Работа
   
Коллеги в министерстве и при дворе короля искренне жалели молодого человека, который лишился последнего из близких – старого воспитателя. «Немудрено, – говорили они, – что парень в одночасье постарел лет на десять».
Действительно, в рыжеватых волосах Коса появилась проседь, под глазами залегли тени, у губ появилась складка, которая так никогда и не разгладилась.
А вот своё тридцатилетие набуянский чиновник отмечал уже в более приподнятом настроении – он готовился попытать счастья на очередных выборах в республиканский Сенат.
В большом предвыборном интервью на провокационные вопросы оппонентов, касающиеся его предосудительно холостого положения («Кто не хочет брать ответственности за семью, не имеет морального права претендовать на высокий статус в обществе»), он дал предельно искренние ответы. «Я всегда преуспевал на ниве служения обществу, в работе – но при этом все, к кому я был особенно привязан, быстро уходили из жизни. Это правда. Проанализировав свою семейную историю, я понял, что сами небеса требуют от меня одинокого пути на благо родной планеты и Республики. Я не собираюсь жениться ради карьеры. Пусть уж лучше моя карьера сложится менее благоприятным образом, чем я буду снова и снова провожать в последний путь того, кого люблю. В политике я вижу то поле деятельности, на котором я смогу принести максимальную пользу Набу. Как ходячий банк генетического материала я представляю для нашей планеты гораздо меньшую ценность, чем как хороший юрист и эксперт в вопросах космического права. Надеюсь, мои избиратели с этим согласятся».
Но консервативные избиратели и на этот раз поддержали оппонента Палпатина, его несостоявшегося родственника Видара Кима, ставшего одной из важнейших персон набуянского истэблишмента. Господин Ким, помимо благородных седин и великолепного послужного списка, имел репутацию отличного семьянина и прославился на всю планету как попечитель государственных школ, которые находились в отдалённых горных районах. Он и в Сенат Республики шёл с программой «Образование и трудоустройство», которая, как полагали в окружении королевы, поддержит имидж Набу на галактическом уровне в качестве модели устойчивого развития. Кроме того, образцовый гражданин Ким усыновил троих сирот, уроженцев тех неблагополучных миров, над которыми Набу имела мандат Галактической Республики.
[indent]
Когда Палпатин подошёл к новоизбранному сенатору от Набу с поздравлениями, Видар тепло приветствовал недавнего соперника и предложил ему место советника по правовым вопросам в своей команде. Молодой политик с благодарностью принял это предложение и через стандартный месяц уже обживал скромные апартаменты в Столице на престижной улице Тысячелетия Республики.
Сенатор Ким даже представить себе не мог, что во время заседаний в комитетах его скромный и верный помощник, настоящая юридическая энциклопедия, иногда пребывает в задумчивом состоянии вовсе не по поводу предлагаемых к законам поправок, или меню в депутатской столовой, или декольте секретаря сенатора от Коррелии. Нет, рассеянным взглядом прозрачных голубых глаз добрейшее создание во вселенной Кос Палпатин наблюдал за жизнью джедайского Храма глазами его, Видара, родного сына. Просто так, для интереса. Наблюдал – и наполнялся ненавистью. Почему он, сильнейший воин галактики (он в этом ни на секунду не сомневался), познавший все аспекты Силы, живёт в пеналоподобной двенадцатиметровой конуре без балкона на триста десятом этаже – а зажравшаяся свора бездарей, не имеющих ни малейшего представления о подлинной природе Силы, занимает самое просторное жилое здание в Столице? Почему его максимально полезные для всей галактики проекты раз за разом не имеют ходу из-за идиотизма местечковых избирателей? А те, что принимаются, проходят под чужими именами, в результате все почести достаются другим? Хотя бы тому же ограниченному рохле Видару Киму?
Палпатин пришёл к безусловному выводу: ему нужна власть. Не для какого-то там исполнения воли Силы, не из уважения к древним пророчествам и уж тем более не из уважения к памяти Дарта Плегаса, а по своей воле. Для удовлетворения собственного чувства превосходства и восстановления попранной джедаями справедливости. Для того чтобы, по крайней мере, жить в нормальных, человеческих условиях, а не в двенадцатиметровой коробке. К тому же без балкона!
Невозможно же слышать от какого-нибудь старшего начальника младшего референта Эриаду или Коррелии одну и ту же фразу, произносимую с непременным барственным блеяньем: «Набу-у? А где-э это-у»?
