Камень

Холм у озера назывался «Соломенная шляпка», хотя был похож скорее на лежащего шаака с откляченной задницей. Если верить старинному преданию, один из древних королей поймал шляпку, слетевшую с головы юной пастушки, и, принеся находку владелице, тут же влюбился в девушку без памяти.
Красивый летний домик, старинный, деревянный, при этом поддерживаемый в полном порядке, придавал местности особое очарование. Вот он действительно был похож на ажурную соломенную шляпку. В большом каталоге художественной выставки «Красоты Набу», спонсором которой была леди Газере (Кос очень любил рассматривать этот альбом), значилось, что «Пейзаж с домиком» на Чоммельском аукционе искусств приобрела королевская семья Альдераана. А вкус альдераанцев – эталон для галактики…
В другое время мальчик с удовольствием бы полюбовался домиком на фоне цветущего холма и даже, может быть, сочинил бы короткий стишок о гармонии природы и творения человеческих рук, как его научили в гимназии. Но в этот день безотчетная тревога затемняла его чувство прекрасного. Глядя на мягкие очертания холма, поросшего густой зелёной травой с пятнами цветов, он вдруг снова увидел зловещий кратер, да так ярко, что как будто едким дымом потянуло из вулканического жерла… Мальчик даже глаза протёр, чтобы вернуться к реальности. Такого с ним ещё не случалось: смотришь на один предмет, а видишь другой…
Пикник устроили на южном склоне холма: слуги вытащили корзины с припасами, разожгли огонь под мангалами… Кажется, мысль организовать вылазку на природу принадлежала не совсем леди Наруме. Теперь Кос ясно понимал: это дядька Отер захотел подбодрить приунывшего наследника. Но он поступил опрометчиво – это мальчик тоже чувствовал отчётливо. Страх не проходил, и Кос попросил своего надзирателя вернуться на виллу.
Но разве для того слуги леди Гварены выехали на пикник, чтобы тут же свернуть все приготовления из-за капризов Коси? Дядька спросил мальчика, что ему снова не так, а услышав «здесь страшно», покачал головой. Он даже не стал стыдить своего подопечного на словах, только поцокал языком, и тот подумал, что и впрямь слишком поддаётся страху. Мужчины так себя не ведут. Место безопасное, летний домик виден отовсюду, до болот далеко…
У костра было очень хорошо, шашлыки действительно получились необыкновенно вкусными, и тревога улеглась. Да и слуги вначале уделяли внимание юному хозяину: расспрашивали его о городе, о школе. Но как обычно, быстро переключились на свою глупую болтовню, начали громко смеяться – и забыли про Коса, полностью поручив его дроиду.
Заскучав в компании равнодушных взрослых, он решил проявить смелость и осмотреть окрестности (чтобы его не называли трусом). Робот-секретарь немедленно пошёл следом. И когда мальчик забрался на верхушку холма, и когда сначала вприпрыжку, а потом кубарем скатился с него на северную сторону, и когда добрался до первых валунов на подступах к могучему горному массиву – дроид продолжал повторять своим механическим голосом наставления леди Газере.
У огромного черного камня, крепко вросшего в землю, Кос остановился, чтобы перевести дух и посмотреть на долину. Летний домик отсюда казался совсем игрушечным, озеро – кружком синей материи, а люди, жарившие шашлыки, – куколками на зелёном поле.
Мальчику захотелось взобраться на камень, чтобы почувствовать себя на высоте. Испытать свою смелость. Но камень был гладкий и не поддавался штурму. Наверное, это гость из самых глубин планеты, потому-то у него такой насыщенный чёрный цвет... Огромный кусок скалы, когда-то молодой и острый, в давние-давние времена вылетел из вулкана, алым метеором пронёсся по небу, долго катился вниз, в долину, шипя и остывая – и наконец залёг здесь навечно. Несмотря на то, что солнце ещё жарко светило и блестело на его темных, твердых, отполированных ветром и дождём боках, он был совсем холодный.
«Подсади меня!» – собирался приказать мальчик дроиду, но когда обернулся, то увидел, что электронный слуга замер, будто парализованный. Это было забавно. Кос не помнил, чтобы дроиды ломались, а тут такой случай! Можно даже попробовать разобрать его… Давненько он ничего не ломал из своих бесчисленных игрушек. Уже стал таким большим, что это неинтересно. Но в этой железяке можно и поковыряться…
Кос обошёл камень, хлопая по нему ладонью, и подумал, как хорошо было бы записать в тайную тетрадь начало вдруг родившегося стихотворения: «Шоколада полон дом, мармелада полон дом, класть игрушки некуда давно». Можно сочинить целую пьесу о наследнике престола времён короля Джафана, который сидит в золотой клетке. Сидит-сидит, а потом р-раз! – и превращается в маленькую птичку. А прутья-то были сделаны для мальчика, а не для птички, так что он свободно пролетел между ними и вылетел в густой зелёный лес. «Но добывать пропитание он не умел, он ведь был не птичка, – подумал Кос, водя рукой по гладкому холодному боку валуна. – Может быть, ему следует снова превратиться? Например, вот в такой камень. И лечь у дороги. Или прямо на дороге, чтобы никто не обходил его стороной».
Под такими камнями обычно лежат клады. Вот бы и под этим был!
