Продолжение
   
Колледж государственного управления находился в пригороде Тида, его обширный кампус часто изображался в туристических справочниках как типичный для Набу образец гармоничного сочетания малоэтажных архитектурных форм и рельефного ландшафта.
По традиции, все без исключения студенты жили в общежитии, и Палпатина поселили вместе с его двумя сокурсниками, набуянином и триффианцем. Кос показался им обоим прекрасным товарищем: общаться с ним было просто и приятно, всё равно, что беседовать с зеркалом, а в быту он был буквально незаметен. У него не было ни одной плохой привычки, и даже его вещи, казалось, вообще не занимали места. Если в комнате и случались какие-либо нестыковки или ссоры, то касались они не его; он, напротив, всегда выступал посредником и мирил своих соседей. Никто не видел его в плохом настроении или неопрятно одетым, и уж тем более – неодетым. (Из замечания покойной Элсе он вынес ценный урок и всегда прятал свое нечеловечески жилистое сухое тело от посторонних глаз.)
Правда, через полгода учёбы триффианец заболел и вернулся на родину — врачи пришли к выводу, что ему не подходит климат Набу. Второй сокурсник Коса протянул до выпуска, но мучился внезапно обнаружившимся малокровием, и чаще бывал в санатории, чем в кампусе, так что к экзаменам третьей ступени Палпатин готовился в одиночестве. Если, конечно, не считать его постоянного невидимого подселенца.
К моменту окончания колледжа молодой ситх достиг впечатляющих успехов в управлении эмоциями. Аура очаровательной скромности, окружавшая его, действовала безотказно, его уважали и принимали все: и в группе, и на курсе, парни и девушки, снобы и весельчаки, преподаватели и аспиранты. Хотя он всегда держался наособицу, не имел ни близких друзей, ни любовных историй, однако неизменные симпатии окружающих были постоянным фоном его жизни. Он не был зубрилой, но всегда везде успевал, охотно посещал вечеринки, но никто никогда не видел его нетрезвым. Знакомства, которые Палпатин приобрёл в студенческую пору, впоследствии он эксплуатировал до самого переворота.
Учился Кос очень хорошо, но не блестяще, не отказывался от волонтерской работы, все три года подряд представлял команду колледжа в родео на шааках в дни Цветения, впрочем, заняв призовое место лишь однажды. В колледже поощрялись искусства, дававшие навык публичных выступлений, и Палпатин с удовольствием играл в студенческом театре. Он даже сделал себе имя как учитель сценического фехтования: за разумную плату обучал всех желающих работе с длинным деревянным шестом, оружием глубокой древности, атрибутом воинов в традиционной набуянской драме. Лучшая его роль была Господин Никто в исторической трагедии «Восемь стратагем принца Бао» – альтер-эго главного героя, его «чёрный человек». Когда Кос появлялся на сцене в чёрном трико и белой маске, словно ниоткуда, и мягким вкрадчивым голосом начинал диалог с младшим сыном королевы, убеждая его узурпировать трон, а заканчивал сцену классический фразой: «Ты – «господин никто», а я лишь тень твоя», – не только зал, но и студент, игравший принца, замирал и покрывался холодным потом. А лучшей похвалой своей игре Кос считал (и долго хранил в своей памяти) шутливое восклицание сокурсницы: «Если Палпи на сцене даже в комедии, она получится пострашнее любого фильма ужасов». Это, несомненно, был успех, который тешил его самолюбие.
Но были в его жизни и открытия, от которых его самолюбие жестоко страдало. Практику по республиканскому правоприменению он в числе лучших проходил в Столице, в секретариате Галактического суда. Копируя в учебную тетрадь примеры различных решений в сфере космического судоходства, он внезапно почувствовал некое раздвоение, словно лёгкий приступ дурноты. Перед его глазами одновременно находился экран компьютера, за которым он работал, пестрящий разноцветными закладками архивных дел – и лежала непонятная перспектива, будто он стоит на балконе из полированного камня, а внизу мельтешат световые полосы. Он закрыл глаза – картина стала чётче, и когда он сконцентрировался на ней, то понял, что открывшимся новым зрением следит за упражнениями юных джедаев в большом спортивном зале.
