Дорогие мои читатели! Вот даже не знаю, ставить пометку "На ночь не читать" или нет. Глава непростая, но в целом жизнеутверждающая . Так что каждый, наверное, решает сам. Ещё раз с Праздником всех!
------------------------------------------------
Возвращаясь в комнату,  Сальников подобрал в коридоре свою футболку и надел её, пока Римма и вправду не пожелала заняться его ссадинами, и надевая, понял, что заняться ими совсем не помешало бы. В комнате Мартуся раскладывала по полу диванные подушки. Возвращаться на диван Римма явно не собиралась.
Она встретила его взглядом, какими обычно не смотрят друг на друга в комнате, полной людей. Протянула руку. Нежная ладонь была сейчас совсем тёплой. Сальников сел рядом с ней, благо место было приготовлено, и сказал, заранее понимая, что бесполезно:
- Римм, тебе бы поспать.
- Я посплю, - согласилась она устало. - Завтра, то есть уже сегодня целый день буду спать, обещаю. Даже ещё один отгул возьму, никаких переводов. Но сначала надо закончить со всем этим, Володя. Я должна рассказать о том, что видела, а потом вызвать дух Никитина и изгнать его...
- А силы у тебя на это откуда?! - возмутился Сальников.
Римма не стала спорить:
- Сил у меня и правда сейчас не очень много, но... - Она улыбнулась, опять - только ему. - Я просто знаю, что сегодня у меня всё получится. Самое страшное уже позади. А кроме того, у нас просто нет никакого другого выхода. Вы не можете постоянно сторожить меня, а я не могу и не хочу бесконечно прятаться. Это нужно закончить сегодня, сейчас, пока дух ослаблен. Ему ведь тоже досталось этой ночью.
- Да не уверен я, что...
- Я тоже не уверен, - вмешался Яков. - Но логично предположить, что это так. Что он получил отпор и убрался зализывать раны, или что там есть у духов.
- Ещё скажи, в своё логово, - прищурился Сальников. - Не знаю я, ослаблен ли дух и какие у него раны, но вот Римма сегодня точно чуть не надорвалась. Поэтому не будем мы сейчас строить никаких наполеоновских планов. Спасибо, конечно, что пришли, что поддержали, но...
- Яков Платонович, - вдруг перебила его Римма, - Платон, Марта, вы не могли бы оставить нас ненадолго?
Сальников ждал, что Римма начнёт спорить, как только они останутся одни, но вместо этого она высвободилась из одеяла и потянулась к нему. И в этом он никак не мог отказать ни ей, ни себе самому, а мог только сжимать её изо всех сил - тёплую, родную - дышать ей в шею и молчать, потому что горло опять сдавило. Потом она отсранилась, продолжая ласкать взглядом и кончиками пальцев - лоб, скулы, колючий подбородок.
- Ты меня гипнотизируешь?
- Завораживаю.
- Так уже. Давно. Римм, но...
- Володечка, ты не можешь мне запретить. Что угодно, я постараюсь быть послушной женой... - Тут он фыркнул, так это смешно было! - Но только не это.
- Хочешь сказать, по духам ты главная?
Она кивнула. А ему орать хотелось оттого, какая она упрямая. А ещё оттого, что права. И вправе.
- Это не всегда будет так тяжело, так... на краю. Мы же учимся - оба. И научимся.
- Это тебе Анна Викторовна нашептала?
- В каком-то смысле, да. Они ведь научились. И прожили вместе почти сорок лет.
- Так, похоже, что дальше дневники мы будем читать вместе. Вслух.
--------------------------------------------------
- ...Знакомый почерк.
- Что вы имеете в виду, Яков Платонович?
- То, как искусно эта новая духовидица вьёт верёвки из своего сыщика.
- Но Вы ведь понимаете, что она права?
- Я - да, и одному богу известно, как трудно далось мне такое понимание. А вот ему я удивляюсь...
- И продолжайте удивляться. У них другая история, немного похожая, но другая. Они старше и с самого начала яснее видят, что нашли друг в друге и насколько едины в главном. Лучше знают, чего хотят и чего не хотят.
- И чего же они не хотят, Анна Викторовна?
- Тратить время на ссоры, обиды, сомнения и молчание.
- Аня, я...
