним кого-нибудь, но мы очень спешили. На площадке второго этажа нашелся мистер Уотерс.
- Признаться, я подумал, что вы умерли, – виновато развел руками Гленн.
- Мы тоже, – шепнул Эллиот, наваливаясь на дверцу так, что еще немного – и она бы открылась.
- Никогда не любил очки, но в тот день, признаю, они сослужили мне хорошую службу. Я не успел выхватить револьвер, и в итоге оказался ранен. К счастью, нож пробил футляр для очков и не дошел до сердца. – Уотерс вновь неосознанно указал на грудь.

- Я искренне рад, что все обошлось. А что было дальше, вы знаете. Карпентер, Ноубл и их сообщники арестованы, Энди Ноубл был ранен, но полностью оправился, как и мистер Уотерс.

Питер Найт тяжело вздохнул и спрятал лицо в ладонях.
- Как же я их не разглядел? Ладно доктор, но Карпентер…
- Утешьтесь, мистер Найт: все они скоро окажутся на виселице, – сказал Арлингтон.
- А после – в аду, – не забыл сказать свое веское слово пастор.
- Тогда, дорогой мой пастор, спешу вас обрадовать, – инспектор обернулся к Рипли. – Александр Карпентер уже несколько дней, как находится в аду. Он умер.
- Туда ему и дорога! – заключил Эллиот.
- Он все-таки покончил жизнь самоубийством? – предположил Арлингтон.

Гленн открыл было рот, но его опередила сестра Рэдфорд.
- Извините, что вмешиваюсь, но там точно не суицид. У мистера Карпентера было слабое здоровье в целом и сердце в частности, поэтому я не перестаю удивляться, как он в одиночку смог убить этого мальчика. Несколько лет назад он провел в лазарете около двух недель. Видимо, расследование и ожидание суда и казни его добили.

Ответить ей никто не успел – в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, в кабинет вошла невысокая крепкая девушка в светлом платье. Холмс вспомнил, что ее зовут Лиззи и она не так давно приезжала к Эстер. Вспомнил также и то, что Лиззи была няней.

- Я прошу прощения, джентльмены и леди, но мне бы очень хотелось поговорить с миссис Гоут, – выпалила она.

Холмс, Гленн и директор переглянулись и пожали плечами. Эстер вышла и вскоре появилась вновь – белее мела и в каком-то странном оцепенении. Холмс сразу шагнул к ней, усадил обратно на диван.
- Что случилось?
- Родерика похитили.
   

   
Следующая глава        Содержание