ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ: «ЛЕДИ СОВЕРШЕНСТВО - 2. ЮНОСТЬ»

   
«Я была растеряна, испугана и чувствовала себя на грани истерики. Впервые в моей жизни волосы, которые всегда спадали красиво по моим плечам, были подняты вверх в замысловатую прическу, я была зашнурована в дорогое белое сатиновое платье, не могла дышать и чувствовала озноб. Я спустилась вниз и увидела сорок незнакомых людей, которые были приглашены к нам на ужин, среди которых находились двадцать молодых людей, одетых как официанты (черный фрак и белый галстук), только гораздо богаче. Все наставления вылетели у меня из головы. Я думала только о том, как бы не упасть. Никогда потом я не могла забыть эти свои первые минуты вступления в жизнь!» (Т.Диттрич «Повседневная жизнь викторианской Англии»)

Таким был первый выход в свет Вайолет Бонхам Картер, дочери премьер-министра. Произошло это уже в начале 20 века, в эдвардианскую эпоху. Но, как видим, строгий этикет, неудобное платье, взрослая прическа и взвинченные нервы никуда не делись.

Невидимая финишная (или, напротив, стартовая) ленточка рвалась для юной леди в 17-18 лет. До этого момента она считалась еще ребенком, редко появлялась среди гостей и большую часть времени проводила с гувернанткой. Если в семье существовала старшая дочь на выданье, то считалась крайне нежелательным, чтобы ее затмила подрастающая младшая. Но если сестренка достигала нужного возраста, а вышедшая в свет сестра так и не получила предложения руки и сердца, тут уж ничего не поделаешь. Значит, они будут выезжать вдвоем, хотя это и дорогое удовольствие.

Итак, наша юная леди стала взрослой. Она должна показать себя во всем блеске — на балах, вечерах, приемах. Чтобы среди довольно ограниченного числа подходящих мужчин нашелся тот, кто захочет на ней жениться.

Собственно, все эти хлопоты с нарядом и прической, знанием правил приличия и этикета имели одну цель — стать женой, причем сделав хорошую партию.

Впрочем, не стоит сразу презрительно усмехаться или романтично вздыхать. Брак  для викторианцев — дело  в высшей степени важное и ответственное. Это уважение и респектабельность, свидетельство твоей зрелости и самостоятельности. Это возможность строить свой дом и продолжить свой род. Для мужчины это было тоже важно, и хорошие жены высоко ценились. Так что на этой «ярмарке невест» каждый должен был найти то, что искал.

Только вот одно маленькое «но». Мужчина  (и аристократ в том числе) мог делать карьеру, заниматься хобби, свободно путешествовать, — то есть активно проявлять себя вне семьи. И с женитьбой сильный пол обычно не слишком торопили — пусть нагуляется, остепенится, покажет, чего он стоит. И в 40 лет холостяк мог считаться завидным женихом. А вот для девушки (аристократки в особенности) карьера жены была почти единственной возможностью как-то изменить жизнь. Если юная барышня в первый год своего выхода в свет не обручилась — это было не очень хорошо. Еще один год без всяких подвижек — плохо. А дальше ты уже становишься «залежалым товаром», время уходит, а в зале появляются новые, свеженькие дебютантки. Ужас! И позор — с тобой явно что-то не так.

«Почему женщины, имеющие возвышенные стремления, светлый ум, душевные силы… никоим образом не могут реализовать себя в обществе?.. Уже достаточно давно женщины осваивают некоторые мужские профессии, где они могут руководить, конкурировать (или иметь возможность помериться интеллектом с другими) и, что важнее всего, проявить себя… [Однако семейная система] подавляет их духовное развитие, обрекая одних на положение вечно опекаемого ребенка, других — на молчаливое страдание… Брак — это шанс (но далеко не единственный), позволяющий женщине не потерять себя, но как бездумно, как бездарно этот шанс используется!»(Флоренс Найтингейл, цитируется по книге Л.Пикард «Викторианский Лондон»)

Надзор за незамужними девушками был едва ли не строже, чем за школьницами. Ведь теперь они — особенно лакомый кусочек для охотников за состоянием и просто  любителей приключений. Не дай бог, какой-то слух осквернит репутацию, — и на хорошем браке можно ставить крест. Поэтому чтобы найти себе «приключений на турнюр»,  юной леди нужно было очень постараться.

Ибо одевает и раздевает тебя горничная. Она же раскладывает вещи и отлично знает, как выглядели твои юбки и нижние рубашки. И, коли рискованное свидание каким-то образом состоялось, в тайне от служанки оно не останется: ты еще не настолько опытна, дабы скрыть улики. На прогулку тебя опять-таки сопровождает служанка, гувернантка, компаньонка. Если ты едешь верхом,  с тобой отправляют грума. Визиты и вояжи по магазинам совершаются с маменькой. Она же или другая старшая замужняя родственница внимательно следит за тобой на балах и приемах. Исчезнув по самому невинному поводу, ты даешь повод другим дамам всерьез обсудить вопрос:  «А не произошло ли с ней … НЕЧТО ТАКОЕ!»

А дамы обсудят с удовольствием. Ведь ты — конкурентка их незамужних дочерей, так почему бы и не подмочить репутацию одной из соперниц?

Так что задумывая тайную любовь для аристократической незамужней героини, придется проявить большую изобретательность, дабы организовать свидания, а тем более — побег.

Впрочем, как и всем девушкам на свете, викторианским аристократкам тоже хотелось любви. И если желание входило в конфликт с родительскими требованиями… Случалось всякое. Правда, следы, видимо, заметались хорошо. Нелегко найти подобные истории с фамилиями действующих лиц. И если шалости и неравные браки мужчин из света давно стали достоянием гласности, то относительно оступившихся женщин все куда таинственнее.

«Некоторым женщинам удавалось разными способами противостоять системе. Леди Флоренс Паджет должна была выйти замуж за Генри Чаплина. Перед свадьбой они отправились за покупками в «Маршалл энд Снелгров» — новый универмаг на Оксфорд-стрит, открывшийся в 1848 году. Там они разделились: она направилась в отдел дамского белья, где якобы намеревалась приобрести кое-что для себя, он же остался ждать ее на улице. Но ожидание было напрасным. Она проследовала через магазин до выхода на Генриетта-стрит, где ее поджидал в кэбе маркиз Хейстингз, и тем же утром обвенчалась с ним. Другая девушка, «внучка графа, особа хорошо известная в свете, совершила предосудительный поступок — родила внебрачного ребенка… Рассказывают, что когда ее спрашивали, кто же его отец, она отвечала: «Откуда я знаю». (Л.Пикард «Викторианский Лондон»).