Мальчик задумался над тем, какой клад хотел бы найти. Драгоценный сундук с кучей ауродия и разноцветных стекляшек? Да, было бы интересно. Но если так подумать – на что они ему? У леди Газере этого добра хватает, вряд ли она особенно обрадуется такому подарку от сына…
Знать бы, чему она обрадуется…
Кос провел по валуну пальцем, рисуя знак, похожий на перевёрнутую букву «форн», только без вертикальной чёрточки. Он входил в число нахтор и назывался – «о-та ошо»: «отзовись».
Тихо-тихо было вокруг, только поскрипывали мелкие камешки под ногами. Захотелось разогнать эту тишину. Кося представил, что он стоит на сцене, украшенной к утреннику.
– Я очень люблю моих родителей. Не знаю даже, кого больше, и кем больше я горжусь, – озвучил он текст, который выучил заботами робота. – Мой папа Пало – очень добрый и умный. Он занят самым важным делом: в садах, раскинувшихся на много-много миль, выращивает все сорта шууры, какие только бывают на свете. Посмотрите на герб нашей планеты, послушайте гимн нашей страны, посмотрите на кокарды наших полицейских – везде прославляется груша! А она вырастает благодаря тому, что мой папа знает всё-всё-всё о том, какая она должна быть – сладкая или мятная, большая или совсем маленькая, для мармелада и варений или для битков и салатов. И все продукты, которые получают из шууры, производятся на папиных фабриках, а из древесины нашей груши делают самую дорогую и красивую мебель, которую можно купить только в самых известных салонах, и даже на Корусканте. А моя мама Газере – самая красивая и добрая во всей галактике. Она принадлежит к королевскому роду, на ней всегда очень красивые платья и дорогие украшения. Она очень много работает для того, чтобы планета Набу была самым процветающим миром в Республике. Она входит в совет Алмазной Палаты и управляет важными делами в нашем городе и в государстве. И ещё она делает всё, чтобы не только на нашей планете, но и во всей галактике не было обездоленных существ – занимается бла… бла-го-тво-ри-тель-ностью, то есть помогает бедным людям c отсталых планет получить много разных возможностей. Особенно она заботится о детях. Например, она построила центр… нет… Дворец искусств, и в этом дворце…
Он забыл, как там дальше, а дроид был сломан и не мог подсказать. Прислонившись к камню лбом, мальчик подумал, что стать таким гладким и большим камнем действительно было бы интересно.
– Нет в этом ничего интересного. Лежать и скучать сотни и сотни лет...
Кося отклонился от камня и прислушался.
– Вот если бы ты смог сдвинуть меня с места – это было бы куда интереснее, не так ли? А это вполне тебе под силу. Ты даже не представляешь, какой ты сильный!
Мальчик отступил на шаг, но не испугался и не удивился, а обрадовался. Когда ещё представится случай поговорить с таким необычным собеседником! Хотя умом Кос понимал, что это выдумывает он сам, наверное, благодаря своим способностям к внушению. Только теперь он гипнотизирует сам себя, поэтому и слышит голос. Уж чем-чем, а силой-то совсем не наделён, как и валун – даром речи. Ведь камень, даже самый огромный, не может говорить. Он мёртвый.
– Нет, я не мёртвый. Уж поверь мне, я живее всех живых. Но я лежу на этом месте долго-долго, и я совсем один. Поговори со мной.
– Это… это вы, господин Камень?
– Да, это я. Но я не камень. Всё не таково, каким кажется. А ты кто такой?
– Я – Кос. Я живу здесь недалеко, у бабушки.
Тишина. Какой всё-таки холодный этот валун…
– Это имя тебе не подходит.
– Почему?
– Оно значит – «одномерный». Это не для тебя. Я подарю тебе другое. Хочешь?
Ещё бы Кося не хотел поиграть с говорящим камнем в тайны и другие имена! Хотя он всегда думал, что его имя означает «скользящий», поскольку он родился в день, который то прибавляли, то отнимали от трехдекадного месяца при определенном положении лун. Это было редкое событие, и новый день с названием «кос» придет в календарь только через восемьдесят два года – через целую вечность! От своего имени мальчик не собирался отказываться, но любопытство было сильнее.
– Какое же?
– Сид.
– Хм. Мне оно не очень нравится. Какое-то глухое.
– Тем не менее, это твоё подлинное имя. Оно значит – «владыка».
– «Владыка»? Это хорошо. А на каком языке?
– На том, которым ты позвал меня.
– А я разве звал? – удивлённо спросил мальчик.
– О-та ошо, – откликнулся валун «знаком». И перетёр в его мозгу бессмысленные слова, которые давным-давно уже были написаны теми же иероглифами, что Кося выдумал для своей тетрадки с тайнами: – У-па-ниуд оннэ-ошо нама.
«Печаль пустого места зовёт и слышит».
– Не понимаю, господин Камень… А вас как-то можно расколдовать?
Молчание.
– Господин Камень, если вы молчите, я тогда пойду. Боюсь, что меня начнут искать и потом сильно заругают.
Подумав, Кос погладил полированный бок черного валуна:
– Но если вы хотите, я буду навещать вас. Чтобы вам не было так одиноко тут лежать.
– Может быть, ты возьмёшь меня с собой? Я буду защищать тебя, а ты поможешь мне сойти с этого места. Поверь, со мной тебя никто никогда не обидит.
