Дурак бешеный

 
На последнем году обучения в школе милиции им уже вовсю давали «понюхать пороху», отправляя то на прочёсывание местности, то в патруль. Командовал курсантами обычно кто-то из старослужащих, но в тот раз, гоняя шпану где-то в Кузьминках, они с сокурсником, Санькой Водовозовым, оторвались от своих и остались вдвоём.
Пока рыскали по дворам, Санька куда-то незаметно подевался. От Игоря хулиганы благополучно сбежали, растворившись среди одинаковых пятиэтажек и грязных куч весеннего снега, искать их в одиночку по подъездам смысла не имело, и он шагал уже обратно к месту сбора, когда до него донесся истошный крик:
– Не тронь! Что делаешь, сволочь! Не… А-а-а!.. – голос сорвался и вдруг заскулил уже совсем тоненько: – Не бейте меня, не бейте! Пожа… А-а-а!.. Пожалуйста!
Кричал не то мужчина, не то пацан – разбирать было недосуг. Смирной сорвался с места, успев только подумать, что совсем хулиганьё озверело, облава на районе, а они прохожих бьют! – но, вылетев из-за угла, внезапно наткнулся на Саньку Водовозова, который от души лупцевал ногами какого-то типа. Тот катался по земле, пытаясь руками неумело защитить живот и голову, скуля и срываясь в тонкий мальчишеский крик:
– Не бейте! Больно!.. Дяденька, больно!..
– Совсем сдурел?! – рявкнул Игорь, в два прыжка подлетая к сокурснику и хватая его за плечо.
Санька резко развернулся – и Смирной едва успел уклониться от свистнувшего в воздухе кулака. Глаза у Водовозова были белые, шалые. Игорь торопливо перехватил его за вторую руку, не давая двинуться, и снова гаркнул прямо в лицо:
– Саня, ты сдурел?! Охолонь!
Водовозов по-прежнему хрипло и тяжело дыша, медленно моргнул. Скрючившийся субъект, подвывая, отползал прочь прямо по лужам, одной рукой по-прежнему прикрывая лохматую, длинноволосую голову. Смирной торопливо кивнул в его сторону:
– Что натворил?!
Он ожидал какого угодно непотребства, но Санька вдруг осклабился.
– Мусором меня назвал. Гадёныш!
Игорь не поверил своим ушам.
– Что?..
– Говорю же – мусором меня обозвал. Наглый больно. Думал, я бегать не умею!
– И ты его за это ногами вымесил?!
– А что мне его – в зад целовать? Надо бы еще добавить, – с каким-то даже сожалением произнёс Санька. – Ну да хрен с ним, пусть ползёт.
Игорь потерял дар речи. Не Санька стоял перед ним, отличник боевой и политической, хороший парень, с которым вместе отучились они без малого три года. Стояло непонятное мурло. На миг стало вдруг холодно и совсем уж некстати вспомнились детские страшилки про тварей, что живут в заброшенных сараях и выползают оттуда по ночам. Жрут души случайных прохожих, а тело напяливают на себя, точно пиджак…
Водовозов по-своему истолковал его молчание. Оглянулся на избитого парня – тот, постанывая, поднялся на ноги и торопливо захромал прочь.
– Думаешь, заяву накатает? Да ну, брось! У этой гопоты всегда морда в пуху. Пойдёт он в отделение, как же!
– Да разве в этом дело?!
Санька взглянул на него непонимающе, но через мгновение до него дошло. Водовозов громко и презрительно хмыкнул.
– Всегда подозревал, Смирной, что ты ненормальный. Ну, побил я малость эту шпану – и чё? Не сдохнет. Может, по ночам горланить не будет. И уж точно на всю жизнь запомнит, как на милицию пасть открывать.
– Ты не милиция, – с трудом выговорил Игорь. – Ты подонок…
Санька, похоже, даже не обиделся. Только плечами пожал.
– Говорю – придурок. Кино в детстве пересмотрел? Думаешь, я один такой?
И Водовозов двинулся прочь, бесцеремонно отодвинув Игоря с дороги. Потом вдруг остановился, оглянулся через плечо. Ухмылочка стала шире.
– Рапорт, что ли, на меня напишешь? Валяй, Смирной. Твоё слово против моего. Стукач – это как раз по тебе. Раз ручки марать брезгуешь. Ничего, Игорёха, жизнь тебя еще научит. За честь мундира иногда нужно и постоять.