– Учитель, вы можете находиться в нескольких местах одновременно? – спросил Палпатин.
– Нет. Но если объект недалеко, мы с тобой сможем принимать сообщения твоих мидихлориан. Удобно, правда? Как только мы приземлились на Корусканте, я пытался установить связь – и вот только сейчас получилось.
– А что, они способны покидать моё тело только для того, чтобы посмотреть на соревнования джедаской малышни? – скептически фыркнул Кос. Иногда Дарт Плегас позволял себе разные шутки с сознанием, и ученику не хотелось в очередной раз остаться в дураках под хихиканье учителя и под нотации о том, что нельзя быть таким доверчивым.
Старый ситх не ответил, Кос разогнал галлюцинацию. Но в течение дня и вечером в гостинице для командированных юристов при здании суда он ловил смутные миражи, а рано утром, разбуженный вовсе не своими биологическими часами, вдруг понял, что с ним происходит.
Нет, учитель не предпринимает попытки покинуть его тело, переселившись в другое мидихлориановое существо. Он просто действительно установил контакт – ментальный контакт поразительной силы и устойчивости с сыном министра внешней торговли Набу Ронаром Кимом.
«Так это были мои мидихлорианы?! Вы меня ограбили!» – чуть было не зарычал молодой человек вслух, но вовремя опомнился. Только зубами скрипнул в тишине рабочего зала. Когда Ронар родился, ему было пятнадцать. Значит, сейчас гадкому пацану, которому достались драгоценные симбионты, девять. Это его глазами Палпатин видит коридоры и колонны Храма, росчерки холодной плазмы тренировочных мечей и панораму небоскрёбов.
– Как вы это делаете? – небрежно поинтересовался ученик перед тем, как погрузиться в новую порцию дел о налогообложении корпораций, занимающихся добычей полезных ископаемых в зонах исключительного права суверенных систем.
– Просто скучно, захотелось немного подвигаться. Ты целый день сидишь, учишься, так вот, думаю, погоняю хоть наших блошек, если тебя нельзя погонять. Кстати, ты мог бы меня и похвалить: такого жука поставить джедаям – это же надо уметь, а?
Именно. Надо уметь. А Палпатин не умеет. Нечего и думать, чтобы Дарт Плегас когда-нибудь поделился с ним этим мастерством.
– Вы смотрите, палку не перегните. Если пацан что-то почувствует, он не я. Его-то выслушают. Или, может, вы хотите перейти в него?
– Нет. Твоё положение выгоднее. Если выбирать между магистром Ордена и Верховным канцлером, я поставлю на канцлера – больше простора для манёвра. Но хорошо, когда есть выбор, правда?
И конечно же, довольное хмыканье.
Проклятье, проклятье, проклятье! Когда же он, Кос, уже избавится от этого паразита?!
[indent]
Во время учёбы Палпатин окончательно отдалился от родителей, сведя все контакты с ними к получению денежных переводов, а на каникулах навещал только сэра Эсте. После смерти внучки здоровье отставного сенатора сильно пошатнулось, он стал совершенным затворником, но своего молодого воспитанника принимал с неизменной радостью. Он заготовил для Палпатина несколько рекомендательных писем к влиятельным друзьям («На случай, если я умру раньше, чем ты закончишь колледж, и не смогу представить тебя лично»), а в одну из последних встреч сообщил, что по завещанию отписал Косу свою библиотеку.
По иронии судьбы, подарок покровителя оказался, как говорили на Набу, «с червячком»: библиотека стала грушей раздора между Палпатином и всей фамилией Эсте, судебный процесс скандально освещался в набуянских средствах массовой информации, и победа Палпатина в суде вызвала широкий негативный резонанс, который долго вредил имиджу молодого политика в Тиде.
