Римма никак не рассчитывала проснуться в одиночестве.  Но Володи рядом не было, а его подушка уже успела остыть. И как  он сумел выбраться из постели, не разбудив её? А главное, зачем он это сделал? Первой мыслью было, что его опять на работу вызвали, но неужели она умудрилась проспать и телефонный звонок? Она поспешно оделась и отправилась на поиски. Босиком отправилась, поскольку представления не имела, где остались ночью её шлёпанцы. Ничего удивительного в этом не было: будучи в целом человеком дисциплинированным и хорошо организованным, Римма всю жизнь теряла и искала почему-то именно обувь. Мама говорила: "Золушкины гены". Володя стоял в кухне у окна. Не курил, форточка была закрыта, да и, судя по домашней одежде и всклоченным волосам, на работу не собирался. Она тихо подошла к нему, обняла сзади, прижалась щекой к его спине. Он глубоко вздохнул и замер, а Римма, погрузившись в его тепло, мгновенно забыла, что хотела сказать или спросить. Просто стояла, слушая, как постепенно ускоряется стук его сердца, ощущая близость, нежность, глубокое доверие, волнение, тягу. Вот как она хотела бы сегодня проснуться - так же, как и засыпали - медленно и обязательно вместе.   
- Нет для этого слов, - сказал её мужчина низко и музыкально. Как же ей нравились эти его интонации!
- И не надо... - отозвалась она.
- И зачем я только встал? 
- Не знаю. Ты мне скажи.
- Так выспался вроде бы. А ты наоборот, очень сладко спала и глубоко, я полюбовался, а тревожить не стал. Решил пойти, рубашки погладить.
- Погладил?
- Целых две.
- Молодец, - похвалила развеселившаяся Римма.
- Молодец я буду, когда тебя завтраком накормлю. - Володя, наконец, развернулся и тоже её обнял.
- Не я тебя?
- Не-а. Ты вчера уже отстрелялась. А омлет я не хуже Мартуси пожарю...
- Никогда в тебе не сомневалась.
- Сомневалась, и ещё как, иначе не стала бы до отказа забивать мне холодильник, - проворчал Володя. - Кроме бульона и жаркого там обнаружился ещё винегрет, а несколько пирожков от Мартуси - это двенадцать?
- А почему нет?
- Потому что двенадцать - это не несколько, двенадцать - это дюжина. - Володя почувствовал, что она хихикает, чуть отодвинул её от себя и посмотрел укоризненно. - Ри-им, честное слово, я вполне в состоянии прокормить себя сам. Ты мне нужна совсем не для этого.
- Володечка, я люблю готовить, - сказала она с улыбкой, - и гладить люблю... - Он закатил глаза. - А вот стирать терпеть не могу. И окна мыть, тем более, у тебя четвёртый этаж.
- То есть это мы сейчас разделение обязанностей в нашей семейной жизни обсуждаем? - уточнил он заинтересованно.
- Получается, что так, - кивнула она.
- Это замечательно, - Тут Володя как-то очень горячо её поцеловал, посмотрел внимательно, оценивая произведённый  эффект, и продолжил как ни в чём не бывало: - Я тоже думал, как мы будем жить, только немного в другом русле. О том, что в квартире надо сделать к вашему переезду. Спальню придётся в комнату для Мартуси переоборудовать, а нам с тобой в большую комнату перебраться. Раньше так и было, меньшая комната Машуткина была, а я в большой напротив телевизора обретался. Но лет семь назад старый диван-книжка ночью подо мной развалился, я решил, что это знак, обзавелся кроватью и сменил дислокацию...
- Подожди, пожалуйста, - прервала его Римма со вздохом. - Я ещё ночью хотела сказать, но...
- Что? - насторожился он.
- У Марты выпускной класс, Володя, а это значит, что перевести её в другую школу сейчас невозможно. От нас до тебя я добиралась вчера на метро и автобусе больше часа, это долго...
- Возить буду, - сказал Володя напряжённо.
- Я знала, что ты это скажешь... - Она нежно погладила его по плечу. - Но зимой ты и сам без машины.
- Ты хочешь сказать, что придётся ждать до лета? - В голосе его прозвучала такая горечь, что у неё всё сжалось внутри.
- До весны, Володечка. - Римма приподнялась на цыпочки и обхватила его руками так крепко, как могла. Не даст она ему сейчас ни рассердиться, ни обидеться, ни затосковать. - Со свадьбой - до весны, до апреля где-нибудь. А заявление можем хоть завтра подать...