– Но как я смогу вас взять с собой?! Вы ведь такой большой!
– Это только видимость, Сид. Отойди и осмотри мой камень издалека. Представь, что это твоё сердце. Ты ведь умеешь представлять, да?
– Да, умею.
– Вот и молодец. А потом подойди ко мне снова и напиши знак «тюдо». Тогда я буду с тобой. Всегда.
Не дав себе труда как следует подумать, каково это будет – жить с говорящим камнем на сердце, Кос поступил в точности, как ему велел голос. Выведя пальцем нужный знак, он прислушался. Ничего не изменилось.
– Господин Камень?
– Я здесь, – снова услышал мальчик знакомый голос. – Ты всё сделал правильно. Теперь скорее иди домой. Я это место уже видеть не могу!
– Жаль, что дроид сломался. Я бы влез ему на закорки, и он бы нас с таким ветерком промчал!
– Идея неплохая. Но пусть уж эта рухлядь лежит здесь, а мы пробежимся сами. Какой же ты маленький, великая Сила! Я уже забыл, как это – быть ребенком. Но, может, это и к лучшему. Начнём сначала.
– Ага! – весело воскликнул мальчик и понёсся вприпрыжку вниз, в долину. Никогда он ещё не был так счастлив, как в эту минуту. У него наконец-то появился друг! Странно всё это, конечно, но недаром есть такая поговорка: «Странно – не страшно».
– А ещё быстрее можешь?
– Я попробую!
– Сид, тебе не надо шевелить языком, чтобы я тебя слышал.
– Отлично, господин Камень! Мы будем с вами разговаривать, а никто ничего не узнает!
– Именно так. А теперь давай-ка на руках.
– Что – на руках?
– Беги.
Кос остановился.
– Как же это можно? Нет, я не могу, – сказал он вслух.
– Зато я могу. Не будем откладывать в долгий ящик. Тебя, чувствую, нужно гонять и гонять. Я отлично помню, что даже в твоём возрасте не был таким слабаком.
И в самом деле, земля перевернулась вокруг мальчика, его руки сами по себе опустились на землю, и чья-то чужая сила вскинула вверх тормашками его тело, совершенно непривычное к таким кульбитам.
– Ой-ой-ой! – закричал Кося. – Отпустите! Я боюсь!
– Ещё бы не бояться! Я бы на твоём месте тоже боялся, если бы у меня были такие слабые руки и такое шумное дыхание. Вперёд!
Бешеные прыжки на руках (в которых мальчик до сих пор не держал ничего тяжелее стильев и книг) показались Косу сущим кошмаром, он и во сне подобных ужасов не переживал. Камень, в самом деле, залежался на месте – и сейчас будто стремился наверстать упущенное. Чужая сила снова поставила маленького Палпатина на ноги и принялась принуждать его к немыслимым движениям. Кувырки, переходящие в приседания, перекаты и рывки, резкие подскоки и выпады, кручение колесом и прочие акробатические трюки… Когда Кос пришёл в себя, он лежал на земле, измученный до такой степени, что не мог подняться. Всё его тело будто закаменело.
– Вставай, Сид. Ну и хлипкий ты сосунок! Великая Сила, намучаюсь же я с тобой…
Как ни разбит был Кос усталостью, но не смог стерпеть наглости непонятной силы, так коварно овладевшей его существом.
– Я не желаю с вами знаться! – с досадой подумал он. – Вы говорили, что никому не дадите меня в обиду, а сами… Я вот сейчас вернусь на ту поляну и брошу вас там! Если вы такой злой Камень, то и лежите себе дальше один!
– Твоё дело сейчас – помалкивать и слушаться старших. Ты понял?
– А я вот не буду про вас думать – и вас не станет!
Все существо Коса пронзила глухая вибрация. Наверное, это был смех проклятого Камня.
– Отстаньте от меня! – пролепетал Кос, боясь думать, что на ровном месте попал в ужасное, безвыходное положение. От страха у него даже болеть перестало. – Я вас не трогал – чего вы ко мне прицепились?!
– Как это не трогал? Кто позвал меня знаком о-та ошо? Кто открыл мне врата пустоты рассказом о своей матери? Кто позвал меня в своё сердце, назвав Источником Силы? Ты! Ты получил от меня имя. Теперь ты мой ученик, Сид. Будь же достоин краткого имени, чтобы со временем получить полное. Вставай. Мы друг другу нужны. Я научу тебя многим интересным вещам. Со мной ты скучать не будешь, это я тебе обещаю.
– Кто вы такой?! – закричал мальчик. Перед его глазами сквозь красно-серые круги плыли облака.
– Мое имя — Плегас. Мудрой зовётся моя сестра. Я – Дарт Плегас Мудрый, Тёмный владыка ситх.
– Ситх?! Разве они… сейчас… бывают?
– Ещё как бывают! Обычно я два раза не повторяю, а тебе сказал «вставай» уже третий. Вечереет. Маленьким детям пора домой.
– Я не могу!
– А ты попробуй. Я уже расщепил все вредные кислоты, которые накопились в твоих мышцах. Хотя твоё тело сейчас никуда не годится, уж поверь, кое-что можно сделать и с ним.