- Да будет Вам, Яков Платонович! Если Вы и были в чём виноваты, то тысячу раз всё загладили, и Вам об этом прекрасно известно. Наша с Вами история уже написана и даже запечатлена Вами для потомков - в шести томах. А вот их история только начинается...
--------------------------------------------------
Вернувшись в комнату, Штольман немедленно взял быка за рога:
- Римма Михайловна, в ваших сегодняшних видениях было что-нибудь настолько же жизненно важное, как в прошлый раз?
- Нет, - ответила, помедлив, Римма. - Мне кажется, всё это было показано мне, чтобы напугать, сделать больно... Чтобы утопить меня.
Сальников молча сжал кулаки, а что ему ещё оставалось?
- Тогда давайте изменим порядок действий и сначала отправим Никитина по... м-да... неизвестному адресу, а потом посмотрим, останутся ли у вас силы рассказывать, а у нас - слушать. Если нет, расскажете Володе позже, в течение дня. У него сегодня тоже будет отгул.
- Это что ещё за новости?
- Это приказ, капитан. Сегодня ночью больше всего досталось вам с Риммой Михайловной и Цезарю, вам и отдыхать в первую очередь. При допросе Васильева поприсутствует лейтенант Лепешев.
Римма вдруг сильнее сжала руку Сальникова и сказала очень тихо:
- Яков Платонович, Васильевым я сегодня тоже была. Видела, как он убивал.
- Час от часу не легче! - вырвалось у Сальникова.
- Я вас понял, Римма Михайловна, - кивнул серьёзно и сочувственно Штольман. - Значит, если понадобится, перенесём допрос на вторую половину дня.
- И ещё я хотела бы, чтобы Платон увёл Марту.
- Но Риммочка! - взметнулась Мартуся.
Платон придержал её за плечо, а Штольман сказал веско и в то же время на удивление ласково.
- Это верно и не обсуждается. Ты уже довольно времени провела сегодня в эпицентре событий.
- Кстати, об эпицентре, - буркнул Сальников. - Если эта тварь опять буянить начнёт, объяснять соседям мы это как будем? Второй серией подземных толчков?
- Повторные толчки иногда случаются, дядя Володя, и они всегда меньше по продолжительности и магнитуде, - заметил Платон.
- Спасибо, успокоил!
- Платон, Марта, собирайтесь. Только далеко не уходите. Когда мы закончим, я выйду и позову вас, - закончил дискуссию Яков.
--------------------------------------------------
Штольман-старший занял место у двери, которой не было, ещё и на тот случай, если кто-нибудь из соседей заинтересуется тем, что у них происходит. А Римма с Володей стояли в зеркальном коридоре. Собственно, он стоял за двоих, а она прислонилась к нему, чувствовала его горячее дыхание на шее, его руки на плечах, его ярко-алую тревогу. Рядом с Володей ей было легче, но всё равно, не переоценила ли она себя? Что будет, если она снова провалится в небытие, не успев ничего сделать, и оставит мужчин наедине со злобной сущностью, в которой, кажется, и при жизни было мало человеческого? Наверное, они справятся, раз уже справлялись - оба, но какой ценой? Володя ведь сегодня уже прогонял духа и вытаскивал её оттуда, где она оказалась. Она черпает недостающие силы в нём, а где их брать ему? Разве она подумала о нём, когда принимала решение изгонять духа здесь и сейчас? Римма вздохнула. Нет, так нельзя, если она будет колебаться, то ничего не получится.
- Римчик, если решила, то давай, - сказал Володя ей на ухо. - Пора заканчивать с этим балаганом. Отправим Никитина - куда там, в зазеркалье? Чтоб и духа его тут не было!
Она усмехнулась, поймала в зеркале Володин взгляд, а потом прикрыла глаза, сосредотачиваясь. "Дух Владислава Никитина, явись мне... Дух Владислава Никитина, явись мне!"
Между зеркалами потянуло сквозняком. Дуновение становилось всё более отчётливым - как будто даже волосы взъерошило - и всё более холодным. В этот раз холод не обрушился на неё внезапно, а подступал исподволь, пощипывая щёки и кончики пальцев. В углу у дивана зарычал Цезарь. А потом она поняла, что больше не слышит его рычания и не чувствует пола под ногами.
