Пролог


 
Авиньон, 27 ноября 1899 г.
 
Тощий прохожий, ковыляющий по тротуару, недовольно кутался в шарф, пока утренний ветерок трепал полы его пальто. Яков Платонович Штольман, наблюдавший за одиссеей несчастного авиньонца из окна небольшой гостиницы, удачно уместившейся рядом с папским дворцом, иронически приподнял бровь. А ежели тебя, голубчик, в Затонск, где наверняка уж намело сугробы по пояс? Зашевелятся в исторической памяти отзвуки двенадцатого года? Укладывать продрогших французов в нечуждые им гробы бывшему затонскому следователю совершенно не хотелось, но идея его странным образом забавляла. Нет, ей-богу, что это с ним – уж не дух ли деда, дошедшего до Парижа, решил вдруг навестить внука?
По поводу духа было бы уместно проконсультироваться у Анны, но возлюбленная супруга всё ещё не спустилась к завтраку. Яков Платонович, впрочем, был далёк от того, чтобы осуждать жену за нежелание покидать постель – тем более что это не она заспалась допоздна, чего за ней вообще не водилось, а он так и не смог уснуть. Расследование, по которому они отправились в Авиньон, оставив расширенный состав семейства в Париже, и которое завершили вчера, затянулось до глубокой ночи, но если Анна по возвращении тут же уснула сном младенца, то Штольман, несколько часов промучив подушку, плюнул на тщетные попытки и отправился изучать карту южной Африки, заказав в номер ранний завтрак. Мысль о том, что на сорок восьмом году он может становиться стар, сыщик находил оскорбительной, и потому бессонницу относил на счёт ещё не схлынувшего нервного напряжения.
У того, что с делом они покончили вчера, было и положительное следствие: сегодняшнее утро и день, вплоть до вечернего поезда в столицу, оставались в их полном распоряжении. Утро, однако, ещё надо было чем-то занять, и в отсутствие излюбленного предмета своего внимания, бывший затонский следователь ещё раз взглянул в окно, прошёлся по комнате, после чего вернулся к столу, опустился на стоящее рядом кресло, и развернул газету.
      С тех пор, как началась война, Штольман включил в список своего утреннего чтения несколько английских изданий. Анна неустанно подтрунивала над ним за эту приверженность «островной пропаганде», но он только улыбался и отмалчивался. Это было проще, чем объяснять, что годы в кадетском корпусе привили ему стойкое отвращение к муштре и столь же устойчивый интерес к тем вопросам военного дела, что требовали живого ума. В результате он продолжал следить за военными событиями даже на полицейской службе или в качестве частного сыщика. И точно так же, как Якову Платоновичу не пришло бы в голову изучать перипетии Балканской войны по немецким газетам, когда под рукой были русские, обращаться по вопросам событий в Южной Африке к французским изданиям вместо английских он находил смехотворным.
Ничего смешного в самих событиях, конечно, не было. Анна, с присущей ей цельностью, окрестила происходящее «бойней, развязанной ради золота и алмазов», и не уставала демонстрировать внезапно обнаруженную в себе приверженность оранжевому цвету. Штольман же вполне разделял мнение жены в том, что касалось английской стороны, но естественное сочувствие к слабейшему ещё не наполняло его праведным желанием затянуть: «Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне» . Отсутствие политических симпатий, впрочем, никоим образом не отменяло живого интереса к происходящему – Яков Платонович хорошо знал, каким словом практичные греки именовали людей, не интересующихся политикой, и был в этом отношении вполне солидарен с античными умами.
«…близ населённого пункта Энслин наши наступающие войска столкнулись с частями буров, занявшими позицию на Граспанском холме. Несмотря на ожесточённое сопротивление, оказанное противником, бойцам Нортхэмптонширского пехотного, Нортумберлендского фузилёрного, Северно-ланкаширского и Её Величества Легкого Йоркширского полков, а также бригады морской пехоты удалось сбить врага с позиции, расчистив путь для дальнейшего продвижения. При текущем развитии событий нет оснований сомневаться, что колонна генерал-лейтенанта Метуэна в самом скором времени выйдет на рубеж реки Моддер и приступит к деблокаде Кимберли…».
– Доброе утро, Яков Платонович, – прозвучал буквально искрящийся жизнерадостностью голос, дополнявшийся звуком лёгких шагов. Штольман спрятал улыбку за газетой.
– Доброе утро, Анна Викторовна, – в тон отозвался он, подыгрывая супруге. – Как вам спалось?
– Прек-расно! – отрапортовал голос. Несмотря на то, что физически перед его глазами находились строчки ровного типографского текста, сыщик буквально воочию видел задорный румянец на щеках Анны.
– Значит ли это, – продолжил он, подпустив в голос Петра Ивановича, – что ваш сон не был тревожим незваными гостями?
– Нет, ты знаешь, один был, – непринуждённо отозвалась Анна.
Яков Платонович опустил газету и воззрился на супругу поверх края печатного издания. Анна, с видом воплощённой непосредственности, смотрела в сторону, держала в правой руке чашку горячего чая и самым очаровательным образом обсасывала лимонную дольку.
Штольман не беспокоился – будь в её сне что-нибудь серьёзное («Скажем, сцена кулачного боя», – ехидно подсказала память), она бы кинулась к нему, не заметив и разделяющий их столик, не говоря уже о газете. Однако даже при этом мысль, что его собственную жену, Анну Викторовну Штольман, по ночам могли свободно навещать какие-то проходимцы, мёртвые, к тому же, загадочным образом не находила отклика в сыщицкой душе.
– Странный какой-то, – продолжила Анна. – В военной форме, но не цветной, бурой.
– Хаки? – подсказал Штольман.
– Наверное, – пожала плечами Анна. – Шлем пробковый. Сам невысокий, коренастый и весь в крови.
– И… кто этот окровавленный солдат? – поинтересовался Штольман.
– Думаешь, я не спросила? – почти оскорбилась супруга. – Он бубнил что-то – на английском, но с таким акцентом… – Анна выразительно подняла изогнутые брови, сделала большие глаза и помотала головой, словно выговор духа был для неё эстетическим оскорблением. – В общем, не Шекспир. Даже не Уордсворт, хотя на стихи было похоже. Я только отдельные слова смогла разобрать – кажется, что-то про кораблекрушение. «Шлюпки», «идти на дно», «маяк», «голова»…
– «Биркенхэд», – спокойно и чуть отстранённо поправил Штольман.
Анна уставилась на него, словно это он был призраком окровавленного англичанина, явившимся нарушить авиньонскую идиллию.
– Ты что-то об этом знаешь? – быстро спросила она.
Яков Платонович поспешно улыбнулся, давая понять, что его догадливость не связана ни с чем скверным, и сохранял улыбку, пока в любимых голубых глазах не рассеялись последние следы тревоги. Затем, собираясь с мыслями, поднял собственную чашку, и задумчиво взглянул на блики света, пляшущие на потревоженной поверхности горячего, ароматного чая…
 

