Выполняя просьбу нашей уважаемой и любимой Atenae'ы, размещаю ещё одну свою давнюю работу по "ЗВ" об Императоре Палпатине. Я начал её сразу же по окончании фанфика "Свет и тени". Тогда у меня был большой творческий период, посвящённый "Звёздным войнам" (2002-2005; 2010-2016), я находил в этой саге большой простор для отдохновения души.
Когда ко мне вернулась жена, я был так счастлив, что забросил ЗВ-игрушки, а когда она снова ушла ("не вынесла душа поэта")), пригодились эти отрывки и наброски, я снова вернулся к любви к "ЗВ" и написал две повести о тёмных силах тамошней вселенной. Так сказать, сбросил негатив. Честно говоря, даже не хочется перечитывать. Но если Atenae просит ("Нина сама просила?" (с)), то отказать я не могу.
[indent]
Операция "Преемник"
[indent]
Посвящаю моей сестре с благодарностью за то, что однажды она решила прийти ко мне на помощь – и жизнь стала намного лучше, чем была. [indent]
[indent]
Там, высоко – нет никого
Там так же одиноко, как и здесь
Там, высоко – бег облаков
К погасшей много лет назад звезде.
«Ария»
[indent]
Голографическое изображение Чёрного Лорда давно погасло, а Император, не изменив позы, по-прежнему смотрел отсутствующим взглядом на пустую тарелку аппарата.
Во время доклада Вейдера Император почти не слушал своего официального преемника. Тот что-то говорил о повстанческом Альянсе, о базах, о тайных сторонниках бунтовщиков… Но сам Кос Палпатин, Дарт Сидиус, владыка Галактической империи, видел реальную угрозу своей власти только в одном – в неумолимом беге времени.
Он был мрачен, как сама Тёмная сторона Силы, и неподвижность его позы была сродни неодушевленности императорского кресла. Он действительно чувствовал себя нездоровым. Запас прочности почти исчерпан...
Но не осознание конечности своего пребывания в видимом мире угнетало его, с этим он уже смирился. В конце концов, пребывание в невидимых не менее притягательно. А на Биссе готова целая батарея клонов, так что до невидимых ещё далеко, если трезво подумать.
Почти смирился он и с тем, что главную тайну жизни – бесконечность – его учитель унёс с собой в Пустоту. Туда, откуда стараниями своего ученика больше не нашёл возврата.
Да, он смирился бы, если бы...
У него нет преемника.
Он, Повелитель Силы, бессилен передать свои титанические знания, свой бесценный опыт, потому что в природе не существовало того, кто смог бы их воспринять. Сколько бы ни слушал он Пространство, как бы широко или густо ни раскидывал он сеть своего сверхвосприятия – в Галактике не было ни одного нового источника мидихлориан, пусть даже сколь угодно слабого.
Ни одного.
Он перестарался. Он все-таки нарушил равновесие в Силе – и Она, Единая и Неделимая, перестала дарить разумных своим блеском.
Где, где взять ученика?
Может быть, на самой границе населенных миров… Может быть…
Не надо отчаиваться. Его учитель не отчаивался, а терпеливо ждал. Ждал отчаявшегося…
Ждал меня.
Император пошевелился, заскрипело кожаное кресло.
Он ждал меня так, как велит обычай. Ждал у входа, ждал у начала, ждал у источника…
Тю тэ та, тю тэ то, тю тэ до...
Эти слова прошелестели в его мозгу, как пыльные сухие листья, хотя должны были рокотать басовой мощью великой тайны…
Тюдо.
Дряхлый Император задышливо задвигал кадыком, желая опереться на это знание, на ощущение непреодолимой Силы, многомерной и полновластной, – и покрылся потом бессилия. Он забыл.
Забыл!..
Тюдо, тюдо… Что это значит?!
Он пытался вспомнить, что значит это слово на древнем языке, который был ему больше чем родным, – и не смог. Находясь почти на грани паники, стал на ощупь пробираться назад по времени, мучительно напрягаясь, чтобы восстановить осязание знания. Что привело его к встрече с учителем?