Уже много позже Игорь раз за разом прокручивал в голове эту историю, размышляя, что он сделал не так. Выходило, что всё. Не догнал избитого парня, не пошёл с ним в ближайшее отделение – сам. Наверное, тот бы и впрямь его послал, как насмешливо предрёк Санька. Но он должен был хотя бы попытаться.
Но в тот момент в Игоре словно что-то сломалось. В полном молчании дошёл он до места сбора, погрузился в автобус, и поехал в училище вместе с остальными. И с Санькой тоже.
Писать рапорт он, конечно, не стал. Невозможно это было после Санькиных слов про стукача. А как иначе остановить тварь, напялившую личину курсанта Водовозова, Игорь не знал. Но судьба сама всё решила за дурака.
   
На занятии по рукопашному бою их с Санькой неожиданно поставили в спарринг. И Игорь, у которого голова уже второй день была точно в тумане от неотвязных и тяжёлых мыслей, внезапно понял – это шанс. Молча вышел в центр зала, встал в стойку. Поднял взгляд на сокурсника…
– Мусор ты, Санёк!
Водовозов вздрогнул. Беззаботное выражение пропало с его лица. Игорь повторил тяжело и раздельно, сжимая кулаки.
– Мусор. И не потому, что мент. А потому, что дрянь. Помои. Дерьмо. На свалке таких закапывать. Чего молчишь, мусор? Давай, постой за честь мундира!
И ударил первым.
Когда их растащили, Санька только скулил по-собачьи, почти как тот давешний шпанёнок, прижимая к груди зашибленную руку и сплёвывая кровь с разбитой губы. Вокруг галдели, бегали люди, кто-то в открытую матерился, еще кто-то, повиснув у Игоря на плечах, орал в самое ухо: «Зачем?! Зачем?!» – а он вырывался и хрипел: «Где твоё «дяденька, не бейте!»?! Не слышу?!..» и в глазах пекло, точно сыпанули в них песка…
Потом уже пришло осознание того, что натворил. Когда в полный рост встал вопрос об отчислении курсанта Смирного. Но исправить было ничего нельзя. Водовозова было не жаль вовсе, ни на ноготь не чувствовал себя Игорь виноватым перед подонком. Если и был виноват – то перед самим собой, перед своим призванием, которое по горячности профукал.
О произошедшем он не рассказал никому. Отец был в командировке, на очередных испытаниях; мама, конечно, заметила неладное, но Игорю удалось отовраться пустяками. Узнай мама всё – она бы первым делом кинулась звонить дедушке Васе…
Стыдно было так, что и не передать. Почему-то без конца вспоминалась первая присяга: взволнованные сокурсники, еще неловко сидящая форма… И стоящий в толпе шмыгающих носами родителей седой подполковник милиции с молодыми светлыми глазами. От этой картины было стократ больнее, чем от осознания того, что завтра состоится собрание, на котором Игоря выкинут с волчьим билетом. Не из школы милиции, нет. Выкинут из будущего, о котором он так мечтал.
А вечером по межгороду позвонила тётя Аня.
– Игорёк, не знаю, что ты там натворил, но ко мне приходил дедушка, – произнесла она веско. – И сказал, что он тобой гордится.
– Какой дедушка? – мрачно переспросил Игорь.
– Мой.
Игорь не сразу понял. А когда понял – едва не сел мимо стула.
О том, что тётя Аня – особенная, в семье знали все, но обычно этот факт не становилось темой застольных разговоров. Может, потому младшее поколение Смирных и Штольманов никогда не воспринимало дар Анны Дмитриевны всерьёз? Что-то вроде щекочущего нервы семейного предания, которому и веришь – и не веришь. И как-то язык не поворачивался спросить у неё самой: «Тётя Аня, ты и вправду умеешь говорить с мёртвыми?»
Петька, младший сын дяди Вани, тот клялся, что своими глазами видел, что с ним самим говорили, но Петька мог и приврать. Какие могут быть призраки в то время, когда уже на Луну полетели? Но все взрослые в семье относились к таким вещам совершенно серьёзно, хотя и не обсуждали вслух. И про прадедушку с прабабушкой, Анну Викторовну и Якова Платоновича, самых старших Штольманов всегда говорили только: «Ушли». Словно бы они и впрямь просто вышли за дверь и в любой момент могли вернуться.
Или позвонить по телефону…
– Что… – Игорь откашлялся и повторил: – Что он сказал?
– Что ты молодец. Хотя и дурак бешеный, – деловито сообщила тётя Аня. – И что завтра ты должен обо всём рассказать. Обо всём, понимаешь? С чего всё началось.
В памяти моментально всколыхнулось произошедшее. Игорь буркнул:
– Не хочу.