[indent]
Прилежная учёба, уважение со стороны преподавателей, прекрасные ораторские и сценические навыки и рекомендации уважаемого политика открывали молодому человеку дорогу в Академию государственного управления, а оттуда – прямиком в обойму придворных чиновников. Но Палпатин не воспользовался этим шансом, а попросил распределения в Малый королевский архив, место смехотворно незначительное для такого многообещающего выпускника. Тем не менее, его просьба была удовлетворена, и молодой дипломированный чиновник приступил к работе в учреждении, в файлах которого содержалась информация обо всех влиятельных лицах Чоммельского сектора и не только.
Ровно через год работы он сделал первую собственноручную запись в чёрной книжечке Дарта Плегаса:
[indent]
«История подобна реке: она течёт туда, куда может течь. Историческая неизбежность сильна, как Вода: она ни с чем не борется, она просто наступает. Единства противоположностей не существует, борьба – абсолютна. Одно на два делится, а два в одно не соединяются.
Государство вторично по отношению к социальной системе, это инструмент, который время от времени требует замены. Вначале существует равновесие, затем из-за накопления внутренних противоречий происходит кризис, вследствие которого верх и низ социальной системы меняются местами. Наступает новое равновесие, внутри которого вызревают новые противоречия, они станут причиной новых кризисов и общественных переворотов – и так без конца. Количество кризисов не влияет на целостность системы, рано или поздно она все равно достигнет состояния равновесия, но чем дольше затягивается период равновесия, тем сильнее будет надвигающийся кризис. Для того чтобы в результате кризиса не быть отброшенным на дно социальной системы, желательно самому спровоцировать его, чтобы иметь возможность манипулировать ходом истории в нужном направлении.
Уроки прошлого свидетельствуют, что успешнее всего кризис вызревает и переходит в равновесие, если противопоставить бюрократическому аппарату армейскую машину».
[indent]
Этот текст, записанный «знаками», включал всего семьдесят два иероглифа, он занял одну страничку. Пустых оставалось пять.
«Интересно, каким я буду, когда поставлю последний «нахтор» в конце последней страницы? – с внутренней улыбкой подумал молодой человек, зачесывая пальцами назад свои пышные кудрявые волосы. – Наверняка буду один».
– Да уж нет сомнения, – подтвердил Дарт Плегас. – Со дня на день будет ротация в Чоммельский секретариат. Переведись туда – и мы разделимся. Возьмёшь с собой не только дроидов, но и живого слугу, твоего старого дядьку Отера. И сбудется, наконец, твоя мечта.
– У Отера есть мидихлорианы?! – выпалил Кос от неожиданности.
– Конечно, нет. Но они есть у тебя. Разве ты не знаешь простого закона: если ученик не платит учителю деньгами, он платит своей душой. Твоя душа будет при тебе, а твоя плата за обучение – при мне. Всё по справедливости.
Палпатин возмутился до глубины души: вот так справедливость! Двенадцать тысяч отдал Ронару Киму, а теперь ещё новая трата!
– Не двенадцать, а только две, это они так хорошо в нём размножились.
– Как вы это сделали?
– Молча.
Молодой человек удержался от грубости и предложил ровным тоном:
– Отер старый, какой с него прок? Давайте лучше отобьём джедайского младенца.
– Да? И ты будешь кормить меня из соски? Что-то я в этом сильно сомневаюсь, Сид. Нет уж, слушайся своего учителя и делай, что он тебе говорит. Не такой уж этот Отер ветхий, чтобы не пригодиться. И подозрений никаких. Старый добрый слуга, всегда при молодом господине. От начала и, так сказать, до конца. Я хорошенько обдумал эту комбинацию, она идеальна. А мидихлориан себе нарастишь потом, я тебя научу.
– Врёте вы, не научите вы меня ничему! А вдруг Отер не захочет ехать со мной?
– Не захочет? Ай-яй-яй, какая неодолимая преграда, правда?
– Учитель, вам не идёт слово «правда», – буркнул Кос.