«Так что – несите меня бережно».
[indent]
Весь первый срок пребывания сенатора Кима на высокой должности его юридический советник потратил на установление и поддержание полезных знакомств в среде галактического чиновничества и корускантского дипкорпуса. Очень пригодились студенческие и чоммельские связи Палпатина, так что в Столице он скоро стал своим среди своих. Причем, бесспорно, лучшим среди своих: ненавязчивым, компетентным, с хорошо скрываемыми, но наличествующими амбициями.
Тогда же он приобрёл своего первого помощника, Кинмана Дориану. Цепкий ум, прекрасная память и гибкость моральных принципов юного выпускника Палпатиновой «альма матер», приехавшего на практику, были сразу отмечены молодым ситхом. Он пригласил Дориану на вакансию своего личного секретаря и ни разу не разочаровался в выборе.
Юридический советник оказался замечательным командным игроком, дельно защищая интересы родной планеты и в то же время тактично соблюдая уважительную дистанцию по отношению к патрону. Господин Ким даже немного (и неприятно) удивился, когда на очередных выборах в Сенат его молодой коллега снова выставил свою кандидатуру против него. На этот раз, повторно победив на выборах, сенатор собрал новую команду, и в ней Палпатину места уже не нашлось. Без работы Кос, конечно, не остался. Подсуетившись в кулуарах Алмазной Палаты, он получил назначение заместителем министра внешней торговли.
А вот у сенатора Кима через некоторое время начались неприятности. Во-первых, достоянием набуянской прессы стал факт неоднократного посещения им увеселительных заведений самого предосудительного толка – разумеется, за казённый счёт. Напрасно политик вначале отмалчивался, а затем всё-таки дал интервью, в котором называл представленные видеоматериалы гнусной фальшивкой. Во-вторых, старший из его приёмных сыновей, как оказалось, успел пристраститься к наркотикам. Имя сенатора получило надёжную прописку в жёлтой прессе. В-третьих, разразился чрезвычайно неприятный скандал вокруг крупного набуянского банка: якобы при прямой заинтересованности господина Кима это финансовое учреждение использовалось для отмывания денег преступными синдикатами Внешних территорий. Королева приняла решение отозвать проворовавшегося депутата с Корусканта – как сообщалось в официальных коммюнике, «для консультаций». Временно защищать интересы планеты в Сенате монархиня поручила второму секретарю Высокого Представительства Набу Боссету Ксинодие.
Опальному депутату не нужно было объяснять, что означает такая формулировка. В максимально короткий срок он отправил семью на родную планету, а сам задержался в Столице, чтобы сделать дело, на которое он раньше не решался: познакомиться со своим родным сыном. Сейчас эта задача принимала новый оборот: встретиться с сыном, чтобы попросить его о помощи в частном порядке. У сенатора Кима было несколько влиятельных врагов, а также достаточное количество высокопоставленных друзей, которые могли оказаться врагами. Он хотел выяснить, кто раз за разом так умело и гадко разрушает его репутацию. История с установлением истины в деле о гибели внучки сэра Эсте в своё время произвела на него большое впечатление. Тогда его семья выплатила Ордену за услуги значительную сумму. Сейчас сенатор надеялся получить помощь бесплатно – как ответный дар за жизнь, которую он подарил неизвестному мальчику Ронару Киму.
Но джедая Кима в Столице не оказалось. К огорчению кровного отца, молодой человек буквально накануне был посвящён в рыцари и в своём новом статусе отбыл в первую самостоятельную миссию. Встречавшая посетителей дежурная библиотекарь, заметив подавленное состояние пожилого человека, постаралась утешить его словами о том, что у рыцаря Кима яркий талант эмпата и исключительные телепатические способности. Сенатор с благодарностью выслушал девушку и оставил для сына сообщение.
Дома господина Кима поджидал удар пострашнее всех предыдущих. Корабль, на котором находилась его семья, при посадке потерпел крушение. Из его многочисленной фамилии никто не выжил.
Из соображений гуманности королева дала возможность экс-сенатору провести траурную церемонию, после чего ему были предъявлены официальные обвинения в коррупции.