В трубке послышался громкий вздох.
– Дедушка так и сказал, что будешь упираться. Потому передаю тебе дословно, – голос тёти Ани вдруг сделался непривычно резким и язвительным: – «Тебя, такого гордого, значит, вон? А товарищ любитель кулаки чесать пусть остаётся? Ты этого хочешь? А бывает, что такая мразь при чинах еще и власть над тобой получит. С тобой пока не случалось?»
Игорь на миг потерял дар речи, ошеломлённый её словами. Тётя Аня снова вздохнула.
– Не знаю, Игорёк, что ты натворил, но послушай, пожалуйста, дедушку, – повторила она уже обычным тоном. – Поверь, он знает, о чём говорит. С ним такое было. Как будешь у нас, я тебе расскажу. Или лучше он сам расскажет.
   
Впоследствии он и сам не мог объяснить, что на него нашло – что он готов был расстаться с мечтой, не попытавшись никому ничего объяснить. Но слова прадеда о том, что он уйдёт, а Санька Водовозов останется служить вместо него, подействовали, как ушат холодной воды. Ведь даже не за себя предлагал ему бороться Яков Платонович Штольман – за других, за тех, на чьём пути вдруг да могла повстречаться тварь в милицейском мундире. И когда на следующий день состоялось комсомольское собрание, Смирной рассказал всё. Не щадя ни Саньку, ни себя. Он тут тоже выходил хорош со всех сторон, как ни крути.
Он говорил, а незримая тень так и стояла у него за спиной, положив жесткую ладонь на плечо. Ребята слушали в мрачном молчании, но Игорь чувствовал – ему верят.
Комсорг школы, верзила из деревенских, дослушав его, долго хмурился, тоже ни слова не говоря. Потом повернулся к сидящему в другой стороне Водовозову. Спросил коротко:
– Было?
– Врёт он всё! – зло и уверенно выпалил Санька. Собрание загомонило, но тут комсорг громко хлопнул ладонью по столу.
– Разберёмся! – пообещал он неожиданно зловеще и окинул Игоря пристальным взглядом с головы до ног. – Мы тут милиция или кто? Версию курсанта Смирного тоже можно проверить. А пока отстранены от занятий, – он покосился на Саньку и добавил: – Оба.
Они и впрямь были – милиция. Побитого парня каким-то чудом удалось найти. Водовозов вылетел из школы. Могли выгнать и Игоря, на последнем собрании некоторые предлагали – не за драку с Санькой даже, а за то, что сразу не доложил о произошедшем. Но на сторону Смирного неожиданно встал тот самый комсорг, оказавшийся парнем хоть из простых, да не простым. Слова про то, что обо всем докладывать по начальству – это тоже нужно уметь, иным и до старости не дано, брошенные им будто вскользь, как-то сразу заставили отдельных ревнителей чистоты рядов поутихнуть. Курсант Смирной получил строгий выговор с занесением.
Только когда всё решилось окончательно, Игорь смог показаться на глаза деду. Встретив внука в прихожей, Василий Степанович окинул его сумрачным взглядом исподлобья и потянулся за своим пальто.
– Верочка там с какими-то горе-заочниками сидит, – сказал он вполголоса. – Пойдём, пройдёмся.
– Ты знаешь? – спросил Игорь, едва они вышли из подъезда.
– Сорока на хвосте принесла, – обронил дед и надолго замолчал.
На улице было угрюмо и холодно, промозглый ветер безжалостно мотал тонкие голые ветки тополей.  Ни слова не говоря, они дошли до ближайшего скверика. Игорь терпеливо ждал законной головомойки, но старый сыщик молчал. Наконец, не выдержав, младший Смирной спросил сам:
– Я был неправ?
– Сам-то как считаешь? – вопросом на вопрос ответил дед Василий. – Ругать не буду. Потому как сам бы, может, еще худших дров наломал – на твоём месте, в твои годы. Но каждый выбор имеет цену. Это жизнь еще невысоко с тебя спросила. Но разобрались ведь. Товарищи твои за тебя вступились. Ты на них смотри, а не на того, кто скотиной оказался.
Дед внезапно криво и непривычно усмехнулся.
– Помнишь, что я тебе говорил? Сыскарь грязи бояться не должен. И такой тоже. Такой – в первую очередь. Или ты думал – милиция, она с Луны падает? А с погонами сразу и крылышки белые выдают?
Игорь заново опустил голову. Слова прозвучали горьким откровением, которое не хотелось принимать – но принимать приходилось.
– У тебя тоже так было? – спросил он.