Ничего не попишешь, придётся смириться с потерей. По своей собственной воле отдать проклятому духу часть своей силы…
А старику Отеру так и надо. Это всё из-за него началось! Из-за того, что он упрекал маленького Палпатина в трусости. Из-за того, что умудрялся не замечать беды своего юного господина, пребывая в заботах только о своих собственных детях и внуках. Вот пусть теперь и пожинает плоды своего воспитания. Да, ему, Косу, не остается ничего иного, как поступить по воле учителя.
Конечно, приглашение внезапно приехавшего в родительский дом молодого господина сопровождать его в длительную командировку вызвало у старого слуги удивление. Последние десять лет Отер занимался уходом за пышными кустами и деревьями в обширном дворе особняка на улице Цветов, был очень доволен своей работой, а главное – возможностью общаться с подросшими внуками и обучать их премудростям садовника. Бросить семью и сад и последовать за молодым Палпатином ему совсем не хотелось. «Да и отпуск у меня на носу, сэр, уже годы собираемся всей семьёй съездить на отдых, на озёра – и вот всё устроилось. Никак не могу, уж простите старика».
Он согласился сопровождать Коса только после того, как его жена и вся семья дочери погибли от нелепейшего несчастного случая: выброс плазмы из подводной трещины сжёг прогулочный кораблик прямо посреди Великого озера.
[indent]
– Толку вам от меня никакого, от дроида больше пользы, – вздохнул полностью поседевший пожилой мужчина, когда в очередной раз выкипел каф, забытый им на плите.
– Что вы, дядюшка, – улыбнулся ему Кос, – вы всегда были моей единственной семьёй. Помните, в детстве, кроме вас, я никому не был нужен. Теперь позвольте мне за вами поухаживать, вам помочь. Не изводите себя мыслями об одиночестве. Вы не один, вы со мной. Давайте я научу вас очень хорошей дыхательной гимнастике, она похожа на молитву. Как только вспомните о своих – вздыхайте, но вздыхайте с пользой для себя и для меня.
Эти ласковые речи молодого хозяина растрогали старика до слёз. Палпатин подставил ему своё плечо, чтобы Отер поплакал о погибшей родне, сочувственно кивая его воспоминаниям. Что может быть страшнее для уроженца Набу, чем остаться одному на старости лет?
– Такая судьба, дядя Отер. Теперь вы будете для меня настоящим дядюшкой. Я же тоже совсем один. Своим родителям я никогда не был нужен, сами знаете, сами видели. Теперь мы будем друг для друга родными. Пришло моё время позаботиться о вас.
Немного успокоившись и даже улыбаясь, старый слуга, усаженный Палпатином в удобную позу на кушетке, принялся особым образом дышать, соблюдая наставления своего молодого хозяина. Прикрыв глаза, он расслабленно откинулся на спинку – и через миг дёрнулся, захрипел, обмяк.
Палпатин в ту же секунду принял меры: попытался нанести Силой точечный удар по коронарам, чтобы смерть слуги выглядела естественной, а проклятый Камень сгинул, как ночной кошмар ясным утром.
Но у Дарта Плегаса были свои планы на жизнь. И Кос, чувствуя, что промахнулся, и сердце слуги работает, сразу понял: с этим существом ему не совладать. Глаза дядьки Отера еще не успели очиститься от мути, раскрытая ладонь только слабо шевельнулась в сторону Коса – а он уже летел через всю комнату, словно брошенная мокрая тряпка, и так же, со звучным влажным шлепком, повалился на пол.
Раздался голос – уже вне его души, он слышал его ушами.
– Я помню, что ты хотел поклониться мне, Сид, мнэ? Я принимаю твой поклон и клятву в верности.
Поднявшись на ноги, Палпатин счел правильным и достойным поклониться по-настоящему, по своей воле. Дядька Отер, живой и здоровый, молча кивнул в ответ.
Хотя какой же это был дядька? Человек, который вытирал маленькому Косе нос, менял штанишки и стыдил за трусость, бесследно исчез. Перед Палпатином жил и дышал совсем другой тип, хотя тоже хорошо знакомый. Знакомый до ужаса. Перемена во всем облике старого слуги вызывала ассоциацию с перчаткой, которую сняли со слабой живой руки и надели на новую. На стальной протез, который являл лишь подобие, лишь видимость руки.