Честно скажу: приведенная цитата — самая откровенная информация с упоминанием реальных людей, которую мне удалось отыскать. Если кто-то из читателей может пополнить главу историями о реальных незаконных связях, побегах, мезальянсах английских девушек-аристократок 19 — начала 20 века, — буду очень признательна. Писать можно в личку и в комментариях. Разумеется, не с целью посплетничать, а расширить наше знание матчасти.

Я могу рассказать историю, которая приключилась в 1857 году с Мадлен Смит, дочерью богатого архитектора. После 3-хлетней полировки в пансионе девушка вернулась в Глазго, где ей и стали подыскивать подходящего жениха. Однако, когда Мадлен гуляла в сопровождении сестры по улице, ее увидел некий Пьер Эмиль Л`Анжельер, простой клерк. Молодой человек нашел общих знакомых, которые представили его мисс Смит. Эмиль произвел нужное впечатление на Мадлен, и скоро неопытная девушка по-настоящему влюбилась. Каким образом парочке удалось устраивать встречи — точно, опять-таки, неизвестно. То ли за Мадлен следили не столь строго, (все-таки не аристократка, хотя и наследница), то ли она привлекла на свою сторону сестру/служанку. Свидания были нечастыми, но их результатом стала переписка. И весьма пылкая. В одном из писем Мадлен пообещала подарить избраннику свою девственность.… Однако отец узнал о романе и решил положить ему конец. Девушка заключила другую помолвку, но  у Эмиля остались ее письма, и он вовсе не хотел их возвращать, несмотря на многочисленные просьбы Мадлен.

«Мадлен вынуждена была тайком заходить к Эмилю, в надежде уговорить его вернуть письма, как поступил бы на его месте любой порядочный джентльмен. Уходя, Мадлен угощала Эмиля какао, которое с каждым разом вызывало все большее подозрение у несостоявшегося жениха. В своем дневнике он подробно описывал, когда приходила Мадлен, какого вкуса было какао и сколько дней он болел после того, как его выпивал. 24 марта Эмиля нашли мертвым в его комнате. Причиной смерти стало отравление большой дозой мышьяка. На основании найденных писем и дневника полиция арестовала Мадлен. Ее отдали под суд». (Е.Коути, Н.Харса «Суеверия Викторианской Англии»)

К счастью для Мадлен, выяснилось, что жених ее был человеком порочным и мстительным. Он давно задумывал «жениться на деньгах», и попытка с мисс Смит была не первой. Адвокат убедил присяжных, что разрыв помолвки обрушил все планы Эмиля. И тот принял решение умереть, но перед этим — жестоко отомстить несостоявшейся невесте. Он сам принимал мышьяк, специально описывая подробно свое состояние и бросая определенные подозрения. Присяжные полностью оправдали Мадлен.

Правда, сейчас не все согласны с их вердиктом. Это дело — одно из таинственных преступлений прошлого, где нет четкого ответа на вопрос — «кто же убийца?».

Есть фильм «Мадлен» 1950 года выпуска, который как раз поддерживает версию того, что именно мисс Смит убила Эмиля. Но, к сожалению, на русский язык он не переведен, и оценить его по достоинству трудно.

Подозреваю, что именно эта история могла вдохновить Конан Дойля на создание некоторых рассказов. Например, — о несчастной леди Еве, попавшей в ловушку, как и Мадлен, из-за пламенных посланий. Или — о самоубийце, что  из мести пытается подвести  под виселицу другого человека (рассказ «Загадка Торского моста»).

Для самой Мадлен на оправдании дело не закончилось. Репутация была безвозвратно погублена, и девушка сменила и место жительства, и документы, дабы не слышать сплетен за спиной.

Ну, а наша юная аристократка продолжает вращаться в обществе. Ей надо быть очень внимательной и осторожной. Нельзя быть слишком строгой и слишком развязанной, слишком веселой или грустной. Слишком глупенькой — или чересчур образованной. Все в меру. Как у пушкинской Татьяны:

«Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
(Благопристойности)

Очень часто выход в свет приурочивался к знаменитому Сезону. Что это такое?

Как уже упоминалось, большая часть аристократии жила за городом, в своих поместьях. Но с февраля по август проходили парламентские заседания, и мужчины должны были в них участвовать. Именно переезды в столицу, и проходившие в это время в городе мероприятия и назывались «Лондонским Сезоном».

«Сезон состоял из публичных ритуалов, как-то: верховая езда по Роттен-роу и променады в Гайд-парке, посещение спортивных соревнований (скачки с Дерби и Аскоте, крикет), театров и оперы. К частным мероприятиям относились балы, музыкальные вечера, визиты и прочее. Участвовать в Сезоне, однако, имели право все. Если бы вам удалось получить приглашение на светский прием, вас вряд ли бы прогнали, но приглашения, конечно, на улице не раздавали» (К.Коути, К.Гринберг «Женщины викторианской Англии»)

Матушка нашей леди ведет очень насыщенную жизнь. Пока супруг участвует в управлении страны, она обязана поддерживать старые знакомства, а также  завязывать с подходящими людьми новые. Пишется огромное количество писем, рассылаются приглашения, организовываются приемы в своем доме и посещаются дома друзей.

Наличие юной дочери на выданье увеличивает количество забот. На какое мероприятие вывести девушку, где заказать платье, какие подобрать аксессуары? Тут на помощь приходили те самые магазины, о которых мы говорили в главе «За прилавком магазина». Леди и ее дочери нет нужды самим таскать покупки. Для этого существуют лакеи. Но есть другие заботы — и в магазине за тобой следят взгляды представительниц света. И не дай бог, ты будешь не так одета, станешь слишком громко смеяться или чересчур развязано себя вести. Так что шопинг тоже не давал расслабиться и забыть о своем месте в этом мире. И, кстати, далеко не в каждое кафе приличная дама в те времена могла прийти без мужского сопровождения. А уж в ресторан — тем более!

Если наша героиня принадлежит к королевской фамилии, выходя в общество она обязательно должна была быть представлена королеве. Столь же желательна, хоть и не так необходима, была сия процедура и для других представительниц высшего света. Дебютантке обязательно нужна была поручительница — замужняя уважаемая дама, уже представленная ко двору.