Но вместо привычного ясного и точного образа (образы, которыми он мыслил, всегда были ясными и точными), вдруг обнаружил полную пустоту. Тупик.
Его, Владыку Пустоты, бросило в холод. Неужели это – с ним? Немощь, бессилие, усталость… Атрофия. Сила больше не хочет питать его…
Но тут же разошлись круги по темной воде, и он вспомнил. Он покатал воспоминание внутри себя, как шар-индикатор, чтобы крепче притянуть прошлое к себе.
[indent]
Начало
Сочная в тени зелень обретала под ярким солнцем на середине большой поляны золотистый оттенок. Было время полета пуха, и небо высоко плескалось синевой, и он взлетал к нему – подпрыгивал и планировал на высоте, потом легко спускался вниз и снова подпрыгивал. Это полеты были одной из самых желанных его радостей в ярких, всегда интересных, насыщенных приключениями снах. Во сне он был сильным, ловким, неуязвимым. А когда он взлетал повыше, и весёлые мягкие кудряшки мальчика тоже становились похожи на пух цветущей шууры, его будто окликал наполненный светом воздух:
– Ко-о-ос! Ко-о-ося!
Косей, или Косико, наяву его звали редко, хотя ему было совсем мало лет. Чаще к нему обращались «юный господин» или «господин Палпатин». Разве что капитан Лон Атала, бывший начальник охраны его матери, который теперь заведовал транспортным хозяйством и системами снабжения во владениях Палпатинов, позволял себе назвать его на «ты», если мальчику случалось сделать что-нибудь не так. Тогда старик (для маленького Коса это был безусловный старик, с сединой и морщинами) качал головой и приговаривал «Эх, Кося-Кося, сковородка без ручки». Но говорил это без обиды, он всякого так распекал, кто делал что-нибудь неположенное.
[indent]
Мальчик нечасто видел мать, поскольку большую часть времени госпожа Газере Палпатин проводила в столице. Кос знал, что она занимается политикой и что их фамилия очень состоятельна. В Тиде у семьи был элегантный особняк, которым когда-то владела династия Насин, и сейчас, расширенный и обновленный, он входил в число сокровищ культуры Набу. Этот дом, как и вилла у отрогов гор Галло, в излучине Великой реки, принадлежали матери Газере, леди Гварене Наруме.
Много радостей было у Коса на бабушкиной вилле. Больше всего мальчик любил многосоставный чердак, где далеко не сразу находили его слуги леди Наруме. Там, в укромном местечке, он держал коробку с ветхим кукольным театром, принадлежавшим, наверное, еще его прапрабабушке. Куклы были очень старые, у некоторых совсем вылиняли лица, но маленькому хозяину это нисколько не мешало. В игре он получал полную свободу слова и воображения, а что ещё нужно человеку для счастья?
Вторым его сокровищем была секретная шкатулка с настоящим шифром, которую он выклянчил у матери. Здесь он хранил тетрадь для разных тайных знаков. Мальчик не помнил себя не умеющим читать; умелость в письме, конечно, пришла не сразу, но ещё до школы он усердно учился вырисовывать буквы. В этом ему помогал учебный дроид и старинная книга по каллиграфии, которая случайно свалилась с полки в библиотеке, когда юный наследник засмотрелся на её большой красивый корешок. В «Уроках каллиграфии» буквы представали перед ним в разных одеждах, но больше всего Косу нравилось, чтобы они были твёрдыми, как солдаты в строю. Он любил их строгую красоту настолько, что однажды захотел расширить пределы алфавита и придумал для самых главных – тех, из которых состояло его имя – несколько двойников, чтобы они прикрывали своих официальных собратьев от покушений со стороны таких неблагонадёжных букв, как «энт» и «орент». А «тайные знаки для особых случаев» (мальчик и слово придумал для их обозначения – «нахтор») он мог рисовать по часу, по два, самозабвенно – а потом, глядя на получившиеся пиктограммы, разгадывал, что бы они могли обозначать, и отбирал истинные. За этими шифрами стояла целая история множества планет, и Кос с удовольствием погружался в нее в свободное от взрослых время. Вырисовывалась интереснейшая драма: заговоры, перевороты, свержение королев и королей, воцарение временщиков, битвы между противоборствующими династиями…
Были еще просторный двор и сад, а за ним – лес, подступающий к самому взгорью, откуда горизонт просматривался до самых Великих водопадов. Но доступ к этим волшебным местам был невозможен без конвоирования: на прогулках к нему приставляли специального егеря, или сам капитан Атала сопровождал его. А взрослые редко говорили с мальчиком, его вопросы их утомляли. Кося навязываться не любил: когда он замечал, что его не слушают, тяготятся им, он умолкал – и продолжал беседу уже сам с собой. А ему всегда было о чем с собой поговорить.