Кос перекатился на бок и встал. Голос не соврал – боли больше не было. Руки и ноги снова повиновались ему, как раньше. Мальчик покрутил шеей, помотал кудряшками, потом принялся отряхиваться. Его новый щегольской костюмчик представлял жалкое зрелище: швы на курточке и штанишках лопнули в нескольких местах, ткань вся перепачкалась землёй и травяной зеленью. Много же ему придётся врать дядьке Отеру, чтобы объяснить, что с ним приключилось… Хотя дядька сам виноват, со своими поучениями…
– Ты мидихлориановый мальчик, Сид, и твоя судьба уже неотделима от моей.
– Я никакой не мидихлориановый, а свой собственный! А ситхов не бывает! – упрямо стоял на своём Кос.
Он попытался направить свои стопы вверх, чтобы вернуть проклятому камню его вероломный дух, но Дарт Плегас снова взял управление на себя и покатил его вниз – туда, где в сгущающихся сумерках захмелевшие взрослые уже сообразили, что ребёнок куда-то подевался
[indent]
– А ну-ка, вставай, Сид. Здесь где-нибудь есть изображения твоих родителей и других старших родственников? – глухо ударил голос, как только служанка, пожелав мальчику спокойной ночи, выключила свет и ушла.
Кошмар вернулся снова.
Когда дядька Отер, вроде бы поверив в то, что наследнику захотелось скатиться с крутого холма, мыл его на вечернем холодке (охая, что в возрасте Коса он до такого состояния свою одежду не доводил), замазывал синяки и ссадины бактокремом и переодевал в чистое, происшествие у черного валуна казалось мальчику кратковременным помрачением ума. Вулканические горы иной раз бывают непредсказуемо опасны, как и болота, из которых выходят вредные газы. Это он знал ещё от географа Оппе… А может быть, с ним случился припадок какой-то страшной болезни? И ведь ни с кем не поделишься… Может, с врачом, маминым другом? Только ведь Кося понимал, что одним круглым стёклышком и грушевым сиропом от такой болезни не вылечишься. Да и как рассказать?
Мрачного голоса не было и в палатке капитана Аталы, в которой юного Палпатина устроили в настоящем спальном мешке. Не было его и за завтраком у котелка, и весь долгий солнечный день, и весь вечер, когда процессия вернулась на виллу. Правда, Кос вопреки обыкновению постоянно вертелся рядом со взрослыми и даже по самым необходимым причинам отлучался только вместе с дядькой… Но никто не замечал, что это странно и на него не похоже.
И вот, стоило ему остаться одному в своей комнате, – началось.
Мальчик решил делать вид, что всё в порядке и никакого голоса из ничего нет. Бесполезно: его уже несёт к информационной системе, она включается в полной темноте, пальцы сами нажимают на клавиши, после короткой паузы набирают не известный мальчику пароль входа в инфосеть… Выбор поисковой системы, набор знакомых букв…
– Это твои родители?
На экране замелькали изображения Пало и Газере, то вместе, то попеременно. Голос прокомментировал:
– Отец мог бы быть и получше, при такой-то матушке… Ну, сантиметров семь из тебя ещё можно будет выгнать, а то и десять. А у его отца было брюхо? Хм. А это, значит, прадед твой... Ну и морда! Вырождение полное. Да, Сид, физически ты… мнэ… не ауродиевый рудник. Таинственны пути Силы – но тем они и прекрасны.
Кос не включался в разговор, а только просматривал ту информацию, что пролистывал Камень. Как ни неприятно было признавать правоту привязавшегося ситха, но тот попал в самую точку: и отец мальчика, и его дед, и прадед всё были люди скромного роста и далеко не атлетического телосложения. Худощавые в молодости, к зрелым годам они обрастали дряблым жиром. Правда, все Палпатины, выведенные на экран, дорастали до высоких постов, и сведения об их достижениях занимали много места. Но, по-видимому, Дарта Плегаса эти успехи не впечатляли.
– Но это ничего. Это даже к лучшему. Никто никогда не заподозрит в тебе непобедимого воина. Я знал нескольких хлипких с виду людей, которые только на первый взгляд были слабаками. А ты у меня будешь ещё гвозди пальцами гнуть, вот увидишь.
– Не собираюсь я гнуть для вас гвозди! – буркнул Кося.
– Нам повезло, что ты ещё маленький, и вылепить можно многое, – снисходительно заметил Голос. Мальчик отметил это «нам», и его обдало холодом. – Запомни, от рода отца всегда можно открепиться, отец мало что значит, он только форму даёт, видимость. А действительность – это не видимость. Это невидимость. И это самое важное. Ты со мной согласен? О-така ошо?
Мальчик промолчал, но мысль не удержал: «Не отзовусь!»
Только, похоже, ситх и не требовал от него ответа.
– Теперь по матушке пройдёмся. Это дочь может игнорировать и мать, и отца, но не сын. Без матери нет сына, без Ярости нет Огня. Мать – подлинное начало сына, то, что внутри, и то, что есть твоя истинная душа. Запомни это, Сид, когда сам будешь выбирать себе ученика.
Замелькали страницы деловых изданий и светской хроники, на которых леди Палпатин то улыбалась, то была серьёзной, то полемически восклицала, то обворожительно журчала, а на видеозаписи из Тиданского оперного театра даже спела вместе с прославленным альдераанским тенором перед тем, как вручить ему премию от Гильдии покровителей искусств.
