Время словно превратилось в липкую тягучую патоку. Анна вязла в нем, впадая в какую-то апатию, от которой хотелось плакать. Ей постепенно стало казаться, что она навсегда останется в этой затхлой темной комнате, что никто не явится на пороге, не вытащит её отсюда на свет белый.

Даже появлению Нины она, кажется, была бы рада. Нина пообещала отпустить её. Нина пообещала защитить Якова от Лассаля. Нина… Какая же она стала… Как жестоко может обойтись судьба с человеком. Неужели это проявление той самой расплаты за все преступления, что на счету этой женщины? Вот, наконец, этот счет предъявлен к оплате. И это страшно.
Вдруг где-то в отдалении послышались шаги. Они приближались, и Анна вдруг ярко и зримо ощутила опасность, что надвигалась на неё. Она вжалась в стену, подобрав под себя ноги: от апатии не осталось и следа. Дверь распахнулась. На пороге возникла Нина: лицо её было темно и страшно. В опущенной руке блеснул пистолет. За ней на пороге воздвигся Лассаль, невозмутимый и равнодушный.

- Ну, что же, госпожа Миронова, пришел час нам с вами расстаться.
- Я свободна?
- Не совсем.
Нина постояла долгую тягучую секунду и вскинула пистолет:
- Как же давно я мечтала об этом: чтобы вы исчезли. Навсегда. Как же я тебя ненавижу. Всех вас, - голос её сорвался. - И вот час настал. Сейчас ты умрешь. А твой Яков… Он будет оставшиеся дни терзаться от своей потери.
- Нина, не делайте этого, - Анна вложила всю силу убеждения в голос. – Не губите окончательно свою душу.
Нина распахнула глаза и, закинув голову, расхохоталась:
- Душу! Да ты юродивая! Сама одной ногой в могиле, а всё печёшься о других! Дурочка сумасшедшая!
- Замолчите, Нина Аркадьевна, - вдруг послышался спокойный голос Лассаля.

Нина, оборвав смех, медленно обернулась к нему:
- Ч-что?
- Заткнитесь!
- Д-да как ты смеешь...
- Я смею, - спокойно продолжал Жан. – Неужели вы так ничего и не поняли? Думали, я здесь, чтобы таскать каштаны из огня для свихнувшегося от собственного величия безумца? Исполнять всякие идиотские приказания взбалмошной барыньки?
- Ты… что?
Лассаль поднял увесистый саквояж:
- Здесь всё, чтобы я мог исчезнуть. Но это достаточно для одного. Вы - лишняя.
- Сумасшедший, мы отдадим папку и получим кучу денег. Без меня ты ничего не получишь, - лихорадочно зачастила Нина. Её сотрясала крупная дрожь.

- Никаких денег никто нам и не собирался платить. Мне сообщил мой осведомитель, что по прибытию нас обоих прикончат. Вы как хотите, а это в мои планы не входит. Так что, пожалуй, пора кончать с этим балаганом.
Он сделал неуловимое движение рукой, и Нина, удивленно вскрикнув, попятилась, потом скользнула по стене на пол. Она медленно перевела недоумевающий взгляд на грудь. Оттуда торчала массивная кинжальная рукоятка черненого серебра. На темном шелке расплывалось уродливое пятно, так инородно и неряшливо смотревшееся на элегантном платье изящного кроя. Она подняла глаза на Жана: лицо её медленно покрывалось мучнистой бледностью, глаза западали, губы сложились в гримасу, словно она что-то хотела спросить.
Анна остановившимся взглядом смотрела, как из Нины вытекает жизнь, потом перевела глаза на Лассаля. Губы сами прошептали:
- Почему?

Лассаль усмехнулся:
- Я не убиваю детей.
- Детей?
- Вы в тягости, Анна Викторовна. Можете смеяться, но я с годами стал суеверен. Мне предстоит долгая дорога, поэтому я, может быть, выторговал у судьбы свою жизнь, оставив вам вашу. Вы - не она, - он небрежно качнул головой в сторону распростертой на полу Нины. – Живите. И пусть ваш ребенок будет счастлив. - Он развернулся на каблуках и исчез в проеме.
Анна бросилась к Нине, та ещё была жива, на губах появилась кровь. Лицо утратило жесткое и холодное выражение, и Нина сейчас выглядела несчастной и испуганной. Она смотрела расширившимися от страха глазами на склонившуюся к ней Анну и что-то пыталась сказать, но губы только беззвучно шевелились, исторгая кровавые пузыри.
- Нина, держитесь. Я выберусь и позову на помощь, - заговорила торопливо Анна, подсовывая под голову Нежинской плед с топчана. Она вскочила, чтобы бежать наружу и замерла: в дверях стоял Скрябин. В его улыбке не было ничего человеческого.

- Добрый день, дамы. Скучали по мне? – он повел револьвером. – Отойдите от неё Анна. Ей уже ничем нельзя помочь. Поверьте мне как, некоторым образом, врачу.
Анна попятилась. А он медленно направился к ней, на губах заиграла жестокая улыбка. – Наконец-то нам никто не помешает исполнить задуманное.
В её глазах плескался ужас.
Он стал перед ней, выпрямившись во весь свой немалый рост, и расхохотался:
- Ну, что вы! В этом смысле вам не надо меня бояться. Мы просто прямо сейчас уедем, и наконец-то вы мне добудете Грааль. Идёмте!
- Стоять.
Этот негромкий, такой родной и любимый голос произвел эффект разорвавшейся бомбы. Анна вскрикнула, Скрябин резко обернулся: в дверях стоял Штольман, целившийся в Скрябина из своего неизменного «бульдога».