– А то ж! – невесело хмыкнул Василий Степанович. – И у меня, и у бати. Не скажу, как он, а я каждый раз прям заново удивлялся – сколько же еще сволоты на свете? Но так надеялся, что тебе не перепадёт. Смотрел тогда на вас, думал – такие ребята светлые. А оно и тут вылезло. Прав был Яков Платонович, нет Царства Божьего на Земле. Может, лучше в бухгалтеры пойдёшь?
По тону старшего Смирного, как всегда, не понять было, шутит он или предлагает всерьёз. Игорь и не стал ничего отвечать, только посмотрел на деда выразительно. Тот потрепал его по плечу.
– Не переживай, внучек. Ну, строгач. У меня, что ли, не было? Первый, да не последний. Но в следующий раз ты уж за дрын с ходу не хватайся, ты лучше приходи.
– Жаловаться? – пробурчал Игорь.
– Обдумать.
Сказав, как видно, что хотел, старый сыщик решительно развернулся в сторону дома. Только у самого подъезда остановился, глядя на внука.
– Приходи, – повторил он. – Всегда приходи, хоть днём, хоть ночью. Я уж распереживался. Решил, что ты мне не доверяешь. А потом себя вспомнил. Тоже ведь всё в себе варил, дурак молодой.
В светлых, пронзительных точно у хищной птицы глазах деда затеплилась странная усмешка.
– Пользуйся, пока я живой. А то ведь потом придётся Анютку невесть где искать. Как там поётся – «Ты уехала в знойные степи…» Хорошо, в этот раз дома оказалась.
Усмешка в глазах старого милиционера стала явственнее.
– Анютка и нам позвонила. Я, может, потому тебя и не ругал. Куда уж мне против высшей инстанции! Яков Платоныч – он сам умеет мозги на место вставить.
Младший Смирной мысленно согласился с дедом. А потом подумал, что нужно будет выгадать время и съездить в Ленинград, пока не наступило лето, и не умчалась тётя Аня в очередную экспедицию. Она обещала рассказать…
Игорь вскинул голову.
– Я поднимусь к вам? Альбом посмотреть?
Дедушка Вася взглянул на него понимающе и молча открыл дверь подъезда.
   
В гостиной, обложившись чертежами, всё еще сидела бабушка Вера с какими-то парнями, потому они с дедом устроились на тесной кухне. Игорь медленно переворачивал толстые страницы старого фотоальбома, переложенные шуршащей папиросной бумагой, и думал – почему он не осознавал этого раньше? Смотрел – но не видел. Ведь не раз листал он в детстве этот альбом и слушал рассказы старших. И прятались в дальнем уголке дедова книжного шкафа растрёпанные томики с пожелтевшими страницами… как же хохотали они с Витькой, впервые до них добравшись!
Взгляд младшего Смирного остановился на очередной фотографии.
– А я всегда думал, что это дедушка Митя….
– Ну, хватил! – фыркнул дед. – Митя – в эдакой шляпе?
На мужчине с фотографии и впрямь красовался старомодный и смешной котелок, точь-в-точь как на каком-нибудь шпике из фильма про революцию. Шляпу Игорь почему-то помнил. А вот осознание того, что этот хмурый худой тип – его родной прадед – пришло только сейчас.
– У Анютки сто лет их портрет на стенке висит. Неужели не видел?
Ну, вот не видел как-то! Не так он часто бывал в гостях у двоюродной тётки, а когда бывал, то в доме, где жила семья геологов, хватало других интересных для мальчишки людей и вещей. Но сознаваться в этом не хотелось, потому Игорь буркнул:
– И у вас висит. Вроде как тоже с прадедом. Верхом на горилле. Папа рассказывал, что дядя Гриша в детстве до смерти той обезьяны боялся.
Дед снова фыркнул.
– Выдумывает Яков Васильевич. Гришка в двенадцать лет волков из двустволки бил. Что ему какой-то нарисованный обезьян!.. А вообще, ты прав. Сам всегда удивлялся, как Яков Платоныч с Митей на одно лицо удались. Только улыбка иная.
Дедушка Вася усмехнулся еле слышно, но с какой-то потаённой гордостью.
–  И дальше идёт. Твой отец похож, и Гришка. И Сашка Митин, и Сашкины спиногрызы… Даже ты.
Разве? Игорь снова взглянул на фотографию прадеда, ища сходство между собой и человеком, пришедшим из немыслимой дали, чтобы помочь своему непутёвому потомку. Человеком, чью твёрдую ладонь ощущал он на своём плече, когда стоял навытяжку перед комиссией…
– Бровь? – вырвалось у него.
– Она, – улыбнулся дед. – Точно так же ломаешь. Но больше – характер. Ты тоже, оказывается, дурак бешеный. Героический сыщик в третьем колене!
 
Положим, до героического сыщика Игорю было еще далеко. История с Санькой Водовозовым и строгач, заработанный перед самым выпуском, совсем уж бесследно не прошли. На оперативную работу Смирного не взяли, как он ни просил. Отправили в участковые, помогать Павлу Анисимовичу.
Первого разочарования своего Игорь, как ему надеялось, никому не выдал, придавил, как клопа на стене. «Надобно служить, если обещался!» Дедушка Вася тоже не с лёту стал сыскарём, не один год проходив в рядовых милиционерах.  Да и служба участкового оказалась заковыристее, чем младшему лейтенанту Смирному думалось; не раз случалось им с Павлом Анисимовичем разбирать и настоящую уголовщину, хоть и мелкую, «на одну трубку», как называл такие дела дедушка. Хотя буйных пьянчужек и соседей, ворующих друг у друга мыло из общей ванной, тоже хватало…
 
Вернувшись на улицу, Смирной первым делом глянул в сторону давешней булочной, но человека в светлой куртке там, разумеется, не оказалось. Да и странно было бы ожидать, что он будет по сию пору здесь торчать.
«На окне стояло пять утюгов, и разведчик понял, что явка провалена…» Молодой милиционер усмехнулся собственным мыслям. Делом займитесь, Игорь Яковлевич!
Никаких правил неизвестный гражданин не нарушал, никому не запрещено бродить по московским улицам, разглядывая карнизы и фасады. Может, он архитектор. Или писатель. Игорю немедленно вспомнился недавно прочитанный роман Агаты Кристи. Там главные герои как раз следили за персонажем, что вёл себя ну очень подозрительно – а тот оказался всего лишь писателем, что на ходу придумывал детективный сюжет.
А в семьях Штольманов и Смирных бытовало собственное предание о том, как много-много лет назад молодой дед Василий на петроградских улицах выслеживал прадеда...
– В начале тридцатых это было, – рассказывал Игорю дядя Ваня, весело ухмыляясь. – Сидим мы как-то у мамы с батей. Лето, Васька с Верой в гости приехали. Васька с батей свои сыщицкие дела обсуждают, Яшка с Гришкой сидят, уши развесив, а потом твой отец вдруг спрашивает: «Пап, а за какими бандитами ты гонялся, когда вы с дедушкой познакомились?» Васька тут же покраснел, как буряк, и только рожу скривил, точно уксусу выпил.
– Было дело, – с улыбкой подтвердил Яков Васильевич. – А дедушка тут же бровь вскинул и спрашивает его: «Василий Степанович, неужели вы забыли, за каким бандитом тогда гонялись?» Отец молчит, а дед ему снова: «Неужто забыли старорежимного типа с антисоветской внешностью?» И к нам с Гришкой поворачивается: «Василий Степанович сразу меня вычислил. С лету понял, что я агент неведомого подполья. Глава тайной организации профессора Калигари. Отличительный знак – трость и шляпа!»
–…А Васька ему мрачно: «Ещё глаз нехороший. Как на передового советского инженера смотрел!»
–… А дедушка ему ехидно: «Сразу видно, что личность тёмная! А уж когда документы прочитал... Василий Степанович, признавайтесь, вы всех обитателей затонского кладбища наизусть знали?»
– А Васька малёха отдышался и бурчит: «Нет, только особо именитых, с самой роскошной недвижимостью…»
– Только деда этим не смутишь, – фыркнул Яков Васильевич. – Он папе сразу: «Как же повезло какому-нибудь гражданину Разумовскому на вас не налететь! Небось, пол-Затонска бы на опознание согнали под дулом маузера!»
–… «А потом заново закапывали. Под гармошку!»
Папа и дядя Ваня дружно расхохотались. Игорь осторожно спросил:
– А дальше?
Иван Яковлевич только ухмыльнулся.
– А дальше мать вошла, спросила: «Яков Платоныч, чему вы внуков учите!?» – и велела бате с Васькой прекращать этот поток загробного юмора…
Воспоминания ли о семейной истории были тому виной, или и впрямь взыграла кровь двух поколений сыщиков, призывая разобраться – но, когда в районе Аксакова переулка в поредевшей к вечеру толпе мелькнула бежевая куртка, младший лейтенант Смирной без колебаний двинулся следом за её обладателем.
   

   
Следующая глава          Содержание
 

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)