[indent]
Замминистра внешней торговли Палпатин и наиболее вероятный кандидат в сенаторы от Набу переживал трудный день. Накануне выборов скоропостижно скончался его начальник (досадная, непредвиденная случайность!), между тем было назначено давно запланированное расширенное голоселекторное совещание с коллегами всего Чоммельского сектора, на которое выносились чрезвычайно важные для Набу вопросы. Ему пришлось прервать свою избирательную кампанию и вернуться в министерство, оставляя подготовку к выборам на совести своих помощников.
На совещании набуянский чиновник как раз делился своими опасениями с юристом, представлявшим интересы Маластара, по поводу «неспортивного» поведения тиффианских экспортёров, когда его сердце окатила знакомая мягкая волна. На землю планеты Набу (вернее, на полиуретановый пластик пассажирского рукава, пристыкованного к обычному рейсовому кораблю) ступил молодой рыцарь Ронар Ким. Ситх очень удивился и встревожился.
Джедай не воспользовался служебным коридором, а вместе с потоком прочих пассажиров прошёл все формальности, как и подобает частному лицу. Выйдя из космопорта, он с интересом повертел головой по сторонам.
Палпатин с равной долей внимания включился в обсуждение размера заградительных пошлин против дешёвой сельскохозяйственной продукции Тиффиса и в ощущения Ронара. Молодой человек держался очень настороженно, но всё же и его очаровал вид города, утопающего в зелени. Воздух, щедро сдобренный фитонцидами, он вдыхал с наслаждением, и это яркое чувство напрямую передавалось его симбиотическому брату.
Больше всего Ронара поразил запах цветущих деревьев и кустов на самом оживлённом проспекте Тида, он даже потыкался носом в лепестки. Палпатин тоже потянул носом, это был уместный иронический жест в разговоре с изображением тиффианского коллеги. Приходилось отдать должное памяти учителя: Дарт Плегас был великим мастером в исследовании жизни.
К тому времени как джедай переступил порог отчего дома, совещание закончилось. Кос отпросился с работы, сказав секретарю Дориане, что чувствует себя заболевающим, переключил все дела на него и буквально бегом побежал домой, благо Министерство внешней торговли находилось на той же улице Цветов, что и Палпатинов особняк.
В тиши своего кабинета за плотно завешенными шторами ситх смог всецело сосредоточиться на разговоре старшего и младшего Кимов.
За время домашнего ареста старик Ким совсем сдал. Он схватился за сына, как утопающий за соломинку, не отдавая себе отчёта, что Ронар не понимает и половины смысла его прерывистых фраз. «Я разбит, как груша в грозу, Создатель, ты моя единственная надежда, посмотри, посмотри, как мы похожи, сынок, ты не имеешь права оставить меня без помощи, ведь я твой отец, ты моя плоть и кровь! Ты – это всё, что осталось от моей семьи! По традиции, даже проклятый сын обязан вернуться в дом! А ты ведь не проклят, ты благословен свыше! Ты просто не можешь бросить меня снова!»
Добрых полтора часа молодой человек, не ожидавший таких эмоциональных бурь, успокаивал Видара, пытаясь понять, какую помощь он действительно может оказать (кроме совершенно необходимой психологической). «Враги, враги, кругом враги!» – восклицал старый Ким, словно помешанный, и снова тянул сына к зеркалу, чтобы тот убедился, что седой приземистый набуянин, макушкой едва достающий до плеча джедая, – это истинно его родитель, которому он обязан жизнью и послушанием.
Воспитание в Ордене, безусловно, пошло Ронару на пользу: кимовская широкая кость оказалась благодатным материалом, чтобы молодой воин смог выстроить себе хорошее тело. Лицом же сын действительно был настолько похож на отца, что это сходство окончательно выбило старика из равновесия. Палпатина буквально тошнило от эмоций чувствительного экс-сенатора.
– Отец, я затем и приехал, чтобы вам помочь. Я действительно очень вам обязан, – сказал джедай, наконец усаживая старого Кима в кресло, садясь рядом и забирая инициативу разговора в свои руки. – Давайте я вам расскажу немного о себе, так мы быстрее поймём друг друга. Помните, вы передали для меня целый контейнер таких вкусных плодов... не знаю, как они называются...
– Шуура, шуура они называются. Так ты помнишь, ты помнишь, сынок? Это был сорт «набуянская корона», вкуснейшие, отборнейшие груши! Я каждый фрукт своими руками сорвал и уложил.
– Конечно, помню. Вы...
– Не называй меня на «вы», прошу тебя. Говори мне «папа».