*********************

Скрябин попятился, приблизившись к Анне, и стал чуть сзади неё. Штольман двинулся за ним: глаза его потемнели.
- Ну, что, господин полицейский, вы готовы рискнуть жизнью своей возлюбленной? – ернически проворковал Скрябин, целясь в голову своему противнику.
- Отпустите её! Это только наш спор, Анна не при чем.

- А, вижу: узнал, вспомнил меня, - хохотнул тот и неуловимым движением поставил Анну на линию огня, крепко держа за плечо. Штольман закаменел, «бульдог» дрогнул в вытянутой руке. – Как, не нравится, когда твои планы разбивает кто-то, неизвестно откуда взявшийся? Когда лезет непрошенным в твою жизнь?
Скрябин продолжал с усмешкой разглагольствовать о тех давних событиях, что навсегда изменили его жизнь. А Анна тем временем смотрела напряженно на Штольмана, а тот смотрел ей прямо в глаза. Она опустила глаза вниз, потом вновь вскинула и закрыла на секунду, как бы говоря: будь готов сделать это. Веки Штольмана дрогнули, он напружинился весь. Анна, подогнув ноги, всем весом дернулась вниз, раздался грохот выстрела. Скрябин удивленно шатнулся назад, но смотрел не на Штольмана, а на лежащую у стены Нину. Та целилась в них с Анной из маленького револьвера, дымящегося от произведенного выстрела.

Она перевела оружие с упавшего Скрябина на стоявшую на коленях Анну. Белые губы её дрожали в кривой улыбке, из уголка рта стекала струйка крови необычайно яркая на мертвенно-бледной коже лица.
- Нет, - прошептала Анна, загораживаясь рукой.
- Нина, не сметь! – резкий голос Якова разорвал напряженную звенящую тишину.
Нина долгую секунду держала её на мушке, пистолет плясал в её неверных руках. Потом рука упала, пистолет с глухим стуком вывалился из ослабевших пальцев, а Нина без сил откинулась навзничь и выдохнула:
- Ты выиграла… Снова… Н-ненавижу…
Глаза её закатились.

Анна бросилась к Штольману, и тот подхватил её на полдороге, гладя по щеке, по волосам, осторожно прижимая к себе.
- Тише, тише. Всё хорошо. Тебе больше ничто и никто не угрожает.
- Как же тебя долго не было.
- Прости, так вышло. Сглупил. Недооценил всю эту компанию. 
- Нет-нет, ничего. Я не упрекаю. Хорошо, что всё кончилось.
Сзади послышался смешок, больше похожий на хрип. Штольман обернулся и, отпустив Анну, склонился к лежащему Скрябину. Тот был еще жив. Губы кривились в усмешке, изо рта с каждым выдохом пузырилась кровавая пена:
- Ничего не кончилось. Вы п-проиграли. Чёртов полицейский. Убили члена имп… императорской семьи. Вам не скрыться от… службы охраны его величества. П-пешка. Глупая пешка… Вместо того, чтобы… попасть в дамки, вы… попадете на висели…цу…
На этих словах он испустил дух, на окровавленных губах застыл страшный оскал.

Анна вскинула на Штольмана глаза:
- Это правда?
Штольман смотрел на неё, потом отвел взгляд.
- Яков Платонович, - настойчиво продолжала Анна. Но не успела договорить: в коридоре послышался грохот бегущих ног. В двери ворвались полицейские, причем не затонские, а какие-то совершенно незнакомые. Штольман, вскочив на ноги, загородил Анну и вскинул револьвер.
- Господин Штольман? Опустите оружие, - из-за полицейских показался высокий господин в гражданском пальто, но с военной выправкой. – Всё закончилось.

- Шилов? – сощурился Яков Платонович. – Значит, его превосходительство тоже здесь?
- Да. Прибыли сегодня. Но вас не застали в управлении. Вижу, вы справились с задачей. – Он помолчал, потом продолжил. – И опять по-своему. Ну что же. – Он скороговоркой проговорил казенную формулу. – Господин Штольман, вы задержаны по подозрению в убийстве особо охраняемой персоны. Прошу следовать за мной.

Анна вскочила:
- Нет! Яков! – она бросилась к нему, прижалась всем телом. – Я не позволю тебя увести! Я с тобой!
- Аня, Анна Викторовна, - Яков осторожно, но непреклонно отстранил её от себя. – Я должен идти. Всё будет хорошо, слышишь? – он прошептал возле самого уха. – Всё. Будет. Хорошо. Главное ты в безопасности. Больше тебе ничего не угрожает.
- Но ведь это не он, слышите?!!! - развернулась к вошедшим Анна. - Не он убил этого проклятого Скрябина! Не он.

- Следствие разберется, - упрямо склонил голову Шилов и кивнул полицейским. Револьвер у Штольмана забрали, он шагнул к дверям, там помедлил и обернулся. Улыбка засияла на его губах. Он успокаивающе кивнул Анне и вышел. Она осталась стоять посредине комнаты. Полицейские споро выносили тела Нежинской и Скрябина.

Следующая глава Содержание