Дарт Плегас встал и проделал полный круг движений «боя Тьмы и Света». Как понял Палпатин, не только чтобы узнать новое тело, но и для того чтобы ученик не питал иллюзий по поводу слабости учителя в теле старика.
За несколько минут превращения это уже был не старик Отер, а Темный Владыка ситх – мастер Пустоты, повелитель злой смерти. Конечно, нечего были и думать о том, чтобы одолеть его силой.
– Сядь, Сид, нам надо поговорить, – негромким глухим басом пророкотал Камень. Из морщин на Коса глянули глаза, уже заметно посветлевшие от тёмно-коричневых до охристых. – Надо сразу решить, как мы будем жить, чтобы потом не возвращаться к этой теме.
Молодой человек снова поклонился и молча сел на диванчик у стола. Дарт Плегас опустился на сиденье напротив него – плавно понизил центр тяжести, а не упал мешком, как, бывало, садился дядька.
– Итак, мой юный ученик, теперь мы не вместе. Не в одном месте, – старый ситх иронично хмыкнул. – Как ты понимаешь, я – Владыка, который может быть только один. Кто в таком случае ты? Меч и сила Владыки, его любимое оружие. Предлагаю сразу принять такое положение вещей, мой мальчик. Я говорю это, потому что ты мне дорог, я вложил в тебя много сил и не хотел бы быстро потерять. Я – Хозяин действительности, ты – моя сила. Я Мать-Тьма – ты моя тень. Я учитель – ты ученик. Не больше, но и не меньше.
Кос ответил после паузы:
– Но вы же понимаете, что из нас двоих Хозяин действительности – я. Вы сами дали мне это имя. По своей воле или по воле Силы – это уже неважно… Помните, как говорил Марка Рагнос Симусу: «Или ты – или я, уж такая игра».
Дарт Плегас снова хмыкнул, вполне довольный и собой, и ответом воспитанника, и действительностью, и своим новым телом.
– Ты хороший ученик, Сид. Но ты забыл, что в действительности не всё таково, каким кажется. Действительность – это одна большая иллюзия. Сплошная иллюзия. У тебя имя, но у меня власть. У тебя замок, но у меня ключ. Предлагаю не ссориться. Я действительно гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить. Мне нравится жить, и я не собираюсь расставаться с жизнью из-за тебя. Одаренных Силой не так уж мало во вселенной, а я один. Я буду беречь себя, и тебе тоже советую меня беречь. «Несите меня бережно» – знаешь такие слова?
– Ка-нана ту дака, – медленно проговорил молодой человек начальные слова гимна древней Империи ситхов. – Но в поединке со мной вам не выстоять.
– Хочешь проверить? – иронично фыркнул лже-Отер. – Прямо сейчас?
– Да! – выкрикнул Кос и мгновенно выхватил их рукава свой меч.
Лезвие вспыхнуло и так же быстро погасло. А ведь Камень только дунул. Даже рукой не шевелил.
– Ну, как тебе моя техника, а? Силой тебе не победить, прими это как данность. Смирись – и давай спокойно работать.
Цепь, на которой сидел Кос, просто стала длиннее – только и всего.
[indent]
Коллеги – секретари, архивисты, мелкие чиновники, с которыми Кос завёл знакомство и иногда устраивал дружеские вечера, были уверены, что у молодого сотрудника набуянской миссии на службе состоит целый штат прислуги. Встречал их вышколенный плосконосый муун, он принимал одежду и провожал посетителей в гостиную. Если Палпатин угощал своих приятелей, за столом им прислуживала изящная барышня-тви'лекк. В курительной комнате за ароматными свечами и кальянами приглядывал пожилой слуга человеческой расы.