Само представление проходило во дворце Сент-Джеймса. Девушке шилось светлое декольтированное платье с трехметровым шлейфом, а прическа ее украшалась белыми перьями. Именно по перьям в толпе можно было отличить дебютантку. Разумеется, вся эта амуниция требовала тренировок, чтобы в решающий момент не запутаться в шлейфе, не споткнуться и не упасть.

«После того как лорд-камергер объявлял ее имя, юная леди приближалась к трону (молясь при этом, чтобы случайно не потерять равновесие и не упасть), делала глубокий реверанс, практически приседая на пол, и целовала руку королевы (в том случае, если дебютантка принадлежала к высшей аристократии, королева целовала ее в лоб). После того как все полагающиеся реверансы были сделаны, дебютантка грациозно подхватывала шлейф и пятилась к двери. По завершении церемонии девушка становилась полноправной участницей лондонского Сезона и начинала поиски подходящего мужа» (К.Коути, К.Гринберг «Женщины викторианской Англии»).

По сравнению с предыдущими эпохами именно Англия сделала большой шаг вперед, если говорить о браках. Благодаря примеру королевской семьи, быстро распространилось убеждение, что любовь в супружестве может и должна существовать. Поэтому, несмотря на строгие нравы, родители обычно давали возможность молодежи сказать свое «да» или «нет» по поводу грядущего брака. Во Франции, например, такой демократией и не пахло.

Что же, предположим, наша леди и некий молодой человек на званом вечере или балу понравились друг другу. Проявлять взаимную симпатию они должны очень сдержанно. Девушка — страшась за репутацию. Юноша — опасаясь того, что придется жениться, даже если он не имел этого в виду. Или имел, но передумал в процессе знакомства. Посему уже два танца подряд для не обрученной пары — под негласным запретом.

Родители леди не дремлют. Их задача — выяснить все, что можно, об этом юноше. Доход, общественное положение, репутацию кандидата и его семьи. Если он менее знатен, чем наша леди, и данный недостаток не покрывается деньгами — это не слишком подходящее знакомство. Ибо, мы помним:

«Женщины не поднимает мужчину до того положения, которое она занимала до брака, а опускается на его уровень. Однако мужчина поднимает женщину за собой, как бы низко она ни стояла ранее». («Этикет любви, ухаживаний и брака» 1847 года. Цитируется по книге К.Коути, К.Гринберг «Женщины викторианской Англии»).

Молодежь, особенно девушек, постоянно настраивали против тайных браков, упирая на неопытность и возможные разочарования в будущем. К тому же, до 21 года без согласия родителей/опекунов венчаться было нельзя. Правда, до 1856 года этот закон не действовал на территории Шотландии, где и пастор был не нужен. Молодые люди просто в присутствии двух свидетелей объявляли друг друга мужем и женой. Во второй половине 19 века стало необходимо перед бракосочетанием провести в Шотландии три недели.

А для обычного венчания было два пути. Свадьба после трех оглашений в церкви, то есть тоже через три недели. Либо — покупка свадебной лицензии. Последняя стоила недешево, поэтому именно этот путь частенько выбирали богачи и аристократы. Нечто вроде — «мы этого достойны и можем себе позволить!»

Впрочем, не будем забегать вперед. Если мама и папа ничего не имеют против кандидата в женихи, начинается период ухаживаний. Для того чтобы увериться в своих чувствах и хорошенько рассмотреть избранника/избранницу. Правда, встречи наедине были все также практически исключены. Мама, сестра, тетушка, компаньонка, горничная, — кто-то обязательно должен был присутствовать при общении пары. А то — КАК БЫ ЧЕГО НЕ ВЫШЛО.

Следует сказать, что  этот период предпочитали не затягивать. Поклонник (ведь именно мужчине принадлежала инициатива) должен был поскорее определиться. И — сделать предложение. Ну, либо вежливо ретироваться, если барышня его по каким-то причинам разочаровала.

Если молодые люди понравились друг другу еще больше (в плане практическом или романтическом), заключалась помолвка. Правда, последнее слово все-таки оставалось за отцом или опекуном юной леди.

Поэтому ситуация, когда сначала жених идет за согласием к папе и только потом  к его дочери, выглядит достоверно даже в начале 20 века. Правда, свежая в своей новизне мысль — «женщина — тоже человек» —  подточила этот обычай. Многие кавалеры все-таки предпочитали убедиться, что девушка не против их сватовства. Но высочайшее позволение на будущий брак давали именно родители.

Обратившись к миру Шерлокианы, мы можем вспомнить сильную духом Вайолетт де Мервилль. Именно она заключает помолвку, идя против воли отца и мнения общества. Правда, ее избранник не клерк и не лакей, а вполне себе барон. Но Грюнер не считается в свете порядочным человеком, и даже аристократическое происхождение ему не может помочь. Кстати, Холмс очень удивлен тем обстоятельством, что Вайолетт вообще смогла с бароном познакомиться и довести дело до помолвки. На что получает объяснение:  их встреча произошла на яхте, где не столь строго следили за составом гостей и этикетом.

История леди Евы и адресата ее писем более туманна. Каким образом пересеклись пути бедного сквайра и девушки из высшего света — неизвестно. Вероятно, где-нибудь за городом, на празднике или на  охоте. Возможно, сквайр был очень дальним родственником семьи, с которым, пусть и без особого желания, но поддерживали отношения. Почему леди Ева не боролась за свою любовь, мы тоже не знаем. Может быть, юные чувства угасли, или от ее брака с лордом зависело благополучие семьи.

Но многие, даже вступая в брак под влиянием голоса разума, надеялись в будущем полюбить друг друга. И, главное, готовы были для этого потрудиться.

Предположим, что избранник нашей леди не встречает возражений у отца. Заключается помолвка. Если не было причин держать ее в тайне, то о событии сообщалось официально. В честь помолвки мог быть устроен праздник — как скромный, так и помпезный. Жених дарил невесте специальное колечко, место которого впоследствии занимало обручальное.

Длилась помолвка обычно от шести месяцев до пары лет. Она позволяла будущим супругам общаться теснее и даже порой оставаться наедине. Зато и на попятный пойти было теперь сложнее. Дамам здесь, кстати, давали больше свободы:  им было легче взять свое слово назад. А вот передумавший джентльмен должен был действовать с большой осторожностью и деликатностью, чтобы ничем не опорочить репутацию бывшей невесты.

Если помолвка только укрепила будущих супругов в их решении, назначалась дата свадьбы.