[indent]
Леди Наруме, владелица виллы, почти не показывалась на людях, она была уже очень стара. Будь Кося посмелее, он бы обязательно прокатился в ее коляске (втайне он мечтал об этом). Но в бабушкиной комнате всегда толпилось много прислуги, и дерзкое предприятие было заранее обречено. Иногда горничная леди Гварены приглашала Коса в просторную желтую спальню, где пахло лекарствами и цветами. Госпожа Наруме приподнималась и молча смотрела на внука бледно-голубыми глазами, как у ее любимой фарфоровой куклы, которая могла покачивать головой из стороны в сторону. Эту куклу подарил бабушке сам король во время первого визита девочки Гварены ко двору.
А вот Коса ко двору не водили, потому что фамилия его отца не была такой знатной, как Наруме.
Мальчик побаивался бабушки, но ради того, чтобы посмотреть на коляску, соглашался читать ей стишки из своих книжек. Иногда старая леди хвалила его и гладила по умненькой голове в золотистых кудряшках. Иногда он нарочно запинался или коверкал слова, чтобы подразнить свою бонну. Иногда он украдкой показывал язык капитану Атале. Иногда он объедался мороженым и делал вид, что простудился, – тогда весь дом ходил на цыпочках, а бонна давала ему вкуснейший сироп из особого сорта лечебной груши, в обычное время стоявший в запертом шкафчике для лекарств. Из столицы сразу же приезжал врач, который состоял на службе у самого губернатора Тида и был старинным другом дома. Он совал в горло Коси круглое стёклышко и строгим голосом давал поручения дядьке Отеру. Почему-то даже он был уверен, что его юный пациент по-настоящему хворал. А мальчику доставляло удовольствие поваляться в кровати один-два дня, находясь в центре внимания. Ведь даже мама, случалось, приезжала из Тида, подходила к его постели и интересовалась у слуг, нет ли опасности для жизни её сына.
В один из дней мнимой болезни маленький Палпатин крепко задумался над своими способностями к внушению. Неужели взрослые так хитро подыгрывали ему, единственному наследнику огромного состояния и могущественных связей? Или он действительно обладает этим даром? Кос пытался это выяснить. Однажды, читая книжку для леди Наруме, он из чистого озорства задумал, чтобы сиделка, бывшая при постели престарелой дамы, качнула голову фарфоровой куклы. Он ясно представил, как девушка подходит к этажерке с любимыми безделушками хозяйки и совершает запретное действие… Правда, старая леди ужасно разозлилась, и дядька быстро увёл мальчика.
Для чистоты эксперимента нужна была проверка. После долгих серий удач и неудач Кос сделал важное открытие. Во-первых, лучше всего он может передавать свои мысли только совсем молодым. Во-вторых, чтобы подчиниться его воле, внушаемый человек должен находиться как можно ближе. В-третьих, сам Кос должен во всех подробностях представлять, что именно требуется от подопытного. То есть внушить горничной Азне, чтобы она, предположим, угнала из космопорта небольшой корабль и отправилась на нём куда-нибудь в кольцо Риши, – не получилось бы никак.