– Твоя стихия – это Вода, тёмная и глубокая, с коварными холодными ключами, зеркально-гладкая, отражающая. Способная протечь даже под лежачий камень. Подлинное сокровище, эта Газере Палпатин! Грымза, каких поискать. Сухая, как рыба-игла, и агрессивная, как рыба-пила. Я всегда считал, что число мидихлориан – мелочи по сравнению с настоящей стервой. Такими данными не каждый может похвастаться. Действительно, нам есть с чего начать.
Кос старался сохранять присутствие духа – своего духа – поэтому подумал о том, что у него замёрзли ноги и вообще – он хочет спать, а не торчать перед монитором, разглядывая никому не интересные новости для взрослых. Но Камень понял его молчание по-своему.
– Тебе и возразить-то нечего, мнэ? Великая Сила, она, небось, и дома носит маску любви к человечеству… Держу пари: леди забыла, что отослала тебя сюда, хотя в её деловом календаре слово «Кос» было подчеркнуто два раза, с указанием даты и времени милостивого прощения. Ты для неё не существуешь, я это четко вижу.
– Неправда! Мама меня любит!
– И это от её любви ты хотел превратиться в камень и лечь на дороге – чтобы привлечь к себе внимание хоть кого-нибудь?
Голос не врал. Мальчик очень хотел сказать что-нибудь против проклятого скрежета Камня, вспомнить о леди Газере что-то хорошее, как тогда на сцене, перед красивыми глазами леди Эре. Но ничего не находил – и это было намного-намного страшнее, чем если бы Дарт Плегас опять вздёрнул его вверх тормашками и заставил бегать на руках.
– Посмотри на этих людей, которые сделали для тебя могилу из своих тел. Посмотри на выражения их лиц. Допустим, я оставлю тебя, и ты ничего не узнаешь ни о Великой Силе, ни о своём предназначении. Сначала ты будешь ходить в школу и загружать свою голову массой дерьма, которое погасит твой ум. Потом начнёшь заниматься тем же, что и они – тлеть на воздухе, выпуская дым. Заниматься скучным не нужным тебе делом, проживать серую-серую жизнь, мучаясь от тоски. И уж самое отвратное – тебя женят на какой-нибудь старой тётке для приумножения богатства. Или на такой же стерве, как твоя мать, и она будет высасывать из тебя последние остатки человеческого достоинства. Тебя будут тащить за собой мутные воды сточной канавы – глупая работа, постылая семья, лицемерные друзья. Ты перестанешь видеть и слышать знаки, отрастишь брюхо и двойной подбородок. Потом, наконец, погаснешь.
– Неправда! – Кос даже топнул босой пяткой, так важно было ему возразить. Тем более важно, что Камень ведь не обманывал. Когда Кос задумывался о взрослых и о будущем, он думал именно так: с ними ему будет невмоготу. Вернее, пока он так не думал, а только чувствовал – и вот Дарт Плегас назвал вещи своими именами.
– Правда. И ты знаешь об этом ещё лучше меня. Ты уже предчувствуешь погребение заживо, которое уготовано для тебя. Сегодня я наблюдал за этим домом и за людьми, которые тебя окружают. Разве ты сможешь вырваться из болота обычной жизни? Ты видишь этих людей каждый день и сам знаешь тоску, о которой я говорю. Я только что пролистал перед тобой историю твоей семьи и показал лица твоих предков. Вот и у тебя будет обычная, тошная, правильная, добропорядочная взрослая жизнь.
– Ничего вы не знаете! Я не буду таким, как они! Я стану актёром и буду играть в театре! И проживу тысячу жизней! И меня все будут любить!
– Нет, мальчик. Тебя не будут любить. Будут завидовать. Или презирать. Или использовать. И актёр из тебя не получится, и тысячу жизней ты не проживёшь.
– Но почему?! Откуда вы это взяли?!
– Потому что у вас так принято – жить в колее, идти по нарезке. С этого пути ты не свернёшь. Чтобы стать не убожеством, как твои предки, а кем-то другим, нужно преодолеть много препятствий, и очень трудных. У тебя нет для этого ни смелости, ни силы духа. Так и будешь всю жизнь сдавать позиции.
Не сможет…
– Станешь таким же слабым и бесталанным, как твой отец.
– А вы можете предложить мне что-то другое? – смело подумал мальчик, собрав свою волю в кулак. Не в тот кулак, который был бы виден его глазам, если бы он сжал его при свете монитора.
– Могу, – отозвался Камень. – Ты познаешь Великую Силу и великое наслаждение быть свободным и сильным. По-настоящему сильным, каким может быть лишь Владыка. Я научу тебя направлять не только свою жизнь, но и жизнь вселенной. И ещё, запомни: никакая грымза, ни старая, ни молодая, не будет властна над твоим сердцем, а ты сейчас даже не представляешь, насколько это важно. Я научу тебя искусству конца и искусству бесконечности. Всему, что ты скажешь «конец», наступит конец. Всему, что ты захочешь продлить навсегда, будет подарена жизнь. Все стихии будут подвластны тебе, будут служить твоим желаниям гораздо лучше, чем сейчас служит тебе вся эта глупая челядь. Став взрослым, ты станешь не хозяином грушевой фабрики, а Хозяином действительности, свободным и сильным, мощи которого нет предела, – есть же разница? Стать серым человечком или невидимым сверхчеловеком – есть же разница?