«Когда дата свадьбы наконец-то была объявлена, мать невесты сообщала о предстоящем событии близким родственникам, а невеста — своим друзьям. О свадьбах значительных персон писали в газетах, однако дату разглашали только приглашенным на церемонию — вдруг набегут любители дармовщины? Приглашения рассылались за две-три недели до свадьбы, и гости должны были ответить незамедлительно» (К.Коути, К.Гринберг «Женщины викторианской Англии»).

Отец невесты занимался денежной стороной дела — оплатой церемонии, приема, музыки, кареты. Он же подписывал с женихом брачный договор. И — выделял деньги на приданое. Девушки из высшего класса закупали его в магазинах и заказывали у портних. Матушка готовила торжество:  уточняла количество гостей, меню, декор и прочее. Будущий муж обустраивал к семейной жизни свой дом — или же обставлял новый. А также отвечал за покупку лицензии и обручального кольца. Кстати, букет невесты тоже приобретал жених.

Выбирались подружки невесты — младшие сестры молодоженов или настоящие близкие подруги девушки. Старшая подружка помогала в одевание невесты, держала ее букет и перчатки во время церемонии, а также  в меру сил поддерживала и успокаивала.

Мальчики, одетые под пажей, несли шлейф невесты.

Что касается цвета свадебного платья, тут многое зависит от десятилетия эпохи. В 1830-40-е годы белый цвет еще не утвердился окончательно, и популярностью пользовались самые разные оттенки. Особо ценились голубой и розовый. А вот во второй половине 19 века невесты чаще останавливали выбор на белых платьях. Венок из флердоранжа и фата выступали как символы чистоты и невинности. Посему вдовам, выходящим замуж повторно, эти аксессуары не полагались.

По примете, на невесте должно было быть что-то старое (семейная реликвия), что-то — новое, что-то — взятое взаймы (часто — фата или украшение для волос), что-то — голубое (подвязка или платок) и шестипенсовик в туфельке.

Подробнее о свадебной викторианской моде можно посмотреть здесь:

https://www.livemaster.ru/topic/1812319 … tseremonii

Венчание традиционно проводилось в утренние часы, с 9 до 12, к концу эпохи время продлили до 15 часов. Обвенчавшись, пара следовала в ризницу, где подписывалось свидетельство о браке. После церемонии гостей ждал поздний завтрак. За ним мог следовать бал или званый вечер. Что касается наряда невесты, то обычно он включал в себя два корсажа — скромный для самого обряда, и открытый — для танцев.

Медовый месяц представители высшего света предпочитали проводить в Европе — Париже, Риме или Венеции. Впрочем, красивые места родной Англии, такие как Девон, Брайтон или Озерный край, тоже были популярны. Особенно если к громкому титулу прилагалось не так много денег.

Нашу леди усиленно готовили к роли жены и матери. Но — что происходит между мужем и женой и откуда берутся долгожданные дети, ей, скорее всего, никто не объяснил. Чтобы не развращать! Матушка уже буквально накануне свадьбы могла дать наставления примерно такого содержания: «Женщина должна подчиняться мужу. Эта сторона брака не слишком приятна, но придется потерпеть. Порядочный человек не будет беспокоить жену слишком часто».

Считалось, что женщина вообще не может испытывать удовольствие от секса. А если может — это ненормально. Хотя семейная жизнь самой королевы в эти рамки не укладывалась. Виктория после свадьбы так написала премьер-министру лорду Мельбурну:

«Я никогда не могла и подумать, что мне будет уготовано столько счастья».

Но, понятно, широкие круги поданных об этом не оповещали. И множество викторианцев из разных классов были убеждены, что секс у порядочных супругов происходит редко, только ради появления детей, и — не вызывает у жены никаких положительных эмоций. За отсутствие эмоций отрицательных отвечал мужчина, которому рекомендовалось не шокировать свою вторую половину и не ждать от нее плотских желаний. В идеале, все должно было происходить недолго, в темноте, и без полного обнажения. Рубашки и панталоны, снабженные разрезами, помогали соблюсти последний пункт.

Случалось, что невинные, неподготовленные невесты, в прямом смысле слова убегали с брачного ложа. Даже попытка мужа снять с нее платье вызывала ужас, — это неприлично и неправильно!

Впрочем, таких мучений могло и не быть. Если матушка леди была счастлива в браке и умела сама получать удовольствие от близости, ее напутствие дочери могло звучать совсем иначе. Если сама леди была наблюдательна и сообразительна, и, находясь в загородном имении обратила внимание на поведение лошадей, собак, кошек… Если она слышала разговоры служанок, и кое-что дополнила тайком похищенными из шкафа книгами… Если муж считал, что для женщины супружеский долг не должен быть неприятной обязанностью и готов был не торопясь просвещать ее… В этом случае отношение к близости и у юной леди будет вполне позитивным.

Что же, будем считать, что интимные проблемы как-то разрешились. Хочется пожелать нашей леди, что это произошло благополучно и не без приятности. Но после брачной ночи начинается новый день, теперь уже замужней жизни.

Часто выходило так, что даже любящие супруги проводили вместе не так уж много времени. Служба на благо Англии, управление своим поместьем/поместьями или предприятиями, всевозможные чисто мужские клубы, хобби, охота, — все это, в разных сочетаниях, весьма плотно занимало день джентльмена.

Леди проявляла себя дома.

«Леди должна была уметь в любое время хорошо принять многочисленных и частых гостей любого уровня и быть обворожительной собеседницей в компании и прекрасной партнершей на балах и приемах. Все важные решения о судьбе членов семьи и крупных материальных вложениях принадлежали мужчине, и не всегда мнение жены влияло на них. Он же выслушивал доклады управляющего имением, главного садовника, дворецкого. Часто утром, когда вставала жена, мужа уже не было дома, и по оставленной записке она знала, ожидать его к обеду или нет»(Т.Диттрич «Повседневная жизнь викторианской Англии»).

После завтрака леди обсуждала с кухаркой или поваром меню на день вперед. Если ожидались гости, то планировались и блюда для приема. Далее следовал отчет экономки — все ли идет гладко, нет ли неприятностей с женской прислугой. Вопросы увольнения выносились на суд хозяев редко, обычно этим в больших домах занимались дворецкий и экономка. Наша леди раздает указания (если это требуется), пишет письма родным и знакомым, и, если никто не должен прийти, выходит из дома. Она может сама навестить знакомых или совершить променад по магазинам. Утренние визиты наносились с 14 до 17 часов дня и длились не дольше 15 минут. У каждой аристократки были свои приемные дни, о которых она и оповещала знакомых.