Мальчик был бы рад продолжить свои опыты, но юношей и девушек среди прислуги было очень мало. Хотя Коса забавляло, когда они спотыкались на ровном месте и роняли подносы с посудой, повторять такое многократно было опасно: вдруг управляющий уволит их – и взамен появятся пыльные старики и старухи, которых и так полон дом? Ведь юному хозяину нравился и голосистый помощник повара Вуджа, и весёлый чистильщик ковров Мата, и добрая горничная Азна… А от мороженого и сладостей, добытых окольным путём, у Коси иной раз по-настоящему болел живот.
[indent]
Да, домик у горных отрогов был дорог мальчику намного больше, чем великолепный особняк в столице. К бабушке, на природу, он приезжал отдохнуть. Взрослые говорили: поправить здоровье, тельце у него и впрямь было тщедушное; из подслушанных разговоров он знал, что родился раньше срока, и это еще счастье, что леди Газере удалось стать матерью в таком почтенном возрасте, ведь было бы жалко, чтобы фамильные капиталы перешли в чужие руки.
Здесь, на вилле, за ним ходил только один дядька, старик Отер, который почти не ограничивал свободу своего воспитанника. А в городе нужно было учиться: приходило много преподавателей, чтобы подготовить его к поступлению в Королевскую гимназию. Не все они наводили скуку. Например, с гувернером Оппе Кос очень полюбил географию и планетографию. Они побывали с экскурсиями во всех примечательных местах Набу и вскоре должны были съездить на каждую из трех лун – но Оппе очень некстати влюбился в секретаршу леди Газере, и мать Коса почему-то уволила обоих. Долго мальчик чувствовал боль от этого предательства. Новый преподаватель, лысый и старый, был чем-то похож на шаака, с ним совсем не хотелось учить уроки. Кос рисовал на него карикатуры и грустил.
В столичный дом нередко наведывался отец, такой же старый, как и гувернер на замену, с такими же залысинами и блестящим круглым лбом, и так же тягостно было от его присутствия. Вообще-то у Пало Палпатина был свой дом, и мама собиралась даже взять туда с собой Косю, в субтропическую зону, где были лучшие климатические условия для ценнейшего сорта шууры «набуянская корона». Но так и не собралась.
Глава семейства иногда задавал сыну глупые вопросы об уроках, но еще чаще приветствовал своего отпрыска безмолвным кивком и ничего не значащей улыбкой. Конечно, жить у бабушки было гораздо, гораздо лучше.
[indent]
В Королевской гимназии, куда Кос поступил после Дней цветения, оказалось намного интереснее, чем дома. Сначала он опасался, что в классе его будут задирать, потому что он получился самым маленьким по росту, даже меньше миниатюрной девочки Эсте, дочери казначея Тида, с которой его посадили рядом. Но никто не обижал его. Всё это были дети самых богатых фамилий Набу, многих из них сопровождали телохранители или служебные дроиды, и драк в классе не могло быть по определению.
В первый же день занятий классная дама, очень красивая молодая леди Ауда Эре, познакомила ребят с библиотекарем гимназии, господином Ломе, и Кос стал завсегдатаем этого уютного хранилища мудрости. Библиотекарь был чем-то похож на гувернёра Оппе, именно он порекомендовал ученику младшей ступени Палпатину видеокнигу «Легенды нашей Галактики». Мальчик открыл для себя целый мир, до такой степени интересный и захватывающий, что в знак благодарности нарисовал для библиотеки плакат с лицами полюбившихся героев и украсил его знаками «нахтор». Иероглифы собирались в выражение «просто так». Если бы у Коса были друзья, он предложил бы им поиграть в джедаев времен Гиперпространственных войн, о которых рассказывалось в «Легендах», – сюжет игры он бы придумал даже интереснее, чем в книге. Но друзей у мальчика так и не появилось, уж очень он был замкнутым и робким, зато заветная тетрадь пополнилась множеством прекрасных «знаков». Набравшись смелости, он даже спросил у господина Ломе, знает ли он канал связи с корускантским Храмом, по которому можно записаться в Орден джедаев. Информация о том, что для такого служения надо быть призванным самой Силой, Коса огорчила – но ненадолго. Потому что в гимназии действовал настоящий театр.