– Хорошо. Слушай. Мне было шесть лет – шесть с половиной, я это тогда постоянно подчёркивал, – и накануне у меня был такой удивительно вкусный, именно по запаху вкусный, сон о великолепных цветах, белых, с ауродиевыми прожилками...
– Это нихра, нихра, кустарник наш... На площади перед домом... Это были любимые цветы твоей мамы...
– Да-да, я видел, я их узнал. Они самые. И вдруг воспитательница нашей группы объявила: сегодня на ужин у нас будут очень вкусные фрукты, которые прислал отец Ронара. Это, знаете... знаешь, папа... не каждый день бывает. Поскольку я был ответственным за угощение, мы с воспитательницей отправились на кухню, а там нас уже ждал мастер Дархопал Дхар – я ещё не знал, как его зовут и что он будет моим учителем...
– Помню-помню, такой светловолосый, с косичками... Или нет, того звали Сон-Са, а этот, наоборот, с такими же смоляными волосами, как у тебя. Это у мамы твоей были такие волосы, чёрные, как ночь. Она начала седеть, когда у меня начались все эти неприятности...
– Да, мы с учителем даже внешне похожи. Он тогда сказал: «Ну, Ронар Ким, принимай подарки от твоих родителей. Они живут на очень красивой зелёной планете, где растут вот такие цветы и вот такие фрукты». И показывает, огромные, мол, размеры. Пожал мне руку и ушёл. Мы с воспитательницей вскрыли контейнер. На нём была наклейка с моим именем и датой рождения, я попросил разрешения взять её себе...
– Это я своей рукой тогда написал, – пробормотал Видар Ким, к облегчению Палпатина, уже совладав с собой достаточно, чтобы сдержать слёзы. – Мы с твоей мамой... Мама так и не увидела, какой ты стал, сынок...
– Почему же, мы с ней виделись. На Корусканте. Ещё лет пять назад. Она убедилась, что я жив, здоров, и всё у меня в порядке. Я очень, очень соболезную тебе. Она тебя очень любила. Говорила, что я в точности как ты сорок лет назад, только повыше.
– Вот видишь, вот видишь! Ты моя кровь, сынок, нам надо быть вместе! Надо же, а мне мама ничего не сказала... Втайне от меня... Впрочем, я её понимаю: она берегла мою репутацию и не хотела, чтобы среди моих недоброжелателей появились слухи, будто я хочу восстановить отношения с сыном-джедаем в корыстных целях. Все везде видят корыстные цели! Но прости, я перебил тебя. Так тебе понравились груши?
– Да, очень. И мне, и всем ребятам из моей группы, и ещё младших угостили. Не знаю, что даже больше запомнилось, вкус или запах. Я когда сюда прилетел и увидел цветы на деревьях, не смог сдержаться, подошёл понюхать. Но там был другой аромат.
– «Набуянская корона» ещё не цветёт, но ты обязательно увидишь... В нашем саду... Ты почувствуешь сам, когда цветёт «корона», это удивительное время... Нам о стольких вещах нужно поговорить...
– Да, запах был чудесный, тонкий. Но сквозь него было слышно... Примешивалось большое горе. Даже несколько слоёв горя друг на друге.
Такой поворот разговора не понравился Палпатину гораздо больше, чем слезливые вопли старика Кима.
– Я не мог понять, в чём причина этой эмоции. Сначала думал, что просто... Ну, папа и мама очень скучают по мне. Но когда я рассматривал бумажку со своим именем, я видел, что дело не в вас, что у вас-то как раз всё хорошо. Мне трудно объяснить ва... тебе, с чем это можно сравнить... Как будто попала соринка в глаз и всё сильнее и сильнее режет. Как крошка в дыхательном горле. Только в области чувств. Но буквально физически невозможно нормально дышать.
– Я сам чувствую себя сейчас именно так, – горько вздохнул Ким-старший. – И догадываюсь, отчего тебе было тяжело. Мне сказали в Храме, что ты очень чувствительный... Продолжай, пожалуйста.