Замужней леди также рекомендовалось  в одиночку не разгуливать. Лучше, когда ее сопровождает служанка, сестра, лакей, а в идеале, конечно, муж. Но если идешь недалеко и ненадолго, то правилами можно пренебречь. А если кто-то что-то заподозрит или не так поймет… Пеняйте, сударыня, на себя.

К приезду мужа леди обычно старалась вернуться домой. Теперь они могут пообщаться. Будет ли супруг разговаривать с ней о своей службе — зависит от конкретной пары. Как и то, будет ли жена вникать во все проблемы или только слушать и кивать. Правда, в аристократической среде обычно полагалось мужу и жене быть хотя бы примерно на одной общественной волне. Ведь должна супруга знать, кого и почему нужно пригласить на прием, кто может помочь карьере мужа, кого необходимо подтолкнуть к определенному решению. Поэтому, скорее всего наша леди будет учиться разбираться в делах супруга. Хотя бы в общих чертах.

Здесь нельзя не вспомнить леди Хильду Трелони Хоуп из рассказа «Второе пятно». Вот что бывает, если жена не последнего человека империи НИЧЕГО не понимает в «этих мужских делах» и совершает глупости, которые могут привести не только к краху семейной жизни, но и к войне.

Леди ведала подготовкой приемов и балов (на которых часто и решалось будущее страны), организовывала пикники. Решала вопросы подарков для членов семьи, родственников и слуг. Обязательно участвовала в благотворительных акциях.

Когда общество собиралось в загородных имениях, начинались такие развлечения, как охота и спортивные игры. Дамы могли посоревноваться в крокете, в стрельбе из лука. К концу века у дам набирали популярность  теннис и гольф. Кстати, верховую езду в аристократической среде в середине 1890-хх годов сильно потеснили велосипеды. Невзирая на неудобный костюм с длинной юбкой, леди тоже азартно давили на педали. Правда, по улицам города предпочитали не кататься:

«В Лондоне я не катаюсь на велосипеде, по крайней мере, не на улицах, где тебе в спину дышат лошади, запряженные в омнибусы. По моему мнению, женщинам не следует подвергать себя опасностям лондонского дорожного движения», — делилась опытом леди Колин Кэмпбелл. По словам Джерома К. Джерома, вся голубая кровь Англии стекалась в парк Баттерси, чтобы покататься по дорожке, ведущей от озера к киоску с прохладительными напитками. В 1896 году велосипедистов пустили в Гайд-парк, и железный конь потеснил обычных лошадей на Роттен-роу. Даже за охотниками, собравшимися как следует погонять лису, теперь ехала кавалькада велосипедистов. Во время Сезона обязательным элементом променадов стала езда на велосипеде, и в приглашениях появилась строка «Захватите с собой велосипед». За велосипедами, расставленными в холлах, присматривали специально нанятые мальчишки в ливреях» (К.Коути, К.Гринберг «Женщины викторианской Англии»).

Если супруг не был против, наша леди вполне могла в свободные часы заниматься либо хобби, либо  самообразованием. Но лучше, чтобы эти занятия никак не сказывались на ее прямых обязанностях, иначе их ей поставят в вину. И могут ограничить или запретить.

Если не хуже.

Длинная родословная, громкое имя, образование и воспитание ничуть не мешали аристократам применять к своим женам насилие.

Например, Джордж Нортон, брат лорда Грэнтлея, жестоко избивал свою жену, Каролину. Женщина несколько раз убегала домой, но из-за сыновей, которые по закону принадлежали отцу, опять возвращалась. Однажды Нортон отослал сыновей к своей родственнице и запретил жене с ними видеться. Тогда Каролина начала борьбу за изменение законов, регулирующих право опеки над несовершеннолетними. Цели она добилась, но младшего сына живым уже так и не увидела.

Лорд Джон Бересфорд в 1850 году так сильно избил жену Кристину, что вмешалась ее семья. Но:

«По прибытии в имение Бересфорда они (братья женщины) узнали, что его брат, маркиз Уотерфорд, только что сломал шею на охоте, так что титул переходит к Джону. Призадумались братья. Теперь родственник-самодур выглядел куда привлекательнее. В конце концов, они развернулись на 180 градусов и убедили сестру терпеть побои в обмен на титул маркизы. Кристина вымещала гнев на детях. Ее сын, лорд Чарльз Бересфорд, клялся, что на ягодицах у него навсегда остался отпечаток от золотой короны, украшавшей мамину щетку для волос»(Е.Коути «Недобрая старая Англия»).

Впрочем, в Шерлокиане пример подобной аристократической жестокости тоже есть. Сэр Юстас Брэкенстол («Убийство в Эбби-Грэнж»), настоящий садист, истязающий молодую супругу, у которой нет иной защиты, кроме преданной горничной.

Интересно, что «облико морале» в среднем классе ценили куда сильнее, нежели в высшем. В аристократических кругах хватало и опасных связей, и всем известных любовников/любовниц, и незаконнорожденных детей. Если всех все устраивало, если на людях супруги демонстрировали безупречное отношение друг к другу, если пострадавшие не пытались придать делу гласность — никаких скандалов не возникало. И персонами «нон грата» виновники не становились.

Основные правила были таковы:

1. Не покушаться на невинных девушек
2. Не рожать наследников, то есть первых детей, от любовников.

И никогда не демонстрировать откровенно свои чувства обществу. Любишь, ревнуешь, страдаешь, хоть умираешь от боли — изволь держать себя в руках. Для примера можно заглянуть в наши родные пенаты. В чем вина перед обществом Анны Карениной? Нет, измена — это ничего. И забытый сын — не новость. И дочка не от мужа — не экзотика. Но криминал в том, что свои отношения с любовником и переживания по этому поводу Анна выставила напоказ. Именно с ее поведения на скачках и начались перешептывания, переглядывания, показательные жалость и осуждение света.

Англия в этом плане почти ничем не отличалась. Если замужняя леди обставляла свои связи с умом, если умело сохраняла декорацию хорошей семьи — что же, шалости могли сойти с рук.

