Пруд казался черным. Было нечто завораживающее в его гладкой антрацитовой поверхности, по которой бесшумно, как во сне, меж белоснежных лилий скользили такие же сияющие белизной птицы. Анна не могла оторвать от них глаз. Особенно от одной пары, которая не расставалась ни на минуту. Она так засмотрелась, что не услышала, как подошла Елена, и вздрогнула от неожиданности, когда та заговорила.
- Красивые, правда? Эти двое – новички. И других пар у нас пока нет, остальные одиночки.
- Да, очень красивые, - несколько невпопад ответила Анна, не в силах расстаться с необъяснимым напряжением.
Все складывалось так хорошо. Рогозин прислал за ней выезд, потому что имение находилось довольно далеко от Затонска, в глуши. Комфортная коляска, умелый кучер, хорошая погода очень скрасили дорогу. Елена вышла ей навстречу вместе с женихом.
Рогозин оказался совсем не таким, каким представляла его себе Анна. Породистое лицо можно было бы назвать по-мужски красивым, если бы не тяжелый взгляд и жесткие складки у рта. Статный и, очевидно, очень сильный Михаил Николаевич привык повелевать, властность сквозила в каждом его движении. Вряд ли Анна захотела бы свести знакомство с подобным господином, встреть она его в обществе. Всем своим видом он выражал то, с чем она привыкла бороться. Но один только его взгляд, брошенный на Елену, примирил Анну с подобным образчиком авторитарной брутальности. В нем была такая нежность, такое обожание, что у Анны защемило сердце.
Елена показала Анне поместье, оказавшееся огромным. Тут был прекрасный старый вишневый сад, оставшийся от прежних владельцев. Рогозин не разрешил его трогать, когда перестраивал усадьбу. Были конюшня и псарня, манеж. Анна издалека увидела дочь хозяина верхом на пони. Был даже небольшой парк, где меж густых высоких деревьев пряталась просторная беседка.
- Михаил Николаевич любит пить здесь чай, сказала Елена, - каждый день здесь бываем.
Они бродили по дорожкам, посыпанным желтым песком, и разговаривали, разговаривали, казалось, обо всем на свете, но в действительности лишь об одном. Это было так странно, и сладко, и мучительно – переживать в ее рассказе собственное чувство и тосковать о нем. Ведь Рогозин совсем не Штольман, а Елена ничем не напоминает Анну, единственное совпадение – вызов, брошенный обществу. Совсем иные обстоятельства, сомнения, борьба с собой. Но все так радостно и понятно, так близко. И так хочется, чтобы их счастье сбылось, вопреки тем, кто пишет сценарий их жизни на небесах.
Лишь одно тревожило Анну – непонятная тоска, словно предвосхищение грядущей беды. Ей казалось, будто подступает нечто разрушительное, чему никто не в состоянии противиться. Временами это чувство притуплялось. Особенно когда Елена рассказывала о Михаиле и о себе.
Их первая встреча была для Елены неожиданной. Рогозин приехал без предупреждения. Пройдя к дочери, он не сразу вошел к ней. Какое-то время наблюдал за новой няней. И вдруг встретился с Еленой глазами.
- И ты сразу поняла?
- Что ты! Для меня он был отец Сашеньки, мой хозяин. Я даже в беседу с ним не вступала, пока он меня не вынудил.
- Понимаю.
- И хорошо, что так. Если бы я поняла, что он решил жениться на мне, как только увидел, как он мне потом рассказывал, я бы в тот же день бежала отсюда. Не верю я в чудеса, особенно с тех пор, как… не стало родителей. Мужчин совсем не знаю. Но Михаил… такой… чуткий. Он все понимает. Он не торопил меня, не делал авансов. Просто был рядом. Такой надежный. Я и не заметила, что вдруг стала нуждаться в нем.
Анна жадно слушала неторопливую речь Елены, переживала каждое мгновение и сияла отраженным светом чужой любви. Как хорошо! А будет еще лучше. Она твердила себе это почти вслух, пытаясь заглушить тревожный звон струны, которая натягивалась все туже. Словно уловив мысли Анны, Елена вдруг сказала:
- Уже и свадьба назначена, и готово все. А все не верится. Бывает, ночью проснусь, лежу и думаю: я ли это? Со мной ли все это происходит? Словно в романе, да и романов таких не бывает. Разве что в сказках принц выбирает себе в жены нищую дурнушку и превращает ее в королеву.
- Самоуничижение тебе не идет, - заметила Анна. – Чем ты не королева? И Михаил Николаевич это видит.
Елена смутилась и перевела разговор на другое.