Сцена! Стоило юному Палпатину ступить на неё, и он сразу понял – куда и зачем жить. И конечно, его приняли в театральный кружок после первого же прослушивания. Он разыграл небольшую пьесу собственного сочинения, историческую драму из жизни своего кукольного народа – в лицах, разными голосами, совершенно не стесняясь ни взрослых, ни ребят. Притом, что обычно он был застенчивый, тихоголосый, маленький, робкого десятка… Видно, судьба была так благосклонна к нему, что сразу подала знак – недаром он окружал буквы своего имени верными иероглифами, недаром вёл свою тайную тетрадь! Он тоже был призван самой Силой! «Задача актёра, – говорил руководитель школьного театра Лодус Дин, – прожить великое множество жизней. Показывая людям разные пути, мы помогаем им понять, куда направить свою единственную жизнь». Кос и сам чувствовал, какая это замечательная профессия, и что он создан для неё.
Со всем азартом прирождённого актёра и игрока он включился в постановку сказки «Волшебный голос», и после нескольких проб ему, щуплому ученику первой ступени, доверили роль главного героя – принца, у которого злой колдун украл лицо, и ему пришлось долго-долго носить маску.
Еще одним хорошим местом в школе был прекрасно оборудованный бассейн, куда малышей водили каждый день. Плавать и нырять Кос умел и раньше (и в особняке в Тиде, и на бабушкиной вилле бассейнов было несколько), но вообще уроки физкультуры не любил: там требовалось соревноваться с другими ребятами, а ему совсем не нравилось быть последним.
[indent]
Всё было бы хорошо, если бы не приключился с Косей один досадный конфуз. К празднику Бон-о-боно младшие классы готовили концерт для родителей, и каждый ученик должен был рассказать со сцены о своих папе и маме. Кос сказал, что его родителей зовут Пало и Газере Палпатин, они очень важные люди и всегда заняты разными взрослыми делами. Больше он не мог сообщить о них ничего. Несмотря на наводящие вопросы леди Ауды о цвете глаз родителей, о красивых маминых платьях, о занятиях папы, он отвечал больше утвердительными кивками, чем словами. Наконец, он честно сказал: «Извините, я совсем их не знаю. Только вы никому не говорите, хорошо, леди Эре?»
И где только было его чутьё? Почему он так доверился красивым синим глазам, словно нарисованным на фарфоре яркой эмалью? Почему он не подкрепил свою просьбу внушением? Ведь это было так легко…
Через несколько дней после этого случая дядька Отер привел мальчика в кабинет леди Палпатин. Она не разрешила сыну поцеловать руку, что обычно требовалось от него при приближении к ней.
«Значит, у моего сына не нашлось ни слова любви для матери? – спрашивала она, и Кос боялся её сухих рук, в которых она вертела острое стило. – Значит, ты нас не знаешь? Ты очень разочаровал меня, мальчик. Подумай, что теперь все наши знакомые говорят, будто мы с твоим отцом не любим единственного сына. Разве это так?»
Кося, конечно, ответил, что это не так, и он любит и папу, и маму. Подумав, быстро добавил даже про бабушку, но леди Газере все еще была сердита.