Для флирта с кавалером идеально подходило время чая:

«Несколько ли джентльменов ожидалось к чаю или один, не имело большого значения, если соблюдались все приличия, продиктованные этикетом. А именно, визитерам ни в коем случае не оставлять свои цилиндры, котелки, трости и перчатки в передней зале, а приносить их с собой в гостиную, как будто они заглянули на минутку. Конечно, посетитель мог быть всего один, слуги не должны были входить до тех пор, пока колокольчик не позвонит, а удобная софа, кстати стоявшая в гостиной, могла вполне стать ложем для влюбленных» (Т.Диттрич «Повседневная жизнь викторианской Англии»)

Но все-таки в собственном доме леди могли сильно помешать. Поэтому счастливый момент соединения чаще переносился в загородное имение кого-то из подруг. Причем необходимо получить приглашение и для себя, и для любовника, а вот супруга спровадить в его собственный загородный дом на охоту.

Ну, а на месте главное — не ошибиться дверью в темноте.

Все было тихо-мирно, пока сор заметался под ковер. Но если кто-то этот ковер встряхивал, мог разразиться скандал, стоящий участникам и брака, и карьеры, а то и жизни.

Однажды Дональд Кроуфорд, член парламента от либеральной партии, получил анонимки, порочившие его жену. Вирджиния Кроуфорд отрицала упомянутого в письмах мужчину, но призналась в связи с сэром Чарльзом Дилке, также членом либеральной партии. Кроуфорд подал на развод, указав сэра Чарльза ответчиком.

Скандал вышел громким, общество с удовольствием смаковало показания в суде. Сэру Чарльзу не удалось убедить присяжных в своей невиновности. Его карьера была полностью разрушена, а моральный облик запятнан.

А через несколько лет грянуло разбирательство еще одного адюльтера. Чарльз Парнелл, лидер ирландских националистов, несколько лет состоял в связи с Кэти О`Шеа. Супруг Кэти долго закрывал на происходящее глаза, несмотря на то, что от любовника его жена родила троих детей. Но в 1890 году Уильям О`Шеа подал на развод, назвав ответчиком Парнелла. В итоге, политик лишился и карьеры, и здоровья. Он женился на Кэти, но скончался от инфаркта в 1891 году.

Развестись с изменившей супругой было гораздо легче, чем с мужем-изменщиком. Тут необходимы были отягчающие обстоятельства, вроде инцеста, содомии или регулярного очень жестокого обращения.

Если отношения леди и ее мужа не заладились, можно было еще разъехаться. Именно так поступили герои рассказа Конан Дойля «Случай в интернате». Причина таилась в прошлом мужа, она и привела к непониманию и охлаждению. Сын пары воспитывается, как и положено, в закрытой школе. Но по тексту видно, что его опекуном выступает именно отец, а встречи с матерью достаточно редки. И если в рассказе в конце есть намек, что супруги помирятся, так как причина размолвки устранена, в жизни так бывало не всегда. К тому же, разъезд не давал возможности вступить в новый брак, ведь по закону пара оставалась семьей.

Предположим, что замужняя жизнь нашей леди протекает спокойно. Рано или поздно она начинает чувствовать определенное недомогание. Значит, на свет скоро появится ее первый ребенок. Месяце на пятом леди удаляется от мира, так как вид растущего живота наводит окружающих на нескромные мысли и свидетельствует, что супруги делали ЭТО. Пусть даже в законном браке, все равно — неприлично. Впрочем, некоторые дамы немилосердно утягивались чуть ли не до последнего, но подобное осуждали как врачи, так и общество.

О родах мы уже говорили. Все вернулась к истокам, и теперь уже наша юная леди — мать. Она кормит (если кормит сама) своего малыша, старается контролировать няню, потом — подбирает гувернантку или школу для ребенка. Но светские обязанности, особенно в Сезон, никто не отменяет. Как и рождение последующих детей.

Насколько леди счастлива? Это зависит от ее характера и убеждений, от отношений с мужем и близости с детьми. Есть ли у леди занятие для себя, для души, или же нет. И как к этому занятию относятся окружающие.

Обязательно ли жизнь аристократки ограничивать семейным кругом и светскими обязанностями? Нет. Нечасто, но случалось, что леди выбирали и отстаивали свой путь или совмещали его с традиционным. Многих я уже упоминала в предыдущих главах.

Анжела Бердетт-Коутс, перед которой огромное наследство открыло все двери, пожалованная в итоге титулом баронессы, посвятила жизнь благотворительности. Утонченная, образованная аристократка Элизабет Томпсон сумела стать известной художницей батального жанра, причем не отказавшись от семейного счастья. Богатая и родовитая Флоренс Найтингейл настояла на решении изучать сестринское дело, превратившись для Англии (и всего мира) в настоящий символ милосердия. Стелла Кемпбелл, презрев условности, вышла на сцену, чтобы поддержать материальное положение семьи, пусть и родовитой, но безденежной.

Могли ли сойтись пути Холмса и светской дамы? Да. Скорее всего — в результате очередного дела. Изображать его клиенткой незамужнюю аристократку сложно. Хотя леди Ева как-то сумела с сыщиком пересечься, даже сам автор нам их встречу не показывает. Ведь за барышнями на выданье следили особенно строго. Каким образом организовать визит на Бейкер-стрит? Леди явно нужны союзники, которые сопроводят и прикроют ложь. Кто-то лояльный из родственников, подруга, служанка. Либо она сумеет исчезнуть на пару часов так, чтобы никто ничего не заподозрил. Трудно, но возможно.

Правда, для развития отношений с таким человеком, как Холмс, встреча должна быть не единственной. Чтобы он заинтересовался девушкой, именно как личностью, узнал ближе, почувствовал глубокую симпатию и уважение. Поскольку в положении оберегаемой ценности в гости к сыщику не набегаешься, больше подойдет другой расклад. Когда Холмс приглашен в загородное имение отцом или братом девушки. И хотя бы несколько дней проводит там, ведя расследование. Тогда будут вполне естественны и встречи, и разговоры с леди. Правда, неподалеку, скорее всего, все равно будет маячить «цербер» — горничная, компаньонка, кузина… Но и случайно встретиться наедине будет все равно легче. Ну, а разговоры о деле помогут леди показать себя разумной, доброй и решительной особой, чтобы зацепить сыщика.

Возможно ли довести дело до венца? Если леди очень родовита — это трудный момент. Она является представительницей особой касты, она воспитана с ощущением собственной высоты. Она привыкла к определенному уровню жизни. В ее мире полиция, следователи, сыщики считаются кем-то вроде обслуги. Обойтись без них нельзя, но пусть, по-возможности, не отсвечивают. Холмс образован и умен, но небогат и незнатен. Ибо джентри такого уровня для аристократии — все равно «не нашего круга».