Кос был очень умный мальчик, поэтому он задал Дарту Плегасу ещё один вопрос:
– Если вы это всё можете, то почему лежали, как камень, совсем один, много лет? Почему вы были такой холодный, почему не могли сдвинуться? Вы просили меня поговорить с вами, вы ждали, когда я подарю вам «знак» – в чём же и где же была ваша сила? Вы были одиноки и ничем не могли себе помочь, если бы не я!
Дарт Плегас Мудрый отозвался не сразу.
– Я и не говорил, что путь, который я предлагаю тебе, – легкий, и что стать «кем-то другим» – просто. Путь Силы открыт только для избранных, на нем много препятствий. Похоже, ты действительно не тот, кто может преодолеть себя. Ладно, я не буду мешать тебе. Живи, как знаешь. Но если ты решишь стать моим учеником – решишь сам, тогда зови.
[indent]
Через несколько дней дядька Отер даже спросил, почему Кося не рисует и не играет сам с собой. Может быть, его что-то беспокоит? Юный Палпатин только молча помотал головой. На сердце у него лежал несдвигаемый камень, и чем больше мальчик размышлял над своей проблемой, тем тяжелее и тяжелее этот камень становился.
Даже когда скука доставала особенно сильно (а после разговора с ситхом мальчик остро ощутил, до чего же скучно жить на свете), он не открывал свою тетрадь со «знаками», чтобы невзначай не привлечь внимание духа, которого так неосторожно вызвал. Но как ни крепился Кос, чтобы не думать о Камне, это было всё равно, что запретить себе думать о белом эопи – тут же увидишь круглую задницу, свисающий хвост и поворачивающуюся морду с мягким носом… Мысли приходили сами, и раздумья приводили мальчика к очень неутешительным выводам.
Хотя Дарт Плегас ничем себя не проявлял, Кос не верил, что тот действительно оставит его в покое. Не такое это существо – ситх, чтобы спасовать перед обстоятельствами, мальчик это понял ещё тогда, когда читал «Легенды нашей галактики». Вспомнить хотя бы Экзара Кана или Дарта Бейна… Уж на что сильный был джедай Улик Кель-Дрома, а не смог выстоять против Кана. Куда уж ему, Косе, отбиться – он-то совсем маленький… А ведь мать Улика сама была джедайка, только она почему-то была не рада, что у неё есть сыновья, и не помогала им...
«Если я мидихлориановый, – размышлял Кос, – значит, мама с папой это утаили, чтобы меня не забрали в джедаи. Значит, я могу чувствовать Силу. Потому, наверное, и прицепился ситх – чтобы воспользоваться моим телом, а через него Силой. Без мидихлориан-то, наверное, ему никак нельзя, то-то он лежал в камне… Вон и в «Легендах» сказано, что духи ситхов не могут выйти из гробниц, если только кто-нибудь живой, чувствительный к Силе, не приблизится… И как я об этом раньше не подумал? Интересно, как он попал в наш камень? Неужели его убил здесь какой-то джедай? И ведь нипочём не отцепится, если не выгнать… Если он ждал, как говорит, сотни лет, то что ему стόит подождать ещё лет десять-двенадцать, пока я вырасту? А когда он дождётся, что ему стόит тогда каким-то образом избавиться от моей души — и занять моё место? Ведь я буду богатым, у меня будет и свой космический корабль, и много денег… Хоть бы знать наверняка, может он читать мои мысли или нет… А если может? Что делать? Десять лет – это, конечно, очень-очень много… Но вот живёт же бабушка уже девяносто, даже ходить не может, а всё равно хочет жить. А что же мне – только семнадцать будет, и умирать?
Если только я не выучусь обращению с Силой и сам не попробую его выгнать... Но как? Легко сказать – выгнать Дарта Плегаса! Уж не для того он в меня вселился, чтобы было по-моему, а не по его… Даже если представить, что вдруг близко появится джедай и почувствует меня, он не позовёт меня с собой на Корускант. Нет, он почувствует ситха – и изрубит меня на кусочки своим световым мечом…»
[indent]
Мысль о том, что с Дартом Плегасом придется бороться, так угнетала мальчика, что он разыграл болезнь, и теперь возле его кровати круглосуточно находилась сиделка, будто при старой бабушке. Но чьё присутствие могло бы разогнать Тьму в его сердце?
За что ему такое несчастье? Какая сила понесла его прочь от холма, на котором он знал бы себе да играл в свои игрушки и слушал бормочущего дроида? А всё дядька Отер со своими нотациями! Почему это случилось с ним, с Косом, а не, допустим, с наследниками другой фамилии, чьё поместье находится недалеко от владений бабушки Гварены? Наверное, всё из-за проклятых мидихлориан. Может, на всей Набу больше нет ни одного человека, чувствительного к Силе, кроме него…
Кос страдал, мучился, придумывал себе всякие страхи, но никак не находил сил принять решение. Да и какое решение тут можно было принять?
[indent]
Только через месяц юного Палпатина наконец вернули в Тид, осунувшегося и бледного. Леди Газере, приняв сына в отведенное для беседы с ним время, выслушала его доклад наизусть о том, какие у него, Коса, прекрасные родители и какими нужными делами они занимаются. Она даже похвалила сына и выразила надежду, что теперь он всегда будет умным мальчиком и не поставит свою семью в неловкое положение. Но когда Кося попросил мать взять его с собой на какую-нибудь бедствующую планету, на которой она занимается благотворительными акциями, та, конечно, отказала: он ещё слишком маленький, к тому же ему нужно вернуться к учёбе.