«Пойми, Кос, – говорила она, постукивая стилом по столу, – и я, и твой отец делаем всё, чтобы ты был счастлив. У тебя есть всё, – она обвела рукой вокруг, – о чем многие дети не могут даже мечтать. Мы очень занятые люди, нам приходится много работать, поэтому время для прогулок и игр с тобой найти не так-то просто. А своим неуважением к нам ты наносишь большой вред и себе. Слух о том, что ты лишён родительской ласки, уже гуляет по городу, это недопустимо. Мне всегда казалось, что ты умный мальчик, и учителя подтверждали, что у тебя высокий интеллект, – а ты провалился на первом же испытании. Как же так? Впредь, если тебя кто-нибудь спросит о родителях, ты не должен так позорно отмалчиваться, как это было на праздничном утреннике. Этот дроид, – по мановению её руки от стола отошел робот-секретарь, – поможет тебе выучить необходимую информацию обо мне и о твоем отце, чтобы ты больше так не оплошал. Теперь я вижу, что тебе нужен ещё один год, чтобы научиться вести себя так, как должен мальчик из хорошей семьи, учащийся в Королевской гимназии».
[indent]
На следующий день Кос не пошёл в школу. Он был сослан к бабушке, и теперь за ним по пятам ходил дроид, бормотавший речь о том, что Газере Палпатин принадлежит к младшей ветви династии короля Виса, заседает в Алмазной Палате, много занимается благотворительностью и покровительствует искусствам, а Пало Палпатин входит в десятку богатейших людей Набу и владеет одним из трёх крупнейших сельскохозяйственных концернов планеты.
Конечно, семилетний мальчик не может долго унывать, пусть даже «Легенды нашей Галактики» остались в его компьютере в Тиде, занятия в театральном кружке идут без него, и кому-то другому досталась роль принца, а классная дама, чьей красотой и добротой он так восхищался, предала его. Он и бегал по двору, и занимался своими «знаками», и даже куклам из театра подрисовал лица, чтобы им не было так грустно без глаз, носа и рта, – но нет-нет да и замирал, прислушиваясь: не прислали ли за ним кар? Не отменит ли леди Газере наказание?
Но всё оставалось по-прежнему: за забором – красивые высокие горы, зелёная долина с водопадами на горизонте и густой тёмный лес. А в небе – бег пушистых облаков. Мальчик уже перебрал все занимательные дела, а осадок на душе всё равно оставался... К счастью, дядька Отер принёс приятную новость: в честь его, Коса, приезда леди Наруме приказала устроить пикник в летнем домике у озера.
Маленький наследник состояния Палпатинов так ждал этого выезда на природу, что от ожидания чуть не заболел по-настоящему, впервые в жизни. Хотя болеть было нельзя ни за что на свете: капитан Атала обещал ночёвку в настоящей палатке и костёр. И мальчик поверил, что всё должно получиться очень интересно. Он деятельно участвовал в сборах, помогая прислуге загружать продукты. Только почему-то трудно было дышать, как будто на большой высоте. Когда они с гувернёром Оппе облетали вокруг самых высоких пиков гор Галло, и одна из них заканчивалась не конусом, а глубоким кратером, ему вдруг стало так же тягостно…
Вот и сейчас откуда-то налетело и давило чувство провала. Но где провал? В том, что он был так несправедливо наказан? Что ему больше не учиться в Королевской гимназии? (Он это точно знал – так же хорошо, как своё имя.) Непонятно…
Он даже пожаловался дядьке Отеру, что почему-то боится ехать на пикник, но тот его понял превратно. Сказал: «Эх, Кося-Кося, ну что ты за мужчина? Вечно жмёшься по углам, всего боишься… Вот я, помню, в твои годы был настоящим сорвиголовой! Когда ж тебе ещё бегать-прыгать, как не сейчас? Нельзя такой соплёй быть! Устроим костёр, поставим палатку, наготовим вкусных шашлыков, которых ни в одной столице не делают, а потом расскажешь мне какую-нибудь страшную историю, для закалки воли. Или ты боишься страшных историй?»
Пристыженный такими словами, юный Палпатин превозмог неприятное и более чем неуместное состояние перед весёлым пикником. Когда накатывают плохие мысли, нужно просто покрутить головой, чтобы кудряшки разлетались то в одну сторону, то в другую – как во сне о полётах над зелёными равнинами Набу.
[indent]
Отредактировано Старый дипломат (12.09.2019 14:30)