А еще — Холмсу ведь тоже есть, что терять. Свою опасную, но любимую профессию, свою независимость от сильных мире сего. Да, если дело до этого дойдет, он не побоится бросить им вызов, отказаться от более почитаемой карьеры, если его захотят «подтянуть до уровня». Но дадут ли аристократы ему после этого спокойно жить?

Многие переживают, что брак Холмс с любой девушкой автоматически ставит и ее, и будущих детей под удар со стороны преступного мира. Так вот, мне кажется, что не так страшны Мораны и Мориарти, как изощренная месть представителей высшего света. Ладно бы просто игнор и бойкот, а если полное очернение репутации, через слухи и газетные публикации?

Да, леди можно дать адекватных родственников, которые оставят нашу пару в покое. Но все равно поступок дочери для них будет большой неприятностью, неудачей и ошибкой. Особенно, если ранее девушке светил куда более подходящий брак.

Но если девушка сумела настоять на своем, если Холмс дал понять, что вмешательства в их семью не потерпит, если родственники леди смирились (или отреклись от нее) — что же, и такой брак может состояться. И теперь задача леди привыкнуть к небольшой квартире, к необходимости не экономку выслушивать, а вникать в мелочи хозяйства самой. Не иметь своего выезда и загородного дома, не посещать приемы и балы. Ибо на это теперь не будет хватать ни средств, ни знакомств. Большинство знатных друзей из прошлого не будут поддерживать с миссис Холмс отношения.

Если нашей леди двигали не просто эмоции и романтические представления, если она человек энергичный и храбрый, если ей в радость сбросить оковы высокого положения, — акклиматизация пройдет успешно. А уж если ее способности и таланты смогут в той или иной степени быть задействованными для помощи мужу — тем более.

Хотя рвать с прежним образом существования абсолютно безболезненно не выйдет ни у кого. Будут и ошибки, и столкновения, и обиды, и всевозможные «разрывы шаблона». Ибо жизнь, к которой тебя никто не готовил, не может сразу стать понятной, спокойной и удобной.

Если сводить Холмса и уже замужнюю светскую даму… Не знаю, я лично, с трудом представляю себе сыщика в роли человека, который выступает «третьим лишним». Короткие тайные встречи, опасность оказать в качестве ответчика в деле о разводе… Сомнительно, что Холмс в такую ситуацию захочет впутаться. Даже по страстной любви. Единственное, это может быть сильная, но платоническая привязанность к несвободной женщине.

Просто развод и скандал, — это опять же жирный крест на репутации и очень неприятная известность. Хотя если муж — садист вроде сэра Юстаса, чтобы избавить от него любимую, Холмс, думаю, на это пойдет. Собственно, в нашем фанфике «Имя — неизвестно» сыщик был готов как раз к такому поступку. В работе «Песчинка» автор также дарит сыщику любовную историю со светской дамой. Но сама леди остается за кадром, ибо отношения были недолгими и несчастливыми. Кстати, именно этот момент в работе более чем достоверный.

Ну, а в финале, как всегда,  что посмотреть.

Каким влиянием могла пользоваться леди не только в своем поместье, но и в близлежащем городке, хорошо показано в мини-сериале «Жены и дочери» (по роману Элизабет Гаскелл). Правда, перед нами не совсем викторианская эпоха, а середина 1820-хх годов. Но типаж леди Харриэт поражает яркостью и многогранностью. Вот она легко и беззаботно посмеивается над двумя старыми девами из деревни, вышучивая их попытки подражать «светскости». Но тут же принимает упрек племянницы этих особ и соглашается, что забылась в своем снобизме. Когда главная героиня истории из-за собственной доброты оказывается жертвой несправедливых слухов, именно леди Харриэт спасает ее репутацию. Причем очень просто. Целый день, на виду у всего городка, она катается с Молли в коляске, посещает магазины и всячески подчеркивает свое хорошее и уважительное к девушке отношение. Раз уж дочь хозяев имения так ведет себя, значит, и впрямь, Молли ни в чем не виновата — решают жители. Вот она — сила титула и авторитета. Хотя леди Харриэт все-таки дитя предыдущей, более вольной эпохи. Спустя лет десять подобное поведение, да еще незамужней особы, вызвало бы шок. К тому же Харриэт носит короткую стрижку, — не то «прическу жертвы», в честь солидарности с погибшими аристократами во время Французской революции, не то просто результат болезни.

Следующий мини-сериал снят по роману Э.Троллопа и называется «Он так и знал». Именно в нем хорошо видно, как малейшая ошибка в свете и вовремя не пресеченные слухи разрушают любящую семью. Богатый, знатный, молодой Льюис на Мандариновых островах знакомится с дочерью губернатора  Эмили. Несмотря на хороший род, девушка выросла в колониях, где нравы не столь суровы, и привлекает внимание юноши живостью и непосредственностью. Он просит ее руки и увозит в Англию. Вместе с Эмили едет и ее младшая сестра Нора. Первые годы совместной жизни проходят очень хорошо. Да, Эмили более подвижна и порывиста, чем полагается леди, но Льюис смотрит на это с доброй улыбкой. Рождается сын, которого оба родителя очень любят и стараются проводить с ним побольше времени. Все разрушается по вине крестного Эмили, лучшего друга ее отца. Это уже пожилой человек, однако в свете у него репутация Казановы. И его каждодневные визиты в дом крестницы вызывают волну слухов. Разумеется, находятся доброхоты, намекающие Льюису: «Мы, мол, убеждены, что бедняжка Эмили невиновна, но все-таки как-то это подозрительно». А много ли надо, чтобы человек почувствовал себя в глазах общества смешным и ощутил ревность? Льюис начинает выяснять отношения с женой. Эмили искренне не понимает, в чем дело и почему это преступление — принимать у себя своего крестного. Ее обижает недоверие мужа, требующего прекратить эти встречи. Крестный так же не желает понять, что причиняет зло молодой женщине и упрямо пытается с ней увидеться. В итоге, Льюис объявляет о своем намерении отослать жену под присмотр людей, которым доверяет, чтобы уберечь ее от «соблазнителя». По закону у него есть такое право, и вот Эмили с сыном покидают дом и переселяются в семью лучшего друга Льюиса. Кстати, сам друг убежден, что Льюис неправ, но повлиять на него никак не может. Расходившийся муж нанимает частного сыщика, дабы тот следил за женой и докладывал ему обо всех контактах Эмили. Тут как раз можно полюбоваться на отношение среднего и высшего класса к сыщикам. Нуждаясь в его услугах, Льюис, тем не менее, не собирается подавать «ищейке» руку. Так как крестный не унимается и упорно ищет встреч с Эмили, Льюис решает забрать у «безнравственной женщины» ребенка. На что, опять-таки, имеет полное право…