Всё-таки она уделила мальчику чуть больше времени и сообщила о своём решении поменять ему школу. Королевская гимназия, которую в своё время окончила она, – не самое подходящее учебное заведение для ее сына, она так решила. «Я подумала, что тебе будут часто ставить в пример мои успехи, и ты почувствуешь себя загнанным в рамки. Это всегда тяжело. Кроме того, в гимназии слишком много предметов, которые впоследствии не пригождаются. Я не хочу, чтобы ты был лишён детства от непомерной учебной нагрузки. Вспоминаю себя: у меня школа буквально забрала жизнь. Поэтому ты будешь посещать юридический лицей, это тоже очень достойное учебное заведение, его окончил твой отец. Летнюю практику там проходят именно на бедствующих планетах, и когда ты подрастёшь, то продолжишь мои труды».
Возражать было бесполезно – Кос видел это по лицу матери. Ясно же, что документы переведены, а документы – это для взрослых самое главное… А если он возьмёт и скажет сейчас: «Мама, в меня вселился дух ситха! Помоги, спаси, он хочет меня убить!» Нет, это точно ни к чему хорошему не приведёт. Не даст ему Дарт Плегас ничего такого сказать.
И всё-таки...
– Мама, у меня ведь есть мидихлорианы, правда?
Выщипанные и подкрашенные брови леди Газере поехали вверх. Дарт Плегас молчал.
– И если они у меня есть, то я хочу не в лицей, а… – бултых, как в холодную воду, – а в Орден джедаев. Пожалуйста, отвези меня на Корускант!
– Кто сказал тебе эту чушь? – строго спросила мать.
– Никто. Я сам знаю. Я чувствую Силу!
– Кос, я понимаю, что в твоём возрасте на уме одни игрушки, но нужно уже уметь отделять выдумку от настоящей жизни.
– Это не выдумки! Если я не стану джедаем, меня заберут ситхи! Ты разве не знаешь, что всегда так бывает?!
– Кос, перестань. Терпеть не могу эти бредни, и не позволю, чтобы мой сын неадекватно себя вёл.
– Это правда! – у него даже слёзы брызнули от отчаяния. – Почему ты мне не веришь? Я чувствую! Я вижу будущее, я могу внушать разные мысли!
Леди Газере надавила кнопку вызова на столе. Вошёл Косин дядька.
– Отер, уведите ребенка и успокойте его.
– Ты меня не любишь, да? Тебе главное меня в какую-нибудь школу запихнуть, да? – голос мальчика сорвался на визг. – Так почему ты не отдала меня джедаям? Ты ещё пожалеешь, что так… так…
Дядька уже вывел его вон, и Кос не особенно упирался, только размазывал слёзы поданным платком.
Но Дарт Плегас так и не явился, чтобы хотя бы посмеяться над провалом Косиной затеи. А ведь мальчик знал, знал, что проклятый дух никуда не делся – ждёт и, небось, ухмыляется у него под сердцем, как под тем камнем…
«Похоже, мне неоткуда будет узнать о природе Силы и о работе с ней, кроме как от него. Нельзя же ничего не делать… А ждать, пока он убьёт мою душу и получит все денежки нашей семьи – глупо».
Если бы мальчик еще немного побыл наедине с собой, в ночной тишине своей огромной спальни, у него, пожалуй, случился бы разрыв сердца. Страх перед коварством злого ситха, муки унижения, боль от равнодушия матери и неотвязные мысли о смерти довели Коса до того, что он решился.
– Дарт Плегас! Дарт Плегас! Вы слышите меня?
Была крошечная вероятность, что тишина и темнота не отзовутся, и Кос снова станет свободным. Останется обыкновенным мальчиком, которому если и надо чего-то бояться, то лишь насмешек, которые – он это знал – ждут его в первый день новой школьной жизни.
Но чуда не произошло. Снова грянул гром, не слышный никому, кроме него одного.
– Да, Сид.
Мальчик вздохнул. Раз уж решился – надо довести дело до конца.
– Знаете, я подумал, что… Если я маленький и слабый и вам не подхожу, тогда скажите, кто вам подходит. Может, как-то можно устроить вашу встречу? Может, вы с ним договоритесь, а меня оставите?
– То есть ты решил остаться таким же ничтожеством, как твои родители? Упустить свой шанс, который они и так чуть не украли у тебя?
– Но Дарт Плегас, какой же из меня ситх? Я ведь…
– Из тебя получится отличный воин, Сид. Уж поверь мне. Я многое повидал в жизни и могу сказать: этот мальчик станет Владыкой. Поэтому и заговорил с тобой, и дал тебе имя.
Кос не знал, воспринимать это как лесть или как хороший знак. Уж кем-кем он себя не чувствовал, так это воином.
– Это из-за моих мидихлориан, да?
– Это из-за тебя. Когда я думал об ученике, я хотел иметь именно такого.
– Почему? Что во мне особенного?
– Ты умеешь скрывать и видишь то, что скрыто. Мне это очень нравится в тебе.