Живая прислуга придавала дому молодого провинциального аристократа одновременно респектабельность и шарм. Чувствовалось, что в доме есть женская рука: все, кто хоть раз видел экономку Палпатина, полную добродушную набуянскую тётушку, не сомневались, что и пирожки с шуурой она печёт отменно, и плетёные салфеточки и узорчатые скатерти – тоже её рук дело.
Сам Палпатин эти игры своего учителя тихо ненавидел, хотя признавал, что умные, деликатные и сноровистые «домочадцы» делали его казённую квартиру во время приёма уютной. Стену гостиной украшало панно-макраме «Карта галактики», и если кто-либо из гостей отмечал её, то «тётушка», ненавязчиво игравшая роль хозяйки дома, непременно говорила, что это её собственноручная работа.
Вот какой приятный молодой чиновник служил в аппарате представительства Набу.
«Служа другим, сгораю сам, – грубым басом комментировал учитель свои ухищрения, когда гости уходили, а он принимал облик либо поздоровевшего и помолодевшего дядьки Отера, либо свой исконный муунский вид, и тогда противно гнусавил. – Твой образ у всех, с кем ты контактируешь, должен ассоциироваться с безопасностью и элегантностью. Причём у всех без исключения. Репутацию надо нарабатывать с самых первых шагов: в молодости ты работаешь на неё, в зрелости – она на тебя. Вокруг тебя всегда должна быть иллюзия жизни! Живые существа боятся Пустоты, её нужно постоянно маскировать. А мне, знаешь, очень приятно прислуживать будущему владыке Галактической Империи, хе-хе-хе-хе!»
За время работы на Чоммеле повышенный тон Палпатина коллеги слышали от него только один раз, да и то в приватной обстановке гостевых вечеров. Пожилой слуга, наливавший ароматические масла в свечи, замешкался в курительной, между тем уже началось оживлённое обсуждение начальствующих лиц (любимое развлечение чиновников невысокого ранга), и Палпатин прикрикнул на старика: «Пошевеливайся и убирайся!»
Гостем набуянина в тот вечер был начинающий дипломат с планеты Триффис, наблюдательный малый, томившийся карьерой чиновника и мечтавший о музыкальном поприще. Чутким ухом и внимательным взглядом он уловил глухую ненависть Палпатина к лакею – ненависть раба к господину. И вежливый, полный глубокого достоинства поклон слуги, и его иронично-снисходительный взгляд, и движения, с которыми он удалился, и тень бессильной злобы на лице хозяина дома – всё это до такой степени заинтриговало триффианца, что он поделился своими соображениями с коллегой-маластарцем: «Эта парочка – прямо король и шут из детской страшилки».
Палпатину пришлось приложить немало усилий, чтобы загасить гнусный слух.
«А зачем же хамить старшим?» – пофыркивал Дарт Плегас.
[indent]
Впрочем, молодой чиновник занимался не только администрированием эксплуатации ресурсов и соблюдением законов в использовании космических торговых путей. В бытность секретарём миссии он также зарекомендовал себя покровителем искусств, продолжая традиции своей фамилии. Особой поддержкой Палпатина пользовалась Чоммельская опера. Благодаря его знакомству с художественным руководителем театра репертуар оперы пополнился сокровищами набуянской музыкальной традиции, а в программках значилось: постановка выполнена при спонсорском участии секретаря Представительства Набу.
В административных и деловых кругах сектора теперь поговаривали, что значительная часть его интереса к музыке объясняется вниманием к приме театра Анари Кань, обладательнице дивного сопрано. Эта высокая статная женщина с великолепными золотистыми волосами, полными руками и пышными формами всё чаще стала получать изысканные букеты и подарки с визитными карточками Палпатина. При содействии руководителя театра молодой меценат передал приме приглашение бывать на его дружеских вечерах.
Интрига заключалась в том, что леди Кань пользовалась покровительством крупного промышленника Габао Бу и нередко сопровождала его на официальных мероприятиях. Господин Бу славился и финансовым могуществом, и большими связями, да и его представительная фигура производила впечатление на светских красавиц. «Сумасшедший», – говорили любители сплетен, ожидавшие после окончания театрального представления нового действа – появления у подмостков невысокого набуянского секретаря с корзиной цветов.