Теперь я наконец-то добралась до фильма «Флоренс Найтингейл» 1985 года. Его тоже очень рекомендую. И как пример аристократки, пошедшей собственным путем. И как иллюстрацию самой светской жизни, писанных и неписанных правил в обществе, регламентирующих танцы, знакомства, занятия, помолвки своих представителей. Мы увидим молодую красивую Флоренс на балу, услышим слова восхищения в ее адрес. Поймем, как родители надеются, что она, наконец-то выйдет замуж и освободит дорогу младшей сестре. А девушка все равно тяготится этой жизнью и не находит в ней смысла. Даже полюбив человека, подходящего ей во всех отношениях — богатого, знатного, а главное — понимающего свою невесту, Флоренс не может дать окончательного согласия. Как бы ни было больно, ее зовет иная дорога. Отца Флоренс играет Джереми Бретт, и вот тут я готова снять шляпу и искренне сказать, что он прекрасен. Если бы он так же играл Холмса, был бы у меня в числе любимых исполнителей роли сыщика. Умный, ироничный, даже — язвительный, но при этом вызывающий симпатию и доверие. Ни ломания нет, ни перманентной раздраженности и ненависти к окружающим. Кстати, он совершенно не понимает, чего же хочет дочь, но… Но в итоге помогает и поддерживает. И очень гордится ею.

В качестве иллюстрации несчастливого светского брака подойдет фильм «Даниэль Дерронда», по одноименному роман Д.Эллиот. Гвендолин выходит замуж за богатого Гранкорта. Чтобы помочь своей семье, да и самой улучшить жизнь. Ее даже не останавливает наличия у жениха невенчанной супруги и троих детей. Любви Гвендолин не испытывает, да и лорд ее выбирает, скорее, как подходящую для брака «кобылу». Девушка получает наряды, драгоценности, возможность блистать в свете — но не счастье. Характер у мужа тяжелый, и, судя по всему, ему нравится унижать. Как прежнюю оставленную избранницу, так и законную супругу. Не столь даже физически, сколько морально. Гранкорт с удовольствием дает понять женщине, что является полным хозяином ее жизни, а она сама — никто и звать ее никак. Разумеется, ни к чему хорошему такие отношения привести не могут.

Не могу не упомянуть снова сериал «Аббатство Даунтон». Напомню, что эпоха там показана уже эдвардианская, но многие вещи тянутся из прошлого. Перед нами настоящие аристократы, землевладельцы — семья графа Грэнтома. В плане женских характеров и судеб — целая энциклопедия. Матушка графа, Вайолетт Грэнтом (в исполнении Мэгги Смит) — квинтэссенция ума, иронии, достоинства и снобизма. Она родилась, выросла, вышла замуж, состарилась там, в викторианской эпохе, причем, находясь среди избранных. Что не могло не наложить отпечаток на даму. Жена графа — Кора, богатая американская наследница. Роберт и Кора поженились по расчету, — ему были нужны деньги, ей — титул. Но сумели превратить свой брак в супружество по любви, над которой не властны неприятности и годы. Увы, сына этот брак так и не породил, что особенно неприятно для всех, из-за условий майората. Зато выросли три дочери. Старшая, Мэри, видно, очень желанная, и любимая. Почему, кроме родителей, ее так любят сценаристы и многие зрители, — для меня загадка. Если бабушка Вайолетт при всем своем снобизме, традиционности и косности умеет быть обаятельной и харизматичной, то Мэри почти всегда производит впечатление крайне заносчивой и эгоистичной особы, умеющей  вежливо хамить и ударить исподтишка по самому больному. Вторая — Эдит. Вот с ней ситуация боле трагичная. Видимо, родители ждали на сей раз сына, и вторая дочь вызвала вздох разочарования. Потому что Эдит явно в тени, словно отодвинута в сторону. О нет, у нее есть все, что и у Мэри, она не лишена ни платьев, ни удовольствий. Но отношение другое, пусть даже в мельчайших нюансах. Неудивительно, что Эдит особенно рвется замуж, надеясь обрести там то, чего не хватило в семье. Сибилл — тоже любимица, но по-иному, нежели Мэри. То ли родители уже смирились, что «опять девочка», то ли малышка так очаровала всех с рождения, но отношение к Сибилл у всех неизменно нежное и заботливое. Впрочем, и характер девушки соответствующий. Добрая, внимательная, чувствительная к несправедливости, она притом умеет быть решительной и смелой. Ее не волнует, как Мэри, наследство, не слишком заботит, как Эдит, личная жизнь. Сибилл интересуется борьбой за женские права, осваивает профессию медицинской сестры, возит служанку, мечтающую найти работу в конторе, по собеседованиям. Именно Сибилл совершает вопиющий мезальянс — выходит замуж за шофера. Из реальности примеров подобного не нашла, но не утверждаю, что их не было. Скрывали, видимо, очень тщательно.

Если целиком хочется сосредоточиться на устройстве аристократического дома, не отвлекаясь на сюжет, очень советую проект ББС «Усадьба Эдвардианской эпохи». Несколько добровольцев 21 века проживают кусок жизни из столетней давности. И семья, и слуги должны будут одеваться и общаться так, как было принято в начале 20 века. Пользоваться только изобретенными на тот момент средствами гигиены, развлекаться, как было принято тогда, есть и пить то, что готовили до Первой Мировой войны. И, разумеется, заниматься теми делами, которые им положены по статусу. Слуги — обслуживать дом с утра до вечера. Хозяева — царить и управлять. В рамках темы главы, как раз интересно будет посмотреть на хозяйку усадьбы. Что входит в ее обязанности, что она имеет право устраивать по своему вкусу, в каком тоне общается с семьей и прислугой. Каким образом происходит одевание леди, как ей делают прическу. И — что же скажет о такой жизни современная, работающая, самостоятельная женщина, которая испробовала ее на себе? Приоткрою секрет — удовольствие на первых порах сменилось усталостью и разочарованием ближе к середине эксперимента. А незамужняя сестра хозяйки и вовсе покинула усадьбу через пару серий, не в состоянии выносить полную зависимость от деверя.

Что ж, на этом, думаю, закончу тему жизни викторианских (и эдвардианских) аристократок. Если какие-то вопросы остались — пишите в комментариях.
       

   
Следующая глава         Содержание