И всё-таки она упустила момент, когда он пришел в себя. Вроде бы сидела рядом, отирала мокрой тряпицей испарину со лба, смачивала запёкшиеся губы водой. Только ненадолго отключилась, уронив голову на согнутую руку, пристроенную на тумбочку. Даже какой-то сон увидела: свет, разноцветье, счастье. Очнулась от слабого рукопожатия. Секунду приходила в себя, не сразу поняв, где она и что с ней. Опустила глаза на руку: пальцы уютно лежали в большой ладони. Она вскинула взгляд, и в грудь ударила жаркая волна: Штольман смотрел с подушки на неё с нежностью необычайной.

- Яков... Платоныч, - выдохнула она, склоняясь к нему, - вы очнулись!
- Вроде бы...
Голос его был хриплым, от звука этого голоса у неё в сердце стало сладко и больно. Она порывисто прижалась губами к его виску, предательские слёзы против воли посыпались горохом, и она отпрянула, утирая их дрожащими ладошками.
- Аня... милая, - он потянулся к ней утешить, и она всполошилась:
- Тише, тише, вам нельзя.

- Долго я так?...
- Третий день уж.
- Однако... И вы что же, все дни здесь?
- Это моя обязанность - ухаживать за тяжелыми больными, - с притворной строгостью отвечала она, одновременно считая его пульс.
- Вот как... Только поэтому? - губы тронула ироничная усмешка.
Анна потрогала его лоб, потом медленно скользнула ладонью по колючей щеке:
- А для чего же ещё?

Он потерся щекою об эту прохладную ладошку:
- Значит, мне просто повезло... - Потом вздохнул сочувственно. - Доставил я вам хлопот. Совсем ничего не помню.
- Вы были в доме Овчинникова, расследовали его смерть от упавшей люстры. Я пришла вам рассказать важную деталь, и тут… Обломок балки на вас свалился, а я...
- А вы меня оттащили в сторону, верно? А я думал, мне это приснилось.
Анна сокрушенно качнула головой:
- Нет.

На глаза опять набежали слёзы, и она засуетилась, приглаживая волосы, поправляя халат.
- У меня что же, жар был? – спросил Штольман, с сочувствием глядя на Анну.
- Был, - кивнула она. - Просто огнем горели. И такой бред несли! - она прижала пальцы к губам в притворном ужасе.
- Надеюсь, не наговорил вам никаких непристойностей?
- Разве вы можете?
Анна вновь склонилась к нему, и в глазах её светилась такая нежность, такое тепло, что Штольман дрогнул лицом.
- Аня, - тихо сказал он, - я счастлив, что вы здесь. Только вижу, как же вы бледны, как устали. Потому прошу: вы ступайте. Со мной теперь всё в порядке, а вам надо отдохнуть. Не перечьте мне, прошу вас.

Дверь скрипнула, приоткрываясь, и Анна быстро распрямилась.
- Я-аков Платоныч! Ну, наконец-то!
Доктор Милц с необыкновенной для его массивной фигуры живостью подошел к постели Штольмана, и Анна, поднявшись, уступила ему свое место. Он тут же опустился на жалобно скрипнувший табурет.
- Ох, и напугали вы нас, - выговорил доктор, одновременно проверяя пульс. – Ну, слава богу, всё позади. - После распорядился. - Ну, всё, голубушка Анна Викторовна, теперь ступайте отдохнуть. И не спорьте. Теперь я сам займусь вашим пациентом.
- Но…
- Анна Викторовна, - хором сказали врач и пациент, и переглянулись.
Анна даже отступила назад, потом развела руками:                                                         
- Ну, если вы оба так настаиваете, я, пожалуй, пойду.
Сил сопротивляться этим непреклонным мужчинам у неё не было.

*************

В своем кабинетике она походила из угла в угол, бессильно опустив руки вдоль тела. Надо было ехать домой, в самом деле отдохнуть, но на неё напало какое-то странное оцепенение, и она никак не могла избавиться от него. В дверь стукнули, и в кабинетик вдвинулась Домна с небольшой кошёлкой.
- Анна Викторовна, да что же это! – заговорила она с порога ворчливо. - Барыня меня за вами послали. Приказали, чтобы без вас не возвращалась. Вы ж заболеете: без сна, без отдыха, не евши путём, - заметив взгляд Анны, пояснила. - Ваша сестричка милосердия сказала. Что господин Штольман?
- Много лучше, - со слабой улыбкой отвечала Анна.

- Ну, вот и славно! - оживилась Домна, потом понизила голос. - Я вот тут настойку принесла. Быстро господина полицейского на ноги поставит.
Она порылась в кошёлке и выудила на свет божий небольшую бутылку темного стекла, заткнутой скрученной в жгут тряпицей.
- Домна, - с досадой качнула головой Анна, - эти методы твои знахарские...
- Да вы попробуйте! - обидчиво вздернула та подбородок. - В ней ничего такого нету, что против вашей медицины бы шло. Для укрепления организму самое оно.

Анна посмотрела бутылочку на свет, потом вытащила тряпицу из горлышка, понюхала и сморщилась:
- На спирту настояна? Ему только сейчас выпивки и не хватало!
- А и что же, что на спирту? Вы всё же дайте Якову Платонычу. Увидите, как он сразу на поправку пойдет.
- Ну, хорошо, оставляй. Я и сама хотела домой отправляться. Ванну хочу принять и выспаться.
- Вот и хорошо, - приговаривала Домна, одевая Анну в пальто, как маленькую. – Вот и славно. А уж я вам и ванну сделаю, и постельку взобью, и кухарке велю что-нибудь вкусненького состряпать. Всё будет хорошо.

В коридоре на них налетел Коробейников.
- Анна Викторовна, - кинулся он к ней, - как он?!
- Всё хорошо, Антон Андреич, - слабо улыбнулась Анна, - пришел в себя.
- Голубушка! – шепотом заорал тот. – Радость-то какая! – и кинулся к палате, где обитал Штольман со словами. - Я загляну к нему.
- Если доктор Милц позволит, - сказала ему вслед Анна.
- Ну, с ним я договорюсь, - обернувшись на ходу, воскликнул Коробейников. Тут же замер и вернулся:
- А вы домой сейчас? Я распоряжусь: вас городовой проводит.

- Да что же, я свою барышню не охраню? – поджала губы Домна. – Зачем нам провожатый?
- Ну, уж нет, дорогие дамы, - нахмурился Коробейников. - Яков Платоныч строго-настрого велел приставлять к вам охрану всякий раз, как вы идёте куда-нибудь. Так что урядник Рябко вас и проводит.
Домна открыла было рот, чтобы возразить, но тут же стушевалась, и Анна за неё ответила:
- Хорошо, Антон Андреич, давайте вашего Рябко. Его компания нас вполне устроит.
Коробейников, опередив их, умчался к выходу, чтобы распорядиться. Анна, еле передвигая ноги, медленно шла длинным коридором. Домна двигалась следом и тихонько ворчала:
- И что это Антон Андреич выдумал: зачем нам Рябко? И сами бы распрекрасно добрались, - тут же, спохватившись, захлопотала над Анной. - Обопритесь на меня, Анна Викторовна, а то вы вон на ножках уже не держитесь.

Стремительный Коробейников вновь встретился им у самой двери и сообщил:
- Я распорядился. А теперь позвольте откланяться.
Анна кивнула, прощаясь, и вышла из дверей больницы. У крыльца стояли две пролетки: одна Мироновых, а вторая – из полицейского участка. А рядом, сияя, как медный пятак, стоял бравый урядник Рябко. Домна при виде урядника бросила короткий смущенный взгляд на Анну и раскраснелась, как маков цвет. А тот уже подходил к ним:
- Приветствую, Анна Викторовна. Доброго денёчка, Домна Капитоновна.
- Здравствуйте, Клим Савельич, - церемонно кивнула Анна. – Как вы поживаете?
- Благодарствую, - кивнул тот, а сам глаз не отводил от склоненной головы Домны. – Я тут с Антон Андреичем, - спохватившись, пояснил Рябко. - Заехали проведать нашего начальника. Экое несчастье, - покачал он сокрушенно головой.

- Всё хорошо с господином Штольманом будет. Пришел сегодня в себя наконец-то.
- Ох, вот радость то великая! – воскликнул Рябко и вновь посмотрел на спутницу Анны. – Господин Коробейников велел сопроводить вас до дому. Так вот я и… готов.
- Ну, раз велел, тогда сопровождайте нас, - с улыбкой сказала Анна и, опираясь на крепкую руку Домны, которая ощутимо подрагивала сейчас, поднялась в мироновскую коляску. Домна расположилась рядом, а Рябко уселся напротив них. Анна, убаюканная мерным шагом лошади, задремала, привалившись в угол коляски.

********************

Распорядившись, чтобы Анну Викторовну с прислугой доставили под охраной урядника домой, Антон Андреич вернулся в больницу и прошел к палате, где располагался Штольман. Дверь распахнулась, оттуда вышла медсестра с лотком в руках, в котором лежали снятые бинты и коробка со шприцами. Коробейников посторонился, пропуская девушку, потом заглянул внутрь и засиял улыбкой:
- Яков Платоныч, приветствую вас!
- Здравствуйте, Антон Андреич, - хрипло отвечал Штольман. Ох, и вид у него был: краше в гроб кладут, но глаза сияли, как прежде. Голова была замотана свежими бинтами, которые еще сильнее оттеняли синеватую бледность щёк, покрытых трёхдневной щетиной, отчего он казался еще более изможденным. Да и голос не обрел ещё прежнюю силу и твердость.

- Ну, вот, ЯкПлатоныч, не успели в себя прийти, а уже посетители в очередь, - поднимаясь с табурета у кровати больного, брюзгливо заметил Милц. – Вы уж извините, Антон Андреич, позволения на визит дать не могу. И так наш пациент сегодня утомился, а выздоровление возможно только путем полного покоя. Optimum medicamentum quies est (Покой - наилучшее лекарство)! Так что поприветствовали и – адьё.
- Но я хотел сообщить нечто важное, обнадеживающее, - растерянно протянул Коробейников.
- Сожалею, но…

- Александр Францевич, давайте в виде исключения, - подал голос предмет заботы доктора. – Потом обещаю: буду исполнять все ваши указания.
- Ха! – воскликнул доктор. – А то я вас не знаю! – потом посмотрел на Штольмана, перевёл взгляд на Антона и сокрушенно махнул рукой. – Да делайте что хотите. Вот пожалуюсь на вас Анне Викторовне, будете знать.
- Это удар ниже пояса, доктор.
- Отлично. Раз шутите, дело идет на лад. И всё же, - посмотрел Милц на Коробейникова поверх очков, - постарайтесь уложиться в несколько минут!
- Я быстро, - закивал Антон.

Как только за доктором закрылась дверь, Штольман спросил:
- Что там с делом Овчинникова?
- Раскрыто, - кивнул Антон, устраиваясь на табурете. Он коротко рассказал о следствии, о задержанном, о том, какие сведения ему сообщила Анна Викторовна.
- Она упомянула, что пришла в дом Овчинникова рассказать мне, что там ей сообщил дух покойного, - задумчиво ответил Штольман. – Значит, вот что она имела в виду.
- Да. Но есть ещё одно…, - заметил Антон. -  Об этом я Анне Викторовне не стал говорить.
- О чем вы?

- Возле дома Овчинникова задержали еще одного человека. Он заранее спрятался на чердаке, а когда вы явились на место преступления, столкнул балку с намерением убить вас. Ну, или, в крайнем случае, покалечить.
- Вот как...
- Так что Овчинникова убил, конечно, не Крутин, против лакея все улики, да и сам он признался, с каким-то даже облегчением, что всё закончилось, точка. Сказал: нанялся, чтобы убить негодяя, отомстить за сестру, которую тот обесчестил и довел до самоубийства. Но рука не поднялась. Всё ж не убийца он, обычный человек. Вот, решил, что с помощью люстры совершит свою жестокую месть.
- Да, это объяснимо, - кивнул Яков Платонович. - Так что там с пойманным, и какая связь с Крутиным?

- Служил конюхом у Овчинникова, - принялся рассказывать Коробейников. - Детина здоровый. Он-то и столкнул на вас эту злосчастную балку. Задержали его на конюшне. Горничная видела, как он спустился с чердака сразу после того, как вы... пострадали. Когда она его окликнула, он не отозвался. Прошел мимо неё: глаза оловянные, сам весь в паутине и пыли чердачной.  Стали его допрашивать - не помнит ничего.  Отсюда вывод...
- Гипноз.
- Точно! Я в этом практически уверен. Этот проклятый Крутин словно фокусник. Использует все возможности. И действия его направлены всё же на …вас.

Последние слова Коробейников произнес осторожно и уставился на Штольмана, что тот скажет, не посмеётся ли над выводами, не признает ли их поспешными и надуманными.
Но Штольман против ожидания согласно прикрыл глаза:
- Да, вы правы. Я тоже умолчал кое о чем. Помните тот вечер, когда пропала Анна Викторовна?
- Конечно, как такое забыть? - всплеснул руками Коробейников.
- Она тогда столкнулась с нашим гипнотизёром. Крутин ли это был, или кто-то от него, неважно. В их разговоре он упомянул меня: дескать, Штольман в этот раз не победит.

- Тогда всё сходится..., - вцепился в волосы взволнованный Антон Андреич. - Но, значит, надо не только Анну Викторовну охранять...
- Коробейников, отставить! Я уж как-нибудь сумею постоять за себя.
- Я вижу...
- Антон Андреич, проколы случаются. Ну, полно. Я... я вам обещаю, что буду осторожен. По возможности.
- Попробую поверить.
- А что вам ещё остается?
       
Следующая глава          Содержание