Однако на приёме в честь дня рождения монарха – официального праздника на Набу – леди Кань появилась в зале под руку со своим новым поклонником, в скромном платье и почти без украшений, чтобы не затмевать хозяйку приёма, супругу Высокого Представителя Набу. Как отметила бульварная пресса, оперная дива была в туфлях без каблуков.
Удивление общества возросло ещё больше, когда стало известно, что господин Бу не только не воспрепятствовал переходу леди Кань под покровительство Палпатина, но ещё дал деловому еженедельнику пространное интервью, в котором благодарил официальных лиц Набу за содействие развитию его бизнеса.
Пока Кос наслаждался благосклонностью певицы, Дарт Плегас бороздил галактику вдоль и поперёк, устанавливая полезные связи с лидерами преступных синдикатов. Каково же было его раздражение, когда, вернувшись в резиденцию секретаря Набу, он застал своего ученика благоденствующим и предосудительно расслабленным, забывшим не только о балансе энергий и жидкостей, но и о балансе своих доходов и расходов!
На следующий же день оперный театр сгорел дотла: в одном из служебных помещений позади сцены произошло короткое замыкание, автоматические системы пожаротушения не сработали, сцена мгновенно вспыхнула, в зрительном зале началась паника, на планете был объявлен общенациональный траур.
Дарт Плегас с лёгкостью выдержал бой с разъярённым Палпатином – чем сильнее кипел гневом младший, тем занятнее было старшему играть со своим любимым оружием. Когда побитый ученик пришёл в себя, учитель порекомендовал ему заняться сбором средств на восстановление злополучного храма оперного искусства. «Сделаешь себе имя, которое пойдёт эхом по твоей занюханной Набу, а там и какие-нибудь кадровые перестановки подвернутся – пора бы тебе уже занять ступеньку повыше. Думаю, можно даже попробовать баллотироваться в Сенат: выиграть не выиграешь, но репутацию молодого политика получишь. Используй всякую неудачу как ступеньку к удаче – вот тебе моё учительское благословение».
И снова было так, как сказал учитель. Да как могло быть иначе, если Дарт Плегас был Хозяином действительности?
[indent]
На родную планету Кос вернулся с репутацией подающего надежды специалиста по космическому праву и недропользованию, был принят министром юстиции и приглашен на работу в это уважаемое ведомство. Через полтора года Палпатин воспользовался правом самовыдвижения своей кандидатуры и попал в избирательные списки. Во время избирательной кампании он лично познакомился с царствующей в то время монархиней и произвёл на неё прекрасное впечатление. Краеугольным камнем его предвыборной программы значилось повышение авторитета Набу в галактическом сообществе, вовлечение планеты в широкие сети межсекторной кооперации.
Основным соперником Палпатина, по иронии судьбы, оказался старый соратник леди Газере, желавший званием сенатора завершить свою долгую политическую карьеру. Он, напротив, убеждал народ, правящий кабинет и королеву в том, что родной планете выгоден умеренный изоляционизм и строгий протекционизм. («То есть вы утверждаете, – полемически восклицал молодой конкурент во время публичных дебатов, – что главное для Набу – ваша возможность спокойно спать на заседаниях Сената, мы вас правильно понимаем?»)
Накануне выборов представителя Набу в высший орган власти Галактической Республики очень удачно умерли оба родителя Палпатина. Такое тяжкое горе, эффектно поданное в средствах массовой информации, вызвало волну сочувствия у добросердечных избирателей. На выборах ранее совершенно неизвестный молодой кандидат занял почётное третье место и вошёл в состав теневого кабинета советником по юридическим вопросам внешней торговли.
Дарт Плегас поздравил его с новой должностью, порекомендовал нанять в качестве управляющего концерном «Пало и Паоло» сводного брата («Это только добавит тебе популярности в глазах вашего курятника») и в тот же день улетел в неизвестном направлении.
     
Следующая глава       Содержание