И снова Кос не знал, как расценивать слова Дарта Плегаса. Хорошо это или плохо, что ситх его хвалит?
– Расскажите мне…О себе и о Силе… И о том, как вы попали в камень, и почему вы не джедай.
– Слишком много вопросов. И ответ на каждый из них довольно длинен. Разве что могу сразу сказать, почему я не джедай. Как ты думаешь, есть ли разница между нашими знаками и обычными буквами алфавита? На первый взгляд, и те и другие состоят из одинаковых чёрточек.
– Конечно, есть.
– В чём же она?
– Буквы знают все. Все могут их прочитать. А мои знаки – никто, кроме меня. Ну, получается, и кроме вас тоже…
– Нет, не в этом. Главное – что свои знаки ты написал сам. Понимаешь? Сам. Свои знаки мы пишем сами.
– А джедаи – это буквы в алфавите?
– Я бы сказал, что это чёрточки, из которых можно собрать буквы. Сами по себе они не могут стать даже буквами. Их собирают и разбирают. А меня не разобрать. Знак, однажды ставший действительностью, не может исчезнуть. Он называет вещи, а не вещи называют его.
– Я не совсем понимаю, но…Вы хотите сказать, что вы сильнее джедаев? И никто не сможет вас победить?
– Именно, Сид.
– Но не всегда же вы были просто голосом в камне?
– Не всегда. Но я не голос. Я знак, который говорит с тобой. В каком образе я влияю на вселенную – не так важно. Главное – как влияю.
– И вы никого-никого не боитесь?
Пауза в разговоре.
– Есть вещи, которых я не хочу.
– А если вдруг появятся джедаи, вы не испугаетесь?
– Сид, «вдруг» ничего не происходит. С чего бы им появиться на этой никому не нужной провинциальной планете, на задворках галактики? Её ведь не на всякой карте-то найдёшь. И чего мне, собственно, бояться? Что они найдут мидихлорианового мальчика и заберут на Корускант, в свой Храм? Что состригут твои кудряшки, оденут в коричневую робу и разберут на чёрточки? Что у тебя не будет ничего своего – ни своих вещей, ни своих мыслей, ни своей воли? Этого, по-моему, не мне надо бояться, а тебе. Но уж поверь, тогда я тебе не позавидую.
– Вы меня убьёте…
– Не я, глупыш, а они – закупорят твою сияющую звезду в колодец реактора. Ты станешь рабом Республики, говорящим предметом. Как робот или как какой-нибудь грузовой корабль. Будут на тебе возить… мнэ… контейнеры с грушами. Думаешь, это настоящая жизнь? На мой взгляд, это хуже смерти.
– А если я соглашусь стать вашим учеником?
– Тогда я подарю тебе полное имя и возможность стать своим собственным знаком. Таким, которого не было до тебя.
– Хорошо. Допустим, я соглашусь. Но тогда пообещайте мне…
С истерической смелостью Кос подумал, что нужно поставить какое-то условие, как это делают взрослые, когда о чём-то договариваются. Но на уме вертелось только «хорошо себя вести», а это наверняка не годилось для ситха.
– …пообещайте, что будете… будете…
– Я буду, Сид. Обязательно буду.
– Что вы будете?
– Делать из тебя Сущего, который не боится своей судьбы.
– Но видите ли… Я, в общем, очень боюсь драк… и всяких конфликтов… И когда ругаются, кричат… Я этого просто не выношу.
– Боишься, потому что ты не владеешь собой и у тебя слабое тело. Но и собой можно научиться владеть, и тело закалить. Тогда страшно не будет. Если ты самый сильный, чего бояться? Представь, что ты, допустим, отодвигаешь занавеску на окне. Разве это трудно?
– Нет, нетрудно.
– А если, отодвинув её, ты увидишь какое-нибудь неприятное зрелище? Например, кого-нибудь из твоей прислуги, бегающего по двору без головы?
И Кос немедленно это увидел у себя внутри: мозаичный внутренний дворик, и страшное безголовое тело делает несколько шагов прямо на него (и кровь фонтаном хлещет из перерезанных артерий, и сам срез блестит влажно и тошно, а где-то внизу прыгает голова).
Приступ дурноты был таким сильным, что мальчик даже сознание потерял. Но когда он пришел в себя, Голос был при нём, никуда не делся.
– Видишь, в этом случае тяжело только твоей душе, а не руке. Совершить обычное движение рукой, чтобы отодвинуть занавеску, совсем нетрудно. Так же твоя внутренняя сила, сила духа, соотносится с силой мускулов.
Не сразу Кос отдышался от страшного видения. А когда снова смог четко мыслить, спросил:
– Дарт Плегас, а Великая Сила? В чём она?
– Она в тебе, Сид. Ты и есть Великая Сила. Насколько ты позволишь ей перейти в другие сущности и предметы, настолько они сами будут что-либо из себя представлять. Тебе нужно только научиться использовать её. Всё, что есть во вселенной – всё твоё, если ты – Владыка. И вся вселенная – это ты.
– А если я откажусь быть вашим учеником? Что тогда?
– Ничего. Будешь всего бояться до старости лет.
– Понятно…Но я ещё немного подумаю, можно?
– Подумай.
И тишина.
[indent]
   

Следующая глава       Содержание

Отредактировано Старый дипломат (12.09.2019 14:28)