Примечания:
 
"С тех пор, как началась война..." - как очевидно следует из даты, речь о второй Англо-бурской войне 1899-1902 гг.
   
"...Балканской войны" - Русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
   
"Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне" - популярная на рубеже веков русская песня, созданная на основе стихов Галины Галиной, посвящённая событиям второй Англо-бурской войны и выказывавшая недвусмысленную симпатию бурам.
   
"...занявшими позицию на Граспанском холме" - бой при Граспане (также бой при Энслине), боестолкновение второй Англо-бурской войны, состоявшееся 25 ноября 1899 г.; один из оборонительных боёв, данных бурами с целью замедлить продвижение британских войск к осаждённому Кимберли.
   
"Биркенхэд" - игра слов: сочетание «маяк» (“beacon”) и «голова» (“head”) звучит на английском созвучно имени собственному «Биркенхэд» (“Birkenhead”).
 

   
Следующая глава          Содержание
   

Скачать fb2 (Облако mail.ru)          Скачать fb2 (Облако Google)

Отредактировано Robbing Good (08.03.2019 07:24)

Да ничего тайного. О существовании сериала я знал давно. Упомянутый комментарий написал за несколько дней до того, как начал его смотреть. Идея появилась после знакомства с "Цугцвангом" на Фикбуке и оформилась после просмотра первой серии. А с самой РЗВ я едва-едва начал знакомиться и потому при написании активно консультировался с авторами.

Самый лучший подарок к празднику - новая повесть! РЗВ даже спустя два года продолжает прирастать новыми историями и авторами... Как хорошо-о!
Пролог и аннотация интригуют, что же там за тайна в прошлом ЯП? И этот разговор за столиком - вроде бы ничего такого вслух не сказано, но любовь - в каждом взгляде и движении... Ух, бегу читать дальше... заинтриговали, Автор!

Очень понравилась атмосфера в доме Штольманов: спокойная, доверительная, уважительная.
Не ожидала, что Анна разбирается в политике-умничка!
Язык повествования нравится. Он своеобразен и красив : (о ЯП
с  Анной) : "... в отсутствие излюбленного предмета своего внимания..."
И, как всегда, наличие юмора - отрада!
"Штольман, несколько часов промучив подушку, плюнул на тщетные попытки и отправился изучать карту южной Африки," или
" мысль, что его собственную жену по ночам могли свободно навещать какие-то проходимцы, мёртвые, к тому же, загадочным образом не находила отклика в сыщицкой душе." 

Спасибо!

Отредактировано Nika (18.10.2023 06:16)