"Что, уже соскучилась? - прозвучал в голове вкрадчивый голос довольно приятного тембра. - Не думал, что сегодня тебе понадоблюсь. Разве ты недостаточно увидела? Хочешь ещё?"
Она увидела достаточно, и чужая боль и ненависть помнились отчётливей некуда. Но теперь это снова были чужие, во многом даже чуждые чувства, она жила совсем другим.
"Кого ты обманываешь? Ненависть и боль тебе очень хорошо знакомы. Могу напомнить, если ты забыла. Хочешь ещё раз заглянуть в свой маленький персональный ад?"
Почему-то она не испугалась. Откуда-то знала, что у него нет такой власти. Что он просто изображает из себя Мефистофеля. Жалкие потуги.
"А ты интересная. Неглупая, смелая. Красивая. Вот только зачем ты связалась с ним? От одиночества? Не слышала, что лучше быть одной, чем вместе с кем попало?"
Теперь он зачем-то  строил из себя знатока восточной поэзии. Римме же вспомнились другие строчки из Хайама: "Любовь - огонь пылающий, бессонный..." Ясный огонь, к которому она тянулась,  спасение от прошлого, от страхов и сомнений.
"О чём ты только думаешь? - голос теперь звучал язвительно и нервно. - Он же ни в коей мере тебе не ровня. Примитивный, старый, грязноротый. Да у тебя с ним меньше общего, чем с этим псом. Тот хотя бы породистый".
Теперь он намеренно злил её или просто испытывал. Пытался ею манипулировать, как делал всю жизнь. Но оскорбление было настолько диким, что почти не зацепило. А ещё Римма вдруг поняла, что по-прежнему чувствует Володины руки на своих плечах. Он был с ней - даже здесь. Действительно, пора заканчивать с этим балаганом. "Дух зловредный, дух неугомонный, изыди!"
Она открыла глаза. Перед ней была череда их с Володей отражений и ещё одна единственная человеческая фигура, в зеркалах не отразившаяся. Мертвое страшное лицо, верёвка на шее, кровь у рта, кровь на груди... Всё это уже было в её видении - сначала смерть в зеркале заднего вида, потом распростёртое тело на снегу. Только глаза ещё казались живыми, полными ненависти и страха. Фигура странно колебалась, истаивала, истончалась, лицо шло волнами, искажалось и... как будто отдалялось?
- Изыди! - повторила Римма вслух.
Рядом шумно вздохнул Володя. Она пошатнулась и пожаловалась:
- Холодно...
- Неужели? - проворчал тот, подхватывая её на руки. В голосе его звучало нескрываемое облегчение. - А я весь взмок, пока изгнания дождался! Что ты так долго возилась-то?
---------------------------------------------------
Платон с Мартой не пошли никуда дальше двора. Девочку просто трясло от нервного возбуждения и обиды.
- Сколько это может продолжаться? Что я должна сделать, чтобы меня больше не отправляли погулять, не просили залезть на дерево, едва случается что-то серьёзное?! Только не говори, что вырасти, потому что тогда я просто не знаю, что...
Платон притянул её к себе, не дал вырваться, обхватил покрепче.
- Тише, тише, солнышко. Не скажу, но... это ведь нормально, когда родители пытаются прикрыть детей. Так всегда было. А потом настанет наш черёд.
-  Мне кажется, мой черёд никогда не настанет! - Теперь Мартуся кричала шёпотом, видимо, у него заразилась. - От меня ведь действительно нет никакого толку, я только помешать могу, меня ещё и защищать придётся, если что! И будущую профессию я себе неправильно выбрала. Надо в медицинский идти. Если я стану врачом, хирургом, как моя бабушка или папа, то вам от меня будет больше пользы, а так... И тебя ведь только из-за меня выставили, а так ты мог бы быть с ними. Иди, вдруг ты там нужен!
Она снова рванулась, и Платон с трудом удержал её.
- Ма-арта, перестань, пожалуйста. Я сейчас не чувствую никакой серьёзной опасности, иначе вообще не ушёл бы. Два часа назад опасность была, а теперь её, похоже, нет. И отец того же мнения, иначе не гулять нас с тобой отправил бы, а за помощью.