- Я все говорю, а ты все молчишь.
Теперь неловко стало Анне.
- Мне и рассказать нечего.
Елена бросила на нее задумчивый взгляд:
- Прости, я ведь не просто так о тебе вспомнила. Вчера ехала от портнихи и увидела тебя на улице. И сразу поняла – ты живешь тем же, что и я. Если кто и поймет меня, то только ты.
- Почему же?
- Я вижу. Он высокий, статный, у него светлые глаза и кудрявые волосы. Только не понимаю – в прошлом он или в будущем. Вы должны быть вместе. Людей вечного полдня так мало…
Анна остановилась. О чем она?! Как она может что-то знать, ведь здесь все иначе!
- Откуда ты…
- Я вижу. Этот свет ни с чем не спутаешь. Он встречается редко, но сияет столь ярко, что не заметить невозможно. Один на двоих… Словно в зеркало смотрюсь.
Сердце колотилось, как бешеное. Какие странные слова! Анна чувствовала, что Елена говорит ей что-то важное, но, как ни силилась, не могла понять, что все это значит.
- Я понимаю, как странно это звучит. Иногда ко мне приходит… знание, о котором я не просила. Не всегда удается понять, что именно я вижу.
Елена вдруг осеклась. За спиной девушек раздалось деликатное покашливание.
- Прощенья просим-с, Михаил Николаевич ждут вашу милость в беседке. Позвольте вас сопроводить?
Елена тотчас повернулась и пошла за слугой. Анна в досаде прикусила губу. Как некстати! Но ничего, они еще вернутся к этому разговору.
Оказывается, они зашли довольно далеко в парк, который смело можно было бы назвать рощей, так густо росли здесь деревья и высокий кустарник. Наверное, Михаил и тут все оставил, как было, только устроил дорожки и беседку.
День был жаркий. Одно удовольствие посидеть в прохладе и побеседовать за чашкой чая. Однако Анне даже думать об этом не хотелось. Ноги просто не шли в беседку, хотя она выглядела очень уютно: изящная, воздушная, полная солнечных зайчиков и окруженная зеленью. Самовар исходил жаром, желтое печенье заманчиво выглядывало из плетеной корзинки, чашки из тонкого фарфора только и ждали, чтобы их наполнили ароматным напитком. Но Анна нервничала, руки захолодели от предчувствия, которое не удавалось прогнать.
Михаил Николаевич встал, подвинул невесте ажурный стул с полосатой подушкой, потом так же усадил гостью. Сам разлил чай. Отпив горячей жидкости, Анна слегка успокоилась. Да что, в конце концов, может случиться?
- Хорошо ли вам у нас, Анна Викторовна?
- Да, благодарю вас. У вас прекрасный сад.
- Анна любовалась прудом, просто глаз не могла отвести, - вмешалась Елена.
- Он сделан по вашей задумке? – спросила Анна.
Рогозин кивнул.
- Как и все здесь. Архитектор лишь придал форму моим фантазиям.
- Отчего же черный пруд, а не голубое озеро?
Михаил Николаевич поставил чашку на блюдце, откинулся на спинку стула.
- Люблю контраст. Белое и черное - свет ярче там, где тень особенно глубока. Самое острое наслаждение жизнью – в момент приближения смерти.
Анне показались странными его слова. В них словно чувствовалась обреченность. Неужели не ей одной чудится приближение трагедии?
Елене тоже не понравилось сказанное. Она взяла Михаила за руку и сказала с напряженной улыбкой:
- Какая мрачная поэзия!
В этот момент Анна почувствовала, как волосы на шее встали дыбом, холод сковал сердце. Струна, слышимая ей одной, натянулась до предела и с громким хлопком лопнула.
Рогозин вдруг поперхнулся и захрипел, сжав пальцы невесты. Лицо его стало странно дернулось, словно взорвалось, он взмахнул свободной рукой и тяжело откинулся на спинку стула. Анна с ужасом поняла, что в его левой глазнице торчала короткая стрела.
Почти в тот же момент всхлипнула Елена. Вторая стрела пробила ей горло.
Анна бросилась к подруге, но сразу увидела, что перерезана артерия: кровь била фонтаном. Она схватила Елену за руку. Внезапно мир вокруг полыхнул нестерпимо белым. То ли души, то ли воспоминания приливной волной захлестнули сознание. Синие глаза, голубые, серые… отраженья в зеркалах, тающая радуга… И бестелесный голос Елены, шепчущей «смотри туда, где синих звезд без счета».
Отредактировано АнонимФ (03.04.2025 21:43)
