Он медленно шел к витражной двери, и она мучительно вспомнила тот сон, когда впервые увидела его. А теперь стояла и не могла пошевелиться, только немо глядя ему вслед. И он словно бы услышал этот её призыв, обернулся и с улыбкой тихо произнес: "Я люблю вас". После отвернулся и вышел. За ним затворилась дверь, медленно и неумолимо. Свет, пробивавшийся сквозь разноцветные стекла витража, медленно погас.  Она рванулась к этой двери и лихорадочно зашарила по ней, стараясь отыскать ручку, которой не было. Обдирая пальцы в кровь, пыталась открыть дверь, рыча от нетерпения и злости, и, в конце концов, эта проклятая дверь поддалась. В глаза ударил яркий белый свет...
   Первым ощущением спросонья была боль в затёкшей шее. Анна поморщилась и со стоном открыла глаза. Потом резко распрямилась и замерла, глядя на лежавшего на постели, укрытого одеялом до подбородка Якова. Голова его была перебинтована. А подушка была примята с её стороны. Немудрено, что так болела шея. Она сидела на стуле возле его постели. Наверное, так устала к утру, что опустила голову на подушку рядом с ним и так, - голова к голове, - скрючившись, проспала остаток ночи.

   Выглядел Яков неважно: лицо бледное, до синевы, но с яркими лихорадочными пятнами на скулах, глаза, обведенные темными кругами, запали, губы запеклись. Анна потянулась ладонью к его лбу: жар всё еще не отпускал. Против воли вдруг подступили слезы, и она сердито вытерла их: не время раскисать. Усилием воли заставила себя встряхнуться и собраться, потянулась к стоявшей на тумбочке жестяной миске с водой и, отжав тряпицу, осторожно отерла его лицо.
   За спиной скрипнула дверь.
- Анна Викторовна, - шепотом позвала сестра милосердия Лукерья, - отдохнули бы. Всю ночь ведь просидели.
- Нет-нет, Луша, - качнула головой Анна, - я останусь с ним.
- Может, чаю приготовить? Там из дома прислали вам пирогов и молока.
- Только чаю сделай. Не хочется есть.

- Анна Викторовна, нельзя же так. Надо поесть.
- Ступай, Луша, - непреклонно отвечала Анна, продолжая прикладывать влажную тряпицу к горящему огнем лицу Якова.
- Хорошо, - со вздохом сказала Лукерья. - Тогда хоть чаю принесу.
   Анна выпростала руку Якова из-под одеяла и пощупала пульс. Жилка на запястье билась неровно, с лихорадочной быстротой. За спиной вновь стукнула дверь, и голос доктора произнес:
- Анна Викторовна, голубушка, я настоятельно рекомендую вам пойти отдохнуть.
Анна поднялась и развернулась к вошедшему:
- Доктор, я останусь здесь, - вздернула она подбородок. - Вы не заставите меня.

- Я же не говорю совсем уйти. Но отдохнуть-то вам надо. И не ели ничего! Чтобы выхаживать ЯкПлатоныча, вам нужны силы и светлая голова. А вы себя доведете до истощения во всех смыслах. Кому от этого лучше? Ступайте! И слышать ничего не хочу!
Анна набрала в грудь воздуха, чтобы дать отпор доктору, но вдруг с постели послышалось хриплое:
- Анна...
Анна круто обернулась и склонилась к Якову. Глаза его всё еще был закрыты, но запекшиеся губы вновь шевельнулись:
- Анна...
- Доктор, быстрее! - воскликнула Анна. Милц уже был с другой стороны кровати и склонившись над Штольманом, тоже тронул пульс, затем прижал тыльную сторону к его пылающему лбу.

- Так, Анна Викторовна, срочно камфару! И воды нужно, попробовать напоить его, он страдает от обезвоживания.
   Сознание к Штольману так и не вернулось, он метался и бредил. То рвался ловить злодея. То вел допрос с якобы пойманным преступником. То звал её, Анну, умолял не покидать его. А еще... Анна сначала ушам своим не поверила, но он говорил, обращаясь к Нежинской. Говорил, чтобы она не смела приближаться к Анне, чтобы отказалась от своих мыслей навредить ей, что он объявляет ей войну. Называл убийцей, упрекал, что она предала всё, что их когда-то связывало.
Как же ей хотелось выбежать из палаты, не слышать этих слов, ведь складывалось ощущение, что она словно подслушивает его мысли. Но он вновь выдыхал её имя, как молитву исцеления, и она опять опускалась на стул рядом и брала его за руку. Вскоре бред прекратился, и он затих. А она чувствовала себя так, словно сделала какую-то огромную и тяжелую работу. Сил у неё совсем не осталось.

***************

В дверь снова поскреблись, и заглянул Коробейников с встревоженным осунувшимся лицом:
- Анна Викторовна, позволите?
- Входите, Антон Андреич.
- Как он? - голос его дрогнул.
- Плохо, - тихо ответила Анна.
- Но... он выкарабкается?
- Вы... вы что? - Анна поднялась со стула - глаза её горели. - Зачем вы спрашиваете? Он будет жить, ясно?!
Последние слова она произнесла медленно и раздельно, потом, опомнившись, подошла ближе и страдальчески поморщилась:
- Вы простите меня, Антон Андреич, я... я просто устала. Накинулась на вас...

  Он перевел взгляд со Штольмана на неё, и она дрогнула: столько боли и страдания было в этих глазах. Анна взяла его обеими руками за плечи и встряхнула:
- Антон Андреич, не смейте, слышите? Всё будет хорошо. Я врач, я знаю.
Он отвернулся и быстро отошел к окну. Постоял с минуту, потом потер лицо ладонями, пригладил волосы и развернулся к ней:
- Простите Анна Викторовна, минута слабости. Больше не повторится.
- Что там с делом Овчинникова? – быстро спросила Анна.
- Раскрыто. – Он опять понурился. – Хотел обрадовать Якова Платоныча.
- Кто убил?

   - Лакей у него служил. Недавно нанят. Повредил крепление люстры и обрушил на хозяина. Задержали быстро, на постоялом дворе. Да он не особо и прятался. Оказался братом горничной, что служила год назад у Овчинникова. Тот её изнасиловал, а потом выгнал беременную. Та - совсем молоденькая девушка, не снесла позора и повесилась. Брат на заработках был, вернулся к могиле сестры. Вот, такая история, - понуро завершил свой рассказ Антон Андреич.
- Я знаю про горничную, - тихо ответила Анна. – Я вчера и пришла в дом Овчинникова, чтобы рассказать Якову Платонычу, что он приходил ко мне и рассказал о своей вине, и что это была месть. Только вам не успела ничего рассказать. А вы и без меня справились. Вы - прекрасный сыщик, Антон Андреич, - с чувством произнесла она. – Яков Платоныч вами очень гордится. И дорожит.

   Коробейников дрогнул лицом и быстро опустил голову, пытаясь скрыть охватившее его сильное чувство. Потом спохватился:
- А вы так здесь всю ночь и провели? Без отдыха?
- Мне легче так, рядом с ним, - она вновь оборотилась к постели Штольмана.
- Вы хорошо держитесь, - сказал Коробейников за спиной Анны.
- Я не имею права на слабость, - не оборачиваясь, сказала она.
- Я… вами восхищаюсь, Анна Викторовна.

   Она повернулась к нему, а он, стушевавшись, заторопился:
- Ну, мне пора. Я… пойду. Если позволите, ещё зайду вечером.
- Конечно, Антон Андреич. И… спасибо вам.
Тот кивнул и, ни слова более не говоря, быстро вышел из палаты.
         
Следующая глава          Содержание