- Какой помощью? - всхлипнула Марта. - Кого ещё мы можем позвать? Анну Викторовну?
- Ну, она такое точно умела и делала не раз, и это не может не успокаивать. Но я думаю, что звать её нет необходимости. Если предположить, что она вообще способна услышать нас, а мы - её, то получается, что они с прадедом уже где-то здесь.
- П-почему ты так думаешь?
- Потому что два часа назад мы с отцом проснулись - одновременно, уже зная, что нам надо сюда, к вам. Если бы только я, то можно было бы подумать, что ты меня позвала, как Римму  Михайловну в Крыму или на озере, но до моего отца ты вряд ли смогла бы докричаться. Зато отец, наверное, мог бы почувствовать серьёзную угрозу для дяди Володи. Они столько лет спина к спине, что это уже сильнее иного кровного родства.
- Подожди, пожалуйста, - попросила Мартуся. - Я совсем запуталась.
Кажется, ему удалось её отвлечь.
- Я тоже пока не разобрался, - усмехнулся Платон.
- Я тебя не звала... Разве я такое умею? Я считала, это Риммочка меня слышит, потому что у неё дар!
- Я тоже раньше так считал, а теперь уже не уверен. Ты чувствуешь, когда со мной что-то происходит. В понедельник, когда мы с мамой разбирались с Бочкиным, ты уже хотела ко мне бежать, я тебя одетую в дверях перехватил. За собой я пока подобного не замечал, но всё когда-то начинается, а если связь есть, то она может работать в обе стороны. У нас с тобой, у тебя с Риммой Михайловной, у отца с дядей Володей. Но это только одна из версий.
- А другая - с Анной Викторовной?
- Да. Раньше мне бы и в голову такое не пришло, но...  Мы вчера узнали, что твой отец все эти годы поддерживал связь с Риммой Михайловной, давал ей конкретные, практические советы, влияющие на вашу жизнь. Если это так, если кто-то это может, то и Анна Викторовна с прадедом смогли бы. И тогда объясняются и сны твоей тёти, и поведение Цезаря, и наше с отцом сегодняшнее пробуждение.
Мартуся затихла, переваривая услышанное.
- Ох, Тоша, это же... слов нет что такое!
- Согласен. Может, ты перестанешь уже носом шмыгать? На морозе вообще плакать нельзя.
- Это целоваться на морозе нельзя, - проворчала Марта, - и сосульки облизывать. А насчёт слёз я впервые слышу.
В этот момент распахнулась дверь подъезда и вышел отец в расстёгнутом пальто.
- Всё закончилось, ребята, - сказал он и улыбнулся - криво, облегчённо и молодо. - Очень буднично, без громов, молний и землетрясений.
- А Риммочка? - спросила шёпотом Мартуся.
- Очень устала, но в этот раз даже без обморока обошлось. Сейчас чаю ей сладкого сделаешь. И бутерброд с вареньем.
-------------------------------------------------
Мартуся влетела в комнату, когда Сальников ещё сидел на диване с Риммой на руках. Замерла на секунду в дверях, а потом ринулась к ним, обняла Римму, а потом и его самого, поцеловала раз десять, всхлипнула, потом засмеялась.
- Ну что ты, ребёнок, - утомлённо сказала Римма и, не открывая глаз, но совершенно безошибочно погладила девочку по голове. - Всё хорошо, честное слово. У меня всё получилось.
- Мы не поняли, что и как получилось, но в том, что получилось, сомнений нет, - сказал Сальников. - Сейчас все спать будем. Без задних ног и сновидений.
- Вповалку? - поинтересовался стоящий в дверях и широко улыбающийся Платон.
- Ни в коем случае, вы домой пойдёте и Цезаря с собой возьмёте. Можете и зеркало прихватить, сегодня оно нам больше не понадобится, а Августа уже, наверное, по нему соскучилась.
- Мы пойдём, конечно, - сказал Яков. - Только я бы ещё плечи тебе обработал, чтобы Римме Михайловне не пришлось.
- Плечи? - Глаза у Риммы немедленно открылись. - А что с ними?
- Римм, да там...
Спорить было бесполезно. Пришлось снимать футболку.
--------------------------------------------------
Следующая глава     Содержание

Отредактировано Isur (Вчера 10:17)