- Завтра - воскресенье, - пробормотал Володя, но она уже чувствовала, что его отпускает.
- Значит, в понедельник подадим, или когда ты сможешь?.. А до весны я буду приезжать. Как вчера, не реже раза в неделю. Если получится, то чаще. Я ведь тоже теперь совсем не могу без тебя.
Его руки дрогнули, а потом уже он прижал её к себе так тесно, как ей этого хотелось. Приподнял, оторвав от пола. Вздохнул: "Ну и почему ты опять босая?", и больше не вернул на грешную землю, только перехватил поудобней.
- Ты можешь меня поставить, Володя, пол не холодный, - заявила Римма.
- И не подумаю, - ответил он к её вящей радости. - Во-первых, не хочется. Во-вторых, ты ничего не весишь, это не мне, а тебе надо следить за режимом и питаться от четырёх до шести раз в день.
- Тебе что-то не нравится в моей фигуре? - деланно изумилась она.
- Мне нравится в тебе абсолютно всё... - ответил Володя на удивление серьёзно, подумал и добавил честно: - Ну, кроме дУхов, конечно, но раз уж они к тебе прилагаются, то и шут с ними.
- А что в-третьих? - спросила Римма, потому что "в-третьих" явно тоже что-то было.
- А в-третьих, раз уж ты отложила наше бракосочетание и собираешься жить со мной во грехе, мне ничего не остаётся, как схватить тебя в охапку, утащить в пещеру и любить на шкурах неубитых медведей...
Римма рассмеялась. Володя опять хулиганил и совершенно не сердился, и это было чудо как хорошо. А против шкур вместе с ним она точно ничего не имела, тем более что все медведи остались живы. Но вслух она сказала всё-таки другое:
- А как же обещанный омлет? Мне кажется, в пещере с омлетом могут возникнуть проблемы...
- Да, это я как-то не подумал, - протянул он, и тут же продолжил без перехода: - Римм, я всё равно попытаюсь уговорить тебя не тянуть до апреля. Насчёт Мартуси я всё прекрасно понимаю, но...
- Только не говори ей, что мы из-за неё отложили! - немедленно попросила Римма.
- Конечно, нет. Мне ясно, что она подобной жертвы никогда не примет и будет самоотверженно ездить хоть за тридевять земель, лишь бы нам было  хорошо... Но ведь можно, в конце концов, просто тихо расписаться в январе, чтобы потом до весны ты жила на два дома на законных основаниях? Можно ведь?
- Тебе так хочется поскорее сделать из меня честную женщину?
- Мне очень хочется поскорее сделать из тебя мою жену. Я, знаешь ли, как-то совсем сроднился с этой мыслью за последние восемь часов.
Римма смотрела на Володю неотрывно и думала, что он, пожалуй, прав. Даже наверное прав. Наверняка. Не стоит им создавать искусственные препятствия там, где их нет. А ещё ей просто необходимо было сейчас его поцеловать, потому что он был лучше всех, и она совершенно не понимала, как обходилась без него последние тридцать пять лет.
- А свадьбу можно и в апреле отгулять, - продолжил Володя тем временем, - с большим или меньшим размахом, как решим. Можно и с моим днём рождения совместить, всё равно гости примерно одни и те же. В апреле и Машутка с мужем и детьми точно смогут приехать... Римм, что? - прервал он сам себя.
- Да, - просто ответила она, второй раз за сегодня, и потянулась за поцелуем.
- Что ты творишь? - пробормотал он пару минут спустя. - Уроню ведь.
- Не обязательно ронять, - шепнула она. - Можно просто поставить.
- Не уж, моя хорошая. Шкуры так шкуры...
--------------------------------------------------
- ... Ты красивый,  - произнесла Марта, до этого пару минут пристально разглядывавшая Платона в зеркале.
- Это свитер красивый, - поправил он её с улыбкой.
- Свитер получился тёплый, - вздохнула девочка, - и цвет тебе идёт. И сидит хорошо, внизу совсем чуть-чуть надо подправить. А так - учиться мне ещё и учиться...
Марта была сегодня на удивление меланхолично настроена, и Платон пока не понял, почему. Свитер никак не мог быть тому причиной. Толстый крупной вязки серый свитер с тёмно-синим воротником был прекрасен.
- Ну, предела хорошему вообще нет, но это теперь определённо будет мой любимый свитер. Через несколько лет сама же заплатки на локтях поставишь...