– Было уже время отбоя, но с таким раздраем на сердце и в уме нечего было и думать, чтобы уснуть. Никакая медитация не помогала. Тогда я встал с кровати и потихоньку вышел из спальни. Раньше я никогда не ходил по Храму ночью, вообще никогда никуда не ходил один. А тут почувствовал, что мне нужно разделить горе этого человека, который привёз контейнер. Что это он так тяжело страдает, и запах его горя отдаёт каким-то горелым. Я не знал, как его зовут и где его искать, будить воспитательницу с этим вопросом мне не хотелось, потому что я сам не мог сформулировать, в чём проблема. Я просто доверился чувствам. И удивительно – меня никто не остановил. Я пришёл в сад Тысячи фонтанов. Это очень большое помещение, имитирующее не просто сад, а целый лес, с разными видами растительности, с птицами и мелкими животными. Ночью некоторые его участки подсвечиваются для красоты, вдруг кому-то захочется полюбоваться ночной природой. На Корусканте это насущная необходимость – прикоснуться к природе в разное время суток. Иначе можно заболеть.
– Как я тебя понимаю, Рон! В моей резиденции был балкон с зимним садом... но что такое балкон... в этих каменных джунглях...
– У нас там есть один фонтан, устроенный как небольшое озеро с совсем игрушечным водопадом. С очень красивой подсветкой.
– А какие у нас водопады, сынок! Ты увидишь! Такая стихия!
– Вокруг него растут фиолетовые цветы с запахом, усиливающимся по ночам, у нас они называются антиссы.
– Здесь тоже есть такие цветы, но дикорастущие, у нас их не разводят, потому что они считаются символом злой смерти.
– Да, так и есть. И вот я увидел на скамейке у озера того самого человека, который привёз фрукты. Шууру. Он рвал цветы и бросал их в фонтан. Это можно, если погиб очень близкий друг. Я подошёл к нему. Он поднял голову, узнал меня, улыбнулся, но ничего не сказал, только подвинулся на скамейке. Не удивился, что я, такой маленький, брожу ночью по саду один. Я сел рядом. Так мы помолчали вместе, потом он сказал: «Хочешь быть моим падаваном?» Я ответил: «Хочу. Но мне всего шесть с половиной». Он сказал: «Это ничего». Так я нашёл моего отца-в-Силе. Благодаря тебе, папа. А когда мастеру Дхару поручали миссии, в которые он не рисковал меня брать с собой, за мной присматривал его друг, мастер Сон-Са. Он тоже... Тоже рассказывал мне о Набу – какие тут деревья, цветы, орехи, какие хорошие душевные люди...
В разговоре образовалась пауза.
– Знаешь, это я сам вызвал женщину, которая здесь погибла, – сказал бывший сенатор.
Палпатин выпил вторую ложку сладкого сиропа.
– Да, я знаю, – отозвался Ронар. – Если бы не твои груши, он мучился бы, ещё не знаю сколько, а так забота о совсем маленьком ребёнке его отвлекла. Мы с ним столько всего пережили... И когда я получил это сообщение от тебя, он сказал: «Поезжай. Помоги отцу. Увидишь сам, какая красивая планета, вот такие цветы, вот такие фрукты. И обязательно вернись». Я тебе это рассказываю, папа, чтобы ты понял: я не могу обещать тебе, что останусь навсегда. Не могу бросить свою семью. А вот навещать тебя, если ты захочешь, буду с удовольствием. И конечно, насколько это в моих силах, помогу тебе выпутаться из нехорошей истории, в которую ты попал сейчас.
Ким-старший кивнул. Впервые после чреды катастроф он почувствовал себя на твёрдой почве.
– Ты прав, мой мальчик. Это и мой покойный отец, твой дедушка, говорил: «Если можешь не предавать – не предавай». Вот, посмотри, это его портрет. Здесь он в мантии губернатора Тида. А это твой прадед, он был ректором нашего университета. Его сестра – вот её портрет – была морганатической супругой короля во втором браке. Как раз тогда у нас было сильное землетрясение на северо-востоке, и на время восстановления она расселила всех, оставшихся без крова, в королевском дворце. Под свою ответственность. Один из советников короля говорил, что этого делать нельзя, могут пропасть ценные вещи, но никто из беженцев не взял даже малюсенькой ложечки для кафа. А это мой прадед, отец деда по матери, он был председателем Алмазной Палаты. Надеюсь, в своём джедайстве ты тоже продолжаешь хорошую линию?
– У нас нет плохих линий, – улыбнулся Ронар. – Но, конечно, я очень рад, что Сила привела меня к такому учителю, как мастер Дхар. Мы с ним чувствуем друг друга, как дано немногим. Наша школа, «жёлтая нитка», славится именно глубоким проникновением в суть вещей. Мастер Кора Сон-Са тоже была «жёлтой ниткой». Расследование преступлений и психологическая помощь пострадавшим – это наша специализация.
Палпатин хмыкнул.
– Я очень надеюсь на твою помощь, Рон, – вздохнул старший из Кимов. – Что ты восстановишь моё честное имя. Поможешь доказать, что ни в каких банях с девицами я не парился и миллиарды не отмывал. Спасешь честь нашей фамилии. Поможешь найти убийцу твоей матери и моих приёмных сыновей. Они были ещё совсем мальчики.
– Я сделаю всё, что смогу, папа. И знаешь, первые же ощущения от вашей планеты...
– От нашей планеты, – поправил экс-сенатор.
– Да-да, от нашей планеты... Они очень странные. Как только я вышел из космопорта... Совершенно ни на что не похожие. Что-то тут такое... по дну сознания бегает...
Джедай постучал себя по груди, и Палпатин почувствовал такую грозную опасность, что едва не выронил драгоценную электрумовую ложечку с монограммой фамилии Наруме, в которую наливал сироп. Ещё не хватало проблем от этого сопляка! Проклятый Дарт Плегас со своими идиотскими экспериментами...
«Не «жучка» это он Ордену поставил, а мне шаака подложил!»
Рыцарь Ким прислушался.
– Что-то где-то тут каким-то сквозняком потягивает, – сказал он себе под нос.
– Сквозняком? – удивился старший Ким
– Нет, не сквозняком. Нет... Как будто что-то подтекает. Кап-кап. Лежачий камень. Камень-плывун. Что-то такое... зыбкое...
– Когда погибла мастер Сон-Са, была сильная гроза. Её убило молнией. Может быть, ты чувствуешь отголоски её смерти?
Вдруг Ронар сделал движение, которого сам от себя не ожидал. Он положил палец на губы отца и сказал:
– Ты, пожалуйста, мне пока ничего не рассказывай. Сначала я сам хочу почувствовать всё, что тут происходило и происходит. На уровне образов. Это напрямую связано с твоими проблемами в Столице. Причём я хотел бы приступить к делу сейчас же. Пока держится это чувство.
Он прикрыл глаза веками.
– Словно какие-то тени бегают... Тени... Театр теней... Или кукольный театр... Скажи, у тебя не было перед началом этих неприятностей на Корусканте контакта с какими-то актёрами или актрисами?
– Да помилуй, сынок, какие актрисы! Неужели ты веришь, что я, уважаемый старый человек, глава семейства, сын таких родителей – и буду участвовать в оргиях с какими-то профурсетками?! Но ты так побледнел, Рон... Что с тобой?
– Простите... Прости, папа. Это я так работаю... Мозгами шевелю, ну, и мидиками тоже. Мидихлорианами. Пользуюсь их помощью. Пытаюсь прочувствовать, где эти актёры могли засесть... Чёрные актёры с белыми меловыми лицами. Ситх! – молодой рыцарь хлопнул себя по лбу. – На вашей планете же где-то есть могила ситха, это она так фонит... Сбивает меня с толку.
Палпатин резко вышел из контакта и бросился в подвал, где располагался его потайной архив. Ликвидировать их обоих, немедленно. Самому ему куда-либо вылетать сейчас опасно, но и передачу посылать опасно, запеленгуют… Небеса голубые и чёрные, вот так и пропадают некоторые самодовольные экземпляры. И всё один, один, просто не поспеваешь всё сделать, нужен настоящий помощник, надёжный и верный, да где ж таких найти...
Впрочем, ситх быстро взял себя в руки. Чего это он так разволновался? Волноваться как раз вредно, особенно поблизости с Кимом. А вот если не волноваться, а спокойно обдумать, как можно использовать ситуацию... «Используй поражение как ступеньку к победе» – так говорил Дарт Плегас.
– ...может, хоть немного отдохнёшь с дороги, сынок? Что за адская у тебя работа, просто уму непостижимо...
– Нет, папа. Чем скорее начало, тем виднее конец.
– Куда же ты пойдёшь?
– Сила укажет.
Бывший сенатор проводил сына до выхода, где стояли королевские гвардейцы, унизительный знак домашнего ареста. Джедай уже был на пороге, когда Видар Ким окликнул его.
– Рон, а зачем ты носишь в волосах гребешок?
Молодой джедай потрогал свой узелок на затылке с воткнутым в него изогнутым гребнем. Его бывший падаванский хвостик уже хорошо отрос и позволял закрутить такую хитрую кичку, которую, если верить легендам, носила мастер Цон-Цу Дун, основательница школы «жёлтой нитки».
– Что, моя причёска выглядит очень непривычно для ваших краёв? – улыбнулся сын. – Это для усиления чувствительности. Для обострения интуиции.
– Тогда… Подожди минутку... Буквально минутку!
Видар удалился вглубь дома, но вернулся действительно очень быстро.
– Вот, держи. Это гребешок твоей матери, наша фамильная драгоценность. Мама надевала его только на королевские приёмы. И на нашу свадьбу. Материал, как видишь, очень простой – кость, горный хрусталь и обсидиан, он и мужчине подойдёт. Этой вещи больше трёх тысяч лет. Работа изумительная, музейная. А свой отдай мне, на память.
– Папа... Вот это подарок, я и не мечтал о таком! Спасибо… Лучшим твоим даром может быть только благословение на добрые дела.
– С большой радостью благословлю тебя. Да пребудет с тобой Сила, мой мальчик, – отозвался бывший сенатор (Палпатин словно получил удар в солнечное сплетение, в его глазах запрыгали жёлтые блики). – Только возвращайся скорее.
«Вот же зараза, сам нарывается, сопляк... Прав был проклятый Дарт Плегас: или я, или они, третьего не дано».
Аппарат связи первого наёмника из списка, доставшегося Дарту Сидиусу в наследство от учителя, не отвечал. Второй номер откликнулся в стельку пьяным голосом. Третий был тоже пьян, хотя, услышав пароль, протрезвел.
Но тут уже Палпатин нажал кнопку сброса вызова, подумав, что такова подсказка самой Силы. Взвесив все «за» и «против», он решил повременить с устранением джедая и ограничиться только старым Кимом. Готовясь к настоящей войне с целым Орденом, было бы верхом расточительства своими руками уничтожить столь ценное разведывательное устройство.
«Надо просто аккуратно работать с ним. Не присаживаясь плотно, иначе можно и сгореть на ровном месте».
[indent]
Убийство экс-сенатора, находившегося под следствием, стало столь же горячей политической темой, что и результаты выборов. Кос Палпатин как победитель избирательной кампании выступил с заявлением о том, что тема восстановления престижа Набу в Сенате станет его экстренной задачей на новом посту. «Я полагаю, что покойный господин Ким был скорее жертвой махинаций, чем махровым коррупционером, которым его пытались изобразить наши недоброжелатели в глазах галактического истэблишмента. Клянусь, что предприму самые решительные шаги для того, чтобы имя Набу ассоциировалось с порядком и процветанием, а не с махинациями во Внешних территориях», – заявил Палпатин мужественным голосом, получая мандат из рук королевы.
Он также выразил глубокие соболезнования сыну погибшего предшественника, с которым «случайно» встретился на похоронном дворе. («Скоро это будет моё второе любимое место после Долины водопадов».)
Со времён Второго раскола адепты Светлой и Тёмной сторон Силы ещё ни разу не общались так по-дружески. Преемник отца на посту сенатора произвёл на Ронара Кима необыкновенно приятное впечатление. Молодой человек ощутил прилив такой искренней симпатии к невысокому рыжеватому набуянину, словно тот был ему давно потерянным и вдруг нашедшимся старшим братом. Кос очень старался и выверял каждое слово, каждый жест и взгляд, и уж конечно – каждый вздох.
Палпатин уверил Ронара, что только вместе они смогут довести расследование странной смерти семейства Кимов до конца. Теперь, когда он, Кос, вступил в новую должность, он сможет открыть молодому джедаю доступ к документам Представительства Суверенной Системы Набу – конечно, неофициально, из чувства благодарности к покойному…
Кроме того, Палпатин устроил для гостя планеты экскурсию по Тиду и наиболее живописным окрестностям.
«Ещё чуть-чуть сахара – и почувствую себя «жёлтой ниткой»…»
Расстались они совершенными друзьями, почти родственниками. Анализируя свою работу с Ронаром, Палпатин просто не мог не похвалить себя со всей сдержанной скромностью.
Но расследование смерти Видара Кима никуда не привело, несмотря на всё содействие нового сенатора сыну покойного. Нити преступления либо обрывались, либо уходили на самые вершины корускантского политикума, в окружение клана Валорумов. А туда молодому джедаю хода не было.
     
Следующая глава       Содержание