Голова разрывалась из-за переполнявших её мыслей от показанного духом. Скрябин ранен. Значит, Жан и Нина решили вести свою игру. Похитили её, а Скрябина попытались прикончить. У них это не вышло, только им это не известно. Значит, Скрябин скоро их настигнет. Времени у них мало. Яков… Он придет к ним с папкой. И они... Анна прижала ладони к лицу: нет! Даже думать об этом нельзя!!! Что же делать? Проклятая слабость. Как не вовремя…
Заскрежетал замок, дверь распахнулась, на пороге возникла Нина. За её спиной маячил Лассаль – выражение глаз безжалостного убийцы. Скорее всего он и наблюдал за Анной, видел, как она входит в транс. По спине, несмотря на обычную после контакта с духом слабость, пробежал озноб от брезгливости: каждое её движение изучается придирчивым взглядом её похитителей. Нет, не время сейчас думать об этом. Надо держаться. Пока не пришло избавление. Пока не пришел Яков.
Дверь Нина притворила, сделав знак Жану оставаться снаружи. Потом развернулась и остро взглянула на Анну.
- Что с вами? – спросила и усмехнулась. – Кажется, опять эти ваши духи? И не надоело вам это всё?
Анна с трудом поднялась – коленки дрожали от слабости - и ответила:
- Они приходят ко мне сами, когда им нужна помощь.
- И кому на этот раз понадобилась от вас помощь?
- Одному человеку.
- И кто же этот человек? Господин Скрябин, полагаю? – с усмешкой повела плечом Нина, и Анна не стала её разубеждать. – Это я бы и безо всяких духов вам бы сказала. Опасно было оставлять такого преследователя у себя за спиной. Чего он хотел от вас?
- Просто показал, как погиб.
- И как же?
- Его застрелили. Полиция, - уклончиво ответила Анна, не называя имен.
- Что? Ах, вот как... Значит, мы вне подозрений! – расхохоталась Нина. – Замечательная новость. Что же, всё складывается как нельзя лучше. Сегодня Якоб принесет папку. Мы уедем. А вы…, - она сделала несколько шагов к ней, и Анна попятилась. – А вы будете свободны. Что может быть прекраснее свободы, не так ли?
- Вам ли не знать, как прекрасна свобода. В отличие от неволи, - ответила Анна. Помолчав, продолжила. - Как же у вас получилось выбраться на свободу?
- Потому что мои умения и навыки – весьма ценная вещь, - самодовольно усмехнулась та, - на них можно выменять свободу. Мои покровители остро нуждались в такой ловкой, умной и хитрой женщине, как я. Поэтому сделали слепыми и глухими тех костоломов, что были приставлены ко мне. На тот свет вместо меня отправилась безвестная старуха, а я вышла из крепости на волю.
- Зачем вы сказали мне, что повенчались со Штольманом? - задала Анна беспокоивший её все эти дни вопрос. Хотя ответ ей и был понятен, но отчего-то захотелось полной ясности. Вряд ли у них будет ещё время для разговоров. Нина подняла руки ладонями кверху, словно изумляясь такой непонятливости Анны.
- Чтобы вам досадить, разумеется! Что здесь неясного? Вы… вы выглядели такой благополучной, самоуверенной. Такой… счастливой! – последнее слово она буквально проскрежетала. – Всё вам нипочём. Годы только сделали вас красивее. Даже потеря Якова на вас не отразилась никак. Вы, кажется, прекрасно провели время в Париже? Обрели мужскую профессию. Всех женихов отвергли и вернулись сюда, чтобы прозябать в провинции. Без надежды увидеть его хоть когда-нибудь. Или... чтобы проще было ему вас найти? Видите, я всё про вас знаю. Всё.
Глаза её горели такой злобой, что Анна даже затаила дыхание. Нина же, вскинув подбородок, продолжала:
- Ну, тут вы оказались правы: Якоб едва успел скинуть тюремные лохмотья, как тут же помчался к вам. Тогда я упросила нашего Ивана Евгеньевича оказать мне маленькую услугу: запретить вам даже думать о Штольмане как о своём супруге. Наверное, это согласовывалось и с его намерениями: проще увезти дочку провинциального адвокатишки. Жену же полицейского чина будут разыскивать все силы империи. Затея была весьма мудрой, но, как показало время, вас это не остановило. Что доказывает, что господин Скрябин – просто слабак. Не смог даже этой простой вещи сделать. – Нина зло рассмеялась, потом поправила волосы. – Ладно. Сегодня всё закончится. Я вас больше не увижу.
Она посмотрела на Анну долгим взглядом, от которого той стало не по себе, потом развернулась и вышла вон. Вновь лязгнул замок, запирая её от мира, от жизни, оставляя в этой мрачной затхлой каморке. Шаги, удаляясь, затихли. Нет, надо как-то выбираться. Эта разъяренная фурия её точно не пощадит. Сколько же скопилось злобы в такой маленькой изящной женщине. Как же должны были переменить её испытания. И что это были за испытания.
Анна сердито потрясла головой, отгоняя разгоравшиеся искры сочувствия к своей мучительнице, потом устремилась к двери и стала разглядывать замок, скользя по нему пальцами и ища хоть какой-нибудь изъян. Яков так ловко всегда с ними управлялся. Эх, почему она училась на врача, а не на дознавателя? На секунду ей стало смешно: два следователя в одной семье - это был бы просто конец света. В этот момент от замка отвалилась железная пластинка, крепившая замок к двери, и он остался держащимся на одном гвозде. Можно было только подтолкнуть дверь, и она свободна!
Она с силой уперлась плечом в дверь, и та подалась со скрипом. Только на этом везение закончилось: за дверью обнаружился Лассаль. Он смотрел на неё с дьявольской усмешкой, и она попятилась назад. Дверь вновь захлопнулась, и Анна без сил повалилась на свой топчан.
************************
Нина, выйдя от Анны, с силой грохнула дверью и быстро прошла коридором к комнате - своему временному пристанищу в этом заброшенном доме. Лассаль снова остался у двери Мироновой, чтобы продолжать наблюдать за той.
О, как же она ненавидела сейчас эту юродивую! За всё, за всё! Ей стало казаться со временем, что если бы не Анна, у неё бы получилось всё, чего она хотела, к чему стремилась. Особенно после смерти Разумовского. Всё тогда висело на тонком волоске, она была, как никогда близка, к завершению большой игры. Она смогла бы тогда сбежать от своих проклятых здешних покровителей, от Кромвеля, черт его дери!!! Чемоданы были собраны. Лассаль ждал её с билетами на весь маршрут их следования. После смерти Разумовского он был навсегда предан ей. Она ходила по номеру в ожидании, когда можно будет уезжать, куря сигареты одну за другой и осыпая пеплом ковры и платье.
И вдруг тогда, посреди ночи, явился Яков. Мрачный, холодный, невероятно усталый. Он замер в дверях, даже не приблизившись к ней. Только бросил: «уезжайте». Она кинулась к нему, обняла за шею и вдруг замерла, что-то такое ощутив, какой-то неуловимый тонкий запах. Чужой. Но такой знакомый. Она отпрянула и поняла в один миг: она проиграла. Он был с той сумасшедшей девчонкой. Целовал её. Гладил обнаженное тело. Позабыв и отринув всё, что было между ними так долго. Так жарко. Так… опасно.
И она немедленно возненавидела его. А ещё больше - её. И отдала приказ Лассалю убить девчонку. Тот после нагнал её на какой-то станции и сообщил коротко, что они проиграли. Он тогда исчез, а она бросилась бежать. И в городке Р., выходя из вагона, вдруг увидела прямо перед собой не человека, нет. Некто с оловянными глазами рявкнул простуженным голосом: «Госпожа Нежинская? Следуйте за мной».
Потом были застенки. «Кромвель», насмехающийся над ней. Он тогда вызвал её на допрос в роскошный кабинет Петропавловки (да, были там и такие кабинеты). Стол ломился от яств. Потрескивали свечи, оплывая в роскошных канделябрах. Вдоль стены застыли вышколенные сияющие лакеи. А Нина едва не лишилась чувств, осознав вдруг, что потеряла это всё. По глазам «Кромвеля» она поняла: эта была его маленькая месть ей.
Она провела там, по её ощущениям, целую вечность. И вдруг всё переменилось: она вновь стала нужна. Ей сообщили, что она должна сделать. С затаённой радостью, удивившей её саму, узнала, что Штольман жив и вышел на свободу немного раньше неё. Ей предстояла ещё одна дорога к свободе. Она знала, что справится.
Тюрьма изменила её кардинально. Вместо гордой красавицы фрейлины из тюрьмы вышла женщина без сердца и души, готовая на всё ради свободы. Готовая убивать. Готовая пресмыкаться. Готовая воровать. Рядом, как в старые времена, возник Лассаль. Молчаливый. Жестокий. Опасный. Но готовый беспрекословно исполнять всё, что она ему скажет. Единственный, кто понимал её. Лишь единожды он ослушался её. Не убил эту сумасшедшую. Но она даже благодарна была ему за это. Бог знает, что пережила эта девчонка, потеряв Штольмана. И Нина даже злорадствовала при мысли, как та, должно быть, страдала.
Только потом они встретились уже здесь, в Затонске, куда её и её верного Лассаля отправили в качестве чистильщиков. Нина постоянно едва удерживалась от того, чтобы подкараулив Миронову где-нибудь в укромном месте, куда та по своей идиотской привычке бегала, презрев опасности, подстерегавшие её, прицелиться и нажать с наслаждением на курок.
В прежние времена она бы сделала это. Но сейчас… Да, её не окружали больше сырые и мрачные стены казематов Петропавловской крепости. Но она опять была несвободна. Ею распоряжались, как тряпичной куклой, натянутой на руку. Она научилась ненавидеть всех и вся. И просто ждала. Чтобы поквитаться со всеми. До кого дотянется.
Она прерывисто вздохнула: от гнева даже дышать забыла. Ничего. Наконец всё кончится. Сегодня Штольман принесет папку. Она заберет её. А потом убьет Анну. И пусть Штольман живет с этим, если сможет. Она вдруг поняла, что не одна в комнате: у самой двери обнаружился Лассаль. Вечный страж. Вечный слуга. Тихий убийца.
- Ступайте. Штольман будет в оговоренном месте. Заберёте у него папку и возвращайтесь.
- С ним что?
- Оставьте ему жизнь. Пусть… мучается от потери своей Анны. Он сам пустит себе пулю в лоб.
- Вы сказали: от потери Анны? То есть… Ясно. Это сделаете вы? Или мне доверите? – голос сухой, деловитый.
Неожиданно пришло в голову, заставив содрогнуться: если будет надо, он так же, не задумываясь, спокойно расправится и с нею. Она с усилием отогнала эту непрошеную безумную мысль:
- Я сделаю всё сама. Ваше дело – папка. Вещи, ценности собраны в укромном месте? Значит, сразу и отправимся. Люди Кромвеля нас ждут. Мы отдадим папку, получим расчет. Миссия будет завершена. Отправляйтесь на встречу со Штольманом.
- Слушаюсь, - коротко ответил он и исчез.
А она опустилась на вонючий топчан. Откинула юбки. На бедре красовалась тугая подвязка. Она заправила под неё маленький револьвер, потом опустила и расправила тяжелую ткань и, поднявшись, прошлась по комнате. Револьвер приятно холодил кожу, доставляя ощущение защищенности. Она не даст себя в обиду. Не сейчас. Не в тот момент, когда игра близится к завершению.
Достала!
*злорадненько хихикает*