Упоминание возможного совместного будущего обычно было безотказным средством для улучшения настроения. Мартуся и сейчас улыбнулась - светло, но мимолётно, а потом опять вздохнула. И что бы это значило?
- Солнышко, что с тобой сегодня? - спросил он напрямую. - Ты в отсутствие Риммы Михайловны заскучала, что ли?
- Нет, что ты! - взмахнула руками Марта. - Это очень хорошо, что Риммочка к дяде Володе поехала. А то он слишком много работает, она очень скучает, а снег всё идёт и идёт...
Платон кивнул. Зимнюю проблему новых сыщика и медиума девочка описала коротко, но очень точно. Но к пониманию её собственного настроя это его никак не приблизило.
-  Тогда в чём дело, малыш? Может, расскажешь? А то ведь расследование проводить придётся...
- Не надо расследование, - попросила Марта и снова вздохнула. Вздохов Платон насчитал уже больше десятка, и это всерьёз настораживало. - Тоша, а что будет, если я не понравлюсь твоей маме? - спросила она наконец, и Платон чуть не вздохнул сам.
Когда позавчера он пригласил Марту с Риммой Михайловной на свой день рождения, то девочка, вроде бы, обрадовалась. Но потом на досуге её, как видно, посетили разные мысли. Платона тоже предстоящая встреча немного беспокоила, но в общем и целом у него были основания надеяться на лучшее. Отношение матери ко всему, что связано с Мартой, с лета очень серьёзно изменилось. За последний месяц она трижды по собственной инициативе расспрашивала его о девочке, и то, что он рассказывал, похоже, больше не вызывало у неё отторжения. Благодаря отцу и обстоятельствам на смену её категоричному и яростному "нет" пришло желание понять, почему "да". Марта не знала, какие страсти кипели у них в доме из-за неё ещё летом, не знала и не должна была узнать, но она улавливала какие-то остатки его собственного напряжения, понимала, что всё непросто, потому что рано, и страшилась предстоящих "смотрин".
- А ничего не будет, малыш, - сказал он. Девочка недоверчиво засопела. - Честно говоря, я вообще не представляю, как ты можешь кому-то не понравиться, - продолжил он, - но если даже предположить, что такое случится, между нами ничего не изменится.
- Разве так может быть? - спросила Марта. - Ты ведь очень любишь свою маму, и тебе совсем не безразлично её мнение...
- Я очень люблю свою маму, - просто согласился Платон, - мне не безразлично её мнение, и я, конечно, буду очень рад, если вы найдёте общий язык, но даже если это произойдёт не сразу, между мной и тобой ничего не изменится. В нашей семье, Марта, как и в вашей, важные решения принимают по зову сердца, а не для того чтобы кому-то угодить. Принимают и отстаивают их при необходимости... Так что хватит волноваться и вздыхать, пойдём лучше дорожку во дворе расчистим, пусть это и "сизифов труд" в такую погоду, а потом на санках покатаемся.
В этот момент в дверь комнаты постучали, а потом раздался голос соседки: "Дети, ну что вы там, свитер-то примерили?". Клавдия Степановна явно возложила на себя обязанность присматиривать за ними в отсутствие Риммы Михайловны. Делала она это не то чтобы навязчиво, но довольно прямолинейно. Платон относился к этому философски.  Соседка была и к нему, и к Марте с Риммой Михайловной явно и искренне расположена, так что пусть бдит. Так и им самим будет легче соблюдать осторожность, и сплетен будет меньше.
- Примерили, Клавдия Степановна, - отозвалась Марта и опять вздохнула. - Заходите, взгляните сами.
Дверь открылась, женщина заглянула. Крупная, в тёплом байковом халате, ещё увеличивающем объём, с бигуди на голове под пёстрым платком, она представляла собой весьма живописное зрелище.
- Хорош, - похвалила она, окинув Платона оценивающим взглядом с ног до головы. - Прям жених. Всё у тебя как надо вышло, Мартуся, зря ты сомневалась... Девочка, вы бы вышли проветриться, пока с неба не полетело опять, - добавила она.
Логично, на улице у них куда меньше шансов "наделать глупостей", чем в комнате за закрытой, пусть и не запертой, дверью.
- Мы как раз собирались, Клавдия Степановна, - ответил он сам. - Лопату с санками возьмём и вперёд.
--------------------------------------------------
Следующая глава     Содержание

Отредактировано Isur (18.12.